В предстоящей кампании почти все вожди оказались сменены. Шверина и Броуна уже не было в живых, Апраксин сидел в заточении, а принц Карл Лотарингский, принц Хильдбурхгаузен, герцог Кумберлендский, маршал д’Этре и шведский фельдмаршал Розен были лишены сана главнокомандующих.

Англия всегда была союзницей Австрии и не раз спасала монархию эту от гибели. Но венский двор забыл всякую благодарность, пренебрег всеми политическими соображениями и внял лишь голосу ненависти и мщения. Однако даже после открытия военных действий между этими двумя державами поддерживались до некоторой степени дружеские отношения, и лишь после уничтожения Севенской конвенции кончился этот политический фарс. Императорский посол в Лондоне, граф Коллоредо, не простившись, уехал из Англии, и Австрия уступила нидерландские крепости и порты Остенде и Ньюпорт французам. Императорский генерал, князь Лобковиц, выпущенный из плена пруссаками, всеми силами старался убедить свою государыню, что король склонен к миру. Но усилия его были тщетны, и даже многочисленные препятствия, которыми было обставлено предстоящее вооружение, не поколебали ее твердого намерения.

Обе воюющие партии оживлены были новыми надеждами и составили новые проекты. В 1758 году они открыли с новыми силами военные действия. На театре войны первыми явились русские с фельдмаршалом Фермором[106] во главе, который получил приказание блокировать Пруссию, что и было сделано еще зимой[107]. Фридрих, хотя и не сомневался уже теперь в дальнейших успехах этого врага, все же хотел раньше сделать что-нибудь решительное против австрийских войск, так как армия его была вновь в полном порядке и снабжена в избытке всем необходимым. Намерения его касались Моравии. В Вене же опасались не за Моравию, а за Богемию, где войска еще не были готовы к походу и где во многих местностях, особенно в Кенигсгрецком округе, свирепствовали эпидемические заболевания. Вообще императорские войска не обладали еще достаточным количеством солдат, чтобы успешно действовать против полководца, который обращал в ничто самые глубокомысленные расчеты. Поэтому несколько австрий ских полков, находившихся при французской армии, были отозваны обратно, а 10 000 саксонцев, которые должны были тоже отправиться туда, остались для прикрытия границ Австрии. В Тоскане и Нидерландах оставлены были лишь небольшие гарнизоны; все остальные полки должны были тотчас же поспешить в главную армию. По всей монархии разослали приказы о немедленных и усиленных рекрутских наборах. Опасение, что король, несмотря на приближение русских, может подойти под самые стены столицы, было так сильно в Вене[108], что жители пограничных с Моравией областей получили приказание вооружиться в случае дальнейшего приближения короля, причем все дворяне этой области должны были войти в ополчение.

Помимо всех этих мероприятий препятствия для совершения похода в Моравию были весьма велики, а последствия его гораздо более сомнительны. Но Фридрих предпочел именно его и начал свои военные действия осадой Швейдница во главе своей главной армии. Гарнизон этой крепости, сильно пострадавший от зимней блокады, состоял всего лишь из 5200 человек; траншеи его были взяты еще в сильную стужу в первых днях апреля. Прусский корпус под начальством генерала Трескова состоял всего из 6000 человек пехоты и 4000 кавалеристов, способных к бою, потому осада эта представляла большие затруднения. Вообще осадные действия пруссаков не могли сравниться с их блестящими успехами в поле, так как Фридрих их не любил, руководясь отчасти соображениями экономии. Поэтому он не особенно ценил военных инженеров, которые даже при отличной службе не могли надеяться на повышения, так как им всегда предпочитались хотя бы самые невежественные пехотные офицеры. Небольшое число минеров, орудий и амуниции, выдаваемой артиллеристам, не могли, конечно, способствовать успешному ведению осад. Прусский инженерный полковник Бальби горько жаловался на все это в письме к королю, говоря, что для побуждения совершенно истощенных солдат к деятельной службе необходимо ободрить их благодеяниями, и потому просил отпускать им ежедневно пиво и мясо. «Ради Бога, сир, – писал он, – не пожалейте немного денег». После некоторого отдыха он посоветовал приступить к штурму. Фридрих согласился, и крепость была взята весьма успешно и с небольшими потерями. Пруссаки овладели значительнейшими укреплениями, и после шестнадцатидневной обороны весь австрийский гарнизон сдался военнопленным[109].

Теперь настала очередь Ольмюца. Крепость эта снабжена была гарнизоном в 8000 человек и всеми принадлежностями для долговременной осады; комендант ее, генерал Маршаль, был человек опытный, неустрашимый и решительный, от которого следовало ждать упорного сопротивления.

Сильные затруднения, связанные со вторжением в Моравию, увеличились еще тем обстоятельством, что ближайшие продовольственные склады пруссаков находились на расстоянии 18 миль от Ольмюца; несмотря на это, король поборол все трудности, притворился, будто хочет идти в Богемию, обманул неприятеля и проник в Моравию. Один австрийский корпус хотел было препятствовать ему, но был разбит; лучшие позиции были заняты пруссаками, и осада началась[110]. Комендант принял самые деятельные меры к обороне, исправил немедленно укрепления, увеличил запасы, выселил лишних граждан и разрушил предместье. Осаду вел фельдмаршал Кейт, но уже первые меры осаждающих не предвещали успеха. Инженер Бальби, француз, распоряжавшийся осадой, как и при Швейднице, наделал непростительных ошибок и потратил много времени. Он повел первую траншею на 1500 шагов от крепости, вследствие чего пушечные выстрелы нисколько не вредили неприятелю. Тогда он постепенно стал подаваться вперед, несмотря на вылазки и на жестокий огонь осажденных, и пруссаки открыли сильную канонаду по городу из восьмидесяти полевых орудий. Между тем сюда подоспел Даун, которому удалось провести в город еще 1200 человек, благодаря тому что пруссаки не могли обложить крепости со стороны реки Моравы[111]. Король не ждал столь быстрого появления австрийского войска, потому, увидя его, он был весьма изумлен и воскликнул: «Ведь это австрийцы! Они, значит, выучились маршировать!»

По правилам современной войны, осада предъявляет необыкновенные требования, но и тогда уже ежедневно расходовалось более 400 повозок пороху и пуль. Подвоз провианта и других потребностей производился постоянно большими и меньшими партиями. Все это до сих пор вполне удавалось пруссакам, но этого было еще мало, и стал обнаруживаться сильный недостаток амуниции, столь опрометчиво израсходованной на сооружение слишком отдаленных траншей. Теперь необходимо было получить в целости и сохранности большой транспорт, состоявший из 3000 повозок с жизненными припасами и снарядами, который шел из Силезии через Троппау. Даун непременно хотел отбить этот транспорт, так как намеревался освободить Ольмюц, не вступая в бой с королем. Он, по врожденной осторожности своей, всегда избегал этого и старался лишь ограждать себя от атаки, выбирая удобные позиции. Пользуясь многочисленностью своей армии, он высылал отряды для занятия дорог и местностей, по которым должен был следовать ожидаемый транспорт. Произошло несколько жарких схваток с переменным счастьем, но общий ход дела от этого не изменился[112].

Фридрих употребил все меры, которыми только мог воспользоваться со своей малочисленной армией, работающей над осадой, чтобы охранить доставку столь важного для него транспорта. Эскортировал его полковник Мозель, опытный офицер, с 9000 человек; но большое количество повозок двигалось весьма медленно, встречая по пути большие затруднения, вследствие постоянного подвоза и сильных дождей. Происходили частые остановки, и одна треть транспорта значительно отстала. Мозель, не ожидая отставших, продолжал путь с остальной частью, отражая беспрестанные атаки, пробираясь дефилеями и под огнем неприятельских батарей. Здесь ожидал его Лаудон со своими кроатами, которые, притаившись в лесу, яростно атаковали пруссаков; но те проникли в лес, отразили неприятеля, взяв к тому же несколько сотен пленных.