Брольи имел огромное количество войск, с которыми из-за воцарившихся разногласий он не дерзал начинать сражения; напротив того, он даже окопался у Касселя, велел укрепить Геттинген и дал возможность Фердинандовым разведывательным корпусам препятствовать подвозу во французский лагерь и уничтожать магазины. Вспомогательные средства, доставлявшие необходимое пропитание для такой большой армии из опустошенных областей, становились все драгоценнее, а затруднения увеличивались. Французская армия употребляла ежедневно 100 000 порций для лошадей, и с этой целью высылались почти ежедневно от 15 000 до 20 000 человек под сильным эскортом для фуражировки.
В это время англичане совершенно овладели морем. Их военные корабли предписывали на этой стихии законы всем морским державам Европы, да и в других частях света успехи их стали возрастать. При Квебеке французы были совершенно разбиты, и вся Канада находилась в руках победителей, которые тогда обратились к французским островам в Вест-Индии. Английский кабинет, где великий Пипин[254a] был тогда всемогущ, решил перенести войну по возможности в самое сердце Франции. Согласно этому плану, наследный принц был послан с корпусом в 15 000 человек в Клеве, чтобы прогнать оттуда французов. Дабы увеличить свои силы, принц присоединил к себе еще часть гарнизонов Мюнстера и Липштадта. После этого он переправился через Рейн, послал свои легкие отряды для совершения рейдов в Нидерландах, увел множество пленных и осадил Везель. Но продолжительные дожди сильно мешали его операциям: дороги стали непроходимыми, реки разлились, а при перевозке тяжелых орудий происходили постоянные задержки. Несмотря на это, траншеи перед этой крепостью были открыты 10 октября и началась форменная осада. Важное значение данного пункта побудило Брольи принять самые энергичные меры для освобождения его. С этой целью был выслан туда генерал Кастри с 20-тысячным корпусом, к которому в Нюи примкнуло еще 10 000 человек. С этой армией он прибыл после форсированных маршей в Рейнберг. Битва была неизбежна. Она произошла 16 октября у монастыря Кампен. Наследный принц, хотя был гораздо слабее неприятеля, занимавшего выгодную позицию у леса при Ремпенбреке, мужественно атаковал его и сам взял в плен одного французского полковника. Тот, не зная о приближении врага, хотел осмотреть свою позицию в лесу. Увидя немецкого полководца, которого он, однако, не знал, тотчас же поспешил ему навстречу, говоря: «Вы – мой пленник». – «Не я, – отвечал наследный принц, – а вы – пленник, вас окружают мои гренадеры».
Сражение длилось с утра и до самого вечера, причем обе стороны обнаружили необыкновенное мужество. Однако союзникам не удалось прогнать французов из леса, все их попытки были напрасны. Сам наследный принц не щадил себя; он опять был ранен, а под ним убита лошадь. Наконец союзники отступили в величайшем порядке, не будучи преследуемы врагом, хотя отступление происходило по полуразрушенному паводком рейнскому мосту. Они взяли в плен знатного генерала, барона Врангеля, и несколько сот французских солдат; кроме того, еще несколько орудий, но зато и сами понесли значительный урон. Сражение было кровопролитно: союзники насчитывали 1600 человек убитыми, ранеными и пропавшими, а французы – 2600[255]. Однако последним легко было воспользоваться тем обстоятельством, что мост через Рейн был разрушен. Наследный принц видел всю опасность своего положения и, чтобы скрыть ее, выстроился в боевой порядок и сделал вид, будто хочет атаковать неприятеля, чем выиграл необходимое для переправы время. Тогда осада Везеля была снята и наследный принц расположился лагерем у Брюинена.
Битва при монастыре Кампен, уступающая по кровопролитию большим сражениям и сопровождавшаяся в стратегическом отношении незначительными последствиями, остается достопамятной для человечества, благодаря одному необыкновенному случаю. Случай этот будет в памяти у потомства даже тогда, когда битвы и вожди будут забыты. Это был величайший, благороднейший и самый интересный единичный поступок во всей войне. Кавалер Ассас, молодой французский офицер из овернского полка, командовавший отрядом, составлявшим авангард, был атакован союзниками в вышеупомянутом лесу. Было темно, и он находился в некотором отдалении от своего отряда. Вдруг его одного окружило целое войско. Сто штыков, готовых пронзить его, были направлены ему в грудь и грозили мгновенной смертью при малейшем возгласе. Великий Конде говорил: «Покажите мне такую опасность, от которой нет спасения, и я содрогнусь». Спасения не было для этого кавалера, если он позовет своих солдат в присутствии неприятеля; даже их спасение не было обеспечено его смертью. Напрасно! Ассас думал лишь о своем долге и закричал: «Овернцы, здесь неприятель». Мгновенно штыки пронзили его. Если Деции добровольно жертвовали своей жизнью на войне, то их побуждала к этому мысль о благе отечества в критическую минуту; они рассчитывали на восторги Рима, статуи, храмы и бессмертие[256]. Ассас, состоя в низком чине, не мог рассчитывать на это и пожертвовал собой в цвете лет на верную смерть.
Этот великий подвиг оставался неизвестным в продолжение 17 лет. Только в 1777 году военный министр, принц Монбарей, доложил о нем французскому королю и просил о назначении пенсии для нуждавшейся семьи героя, на что монарх согласился. Тогда весь народ выразил участие к этому подвигу, великие художники старались увековечить его кистью и резцом. Он не был забыт и в 1790 году, когда французское народное собрание причислило эту пенсию к весьма немногим исключениям, считая ее национальным долгом, и решило выплачивать ее неизменно.
Зима наступала. Был ноябрь; но еще не прекращались военные операции со стороны союзников. Наоборот, Брольи обнаруживал совсем не свойственную ему бездеятельность; он стоял неподвижно в сильном лагере у Эймбека и послал много отрядов для прикрытия различных направлений. Это ослабление его армии и отдаление армии принца Субизского побудило Фердинанда испытать счастье в битве. Он употребил все средства, чтобы вызвать на нее Брольи; но все было напрасно. Атаковать французов в крепком лагере казалось слишком рискованным делом. Поэтому Фердинанд удовольствовался маневрами, имеющими целью отрезать сообщение Брольи с Геттингеном. Он действительно блокировал этот необыкновенно важный для французов город, защищаемый гарнизоном из 5000 отборных grenadiers de France. Предводителем их был генерал Во, старик, который присутствовал уже при 18 осадах и имел искалеченные руки и ноги. Он сделал превосходные распоряжения. Жителям заблаговременно был отдан приказ запастись на пять месяцев съестными припасами, все дома подверглись осмотру и зарегистрованы были все съедобные продукты. Так как начались морозы, то кузнецам велено было изготовить крюки для взламывания льда и накосные быки, чтобы они препятствовали замерзанию воды во рве. Кроме того, он велел закрыть отверстия шлюзов и свод малого моста, вследствие чего произошло сильное наводнение. 12 октября он совершил отчаянную вылазку. Позднее время года пришло ему в помощь: все реки вздулись, а эпидемические заболевания уносили в союзных войсках людей и лошадей. Даже транспорты не могли передвигаться из-за большой смертности среди лошадей, трупы которых покрывали дороги. Союзники отказались тогда от надежды овладеть городом, который к тому же был снабжен провиантом на столько месяцев. Но попытка этой блокады, продолжавшейся 20 дней, все же дала возможность Фердинанду достигнуть своей цели. Французский полководец ушел назад и расположился на зиму в Касселе. Субиз пошел со своей армией к Нижнему Рейну и расквартировал ее вдоль этой реки. Союзники, не встречая более врагов в Вестфалии, также расположились на зиму в этой области.
Фердинанд употребил теперь все свои старания на то, чтобы вновь наполнить магазины, опустошенные французами в Вестфалии и восточной Фрисландии. Закупки делались частью в Голландии и Англии, частью в гаванях Балтийского моря, где заблаговременно сделали большие запасы жизненных продуктов и зернового хлеба как для армий, так и для опустошенных областей. Меры эти были возможны благодаря всегда имевшимся в наличности гинеям, без которых в истощенных провинциях вскоре распространился бы сильнейший голод.
