В начале учебы девушка даже немного обижалась на друга за это прозвище. Настя сама однажды назвала себя так, когда звонки сокурсников с вопросами, в какой аудитории и какой предмет будет проходить, начали разрывать ее телефон. Максим тогда тоже задал ей один из этих вопросов, и попал под горячую руку – девушка в сердцах крикнула ему: «Я тебе не справочное бюро! Сходи и посмотри расписание!». С тех пор в адресной книге Настя была записана именно под этим прозвищем. И сейчас она была благодарна другу за то, что он не пошел у нее на поводу и ничего не поменял.

     - Ох, Макс, прости меня! – воскликнула Настя, чувствуя, что слезы вновь подступают к ее глазам, - я не соображала, что делаю! Эмиль… он напал на меня, и я… я не подумала! Прости…

          Юноша тяжело вздохнул. На фоне слышался звук текущей из крана воды.

     - Настюш, не тараторь, я тебя умоляю, - устало произнес Максим, - и так голова раскалывается.

          Девушка обеспокоенно прикрыла рот рукой.

     - Боже мой. У тебя, наверное, сотрясение из-за меня. Макс, мне так стыдно!

     - Ты все сделала правильно, - отозвался юноша, хмыкнув. Звук воды смолк, - не скажу, что мне нравится получать по голове бутылками и потом мариноваться в вине, но лучше так, чем если бы Эмиль тебе навредил.

          Девушка не сумела ничего ответить, а лишь стыдливо опустила голову. Друг продолжил говорить, сменив тему:

     - Ты, кстати, далеко убежала? Я не понял, на какой скамейке ты сидела.

          Настя подозрительно нахмурилась.

     - В каком смысле? Ты… меня видел?

     - Долгая история, - вздохнул Максим, - если кратко, я вошел в Вихрь, чтобы убедиться, что ты жива и здорова.

     - В Вихрь? – переспросила девушка.

          Вновь послышался вздох.

     - При встрече расскажу. Так ты далеко?

     - В пятнадцати минутах, - качнула головой Настя, ускоряя шаг и направляясь к институту, - а ты где?

     - В туалете в третьем корпусе, - хмыкнул юноша, - пытался привести себя в божеский вид. Получилось не очень: кровь, вроде, смыл, но вином от меня разит на всю округу. И пятна остались.

          Настя смущенно потупилась.

     - Прости… - вновь повторила она.

     - Не извиняйся, - легко отозвался Максим, - встретимся у главного корпуса?

     - Да, скоро я там буду.

     - Хорошо. Пропуск я твой, кстати, забрал. Лежал на вахте. Охранник сказал, ты через турникет прыгнула. Лихо!

          Девушка невесело усмехнулась.

     - Как-то не до пропуска было. А охранник не удивился, что ты весь в крови? – изумилась она.

     - Я капюшон накинул и немного вытер лицо. Там освещение плохое, незаметно было. Можно сказать, никто ничего не заподозрил.

          «Кроме хозяев комнаты», - мрачно подумала Настя, но вслух этого предпочла не произносить.

           Максим глубоко вздохнул.

     - Ладно, при встрече поговорим. Я как раз доковыляю до главного корпуса, пока ты придешь.

          Настя закусила нижнюю губу и хотела в который раз извиниться перед другом, однако остановила себя. В конце концов, он ведь уже дал понять, что ни в чем ее не винит.

     - Я скоро буду, - отозвалась девушка, повесила трубку и быстрым шагом направилась к институту.

     ***

          Сабина двигалась через непроглядный мрак лестницы медленно и осторожно, но сердце неистово колотилось о ребра, словно молодая женщина уже несколько минут мчалась без остановки: каждый отзвук собственных шагов, каждый вздох, эхом разносящийся в темноте вокруг, заставлял ее вздрагивать от страха. Уже несколько раз Сабина пожалела о том, что выбрала именно этот путь, чтобы попасть вниз. Однако только с лестницы можно было выйти из дома через заднюю дверь и избежать встречи с Эмилем, который вряд ли ожидает от своего медиума смелости, что требуется для путешествия по тридцати двум погруженным в непроглядную тьму пролетам. Такой спуск был рискованным: можно было не только оступиться и упасть, но и нарваться на весьма опасную встречу – когда-то давно поймать и ограбить жильцов на лестнице было излюбленным приемом бандитов, так как выполнялось это просто - без лишнего шума - и живых свидетелей, как правило, не оставалось. К тому же аварийное освещение включалось на лестничных клетках жилых домов только в случае пожара, в остальное время темнота для поджидающих бандитов была лучшим укрытием. Подобные нападения прекратились, лишь когда количество смельчаков, желающих выйти из дома через заднюю дверь, свелось к нулю, но и сейчас на лестницах можно было встретить одиноких бандитов (или даже беглецов-одиночек), жаждущих попытать счастье, либо устроившихся на ночлег.

          Не желая нарваться на неприятности, Сабина изредка замирала и прислушивалась к темноте, задерживая дыхание. В эти секунды окружающее пространство погружалось в мертвую тишину, и тогда, убеждаясь, что вокруг никого нет, молодая женщина осторожно продолжала движение, с отвращением цепляясь за пыльные, покрытые паутиной перила, чтобы не упасть.

          Спуск, казалось, длился вечность. С трудом добравшись до первого этажа, Сабина с силой толкнула тяжелую дверь, над которой болтались клочья паутины, и спешно выбежала на улицу. Сделав несколько шагов от дома, она устало прислонилась спиной к тонкому одинокому деревцу с густой бордовой листвой и перевела дух. Сердцебиение медленно успокаивалось.

          Вокруг не было ни души, однако медиум все равно внимательно изучила раскинувшуюся перед глазами пустошь. Даже Эмиль с его умением скрываться, не сумел бы остаться здесь незамеченным. Сабина облегченно вздохнула: похоже, Максиму все же удалось убежать достаточно далеко от ее дома и тем самым увести отсюда Моргана, чтобы выиграть хоть немного времени до того момента, пока Эмиль придет в себя и поймет, что его предали. Надежд, что бывший ученик ни в чем ее не заподозрит, медиум не питала.

          Решив не терять время, Сабина, осторожно озираясь по сторонам, направилась к цели – к дому человека, чья поддержка и помощь необходимы в сложившихся обстоятельствах. Путь проходил мимо очистной станции, от которой разносился громкий механический гул. При мысли о сгущенной воде медиум жадно облизнула пересохшие губы: за разговором с Максимом она совершенно забыла о графике питья. Что ж, придется подождать.

          Чем дольше Сабина шла, тем подробнее вспоминала разговор с Максимом. Этот юноша оказался еще более сильной и удивительной личностью, чем медиум могла предположить. Она невольно пыталась сравнить его с Эмилем и к своему удивлению не находила практически ничего общего. У Сабины в голове не укладывалось, как Максим, будучи прототипом по своей сути, может так сильно отличаться от своего оригинала.

          При воспоминании о взгляде юноши сердце молодой женщины болезненно сжималось. Максим смотрел на нее иначе, чем Эмиль, его взгляд был полон сочувствия, участия… чего-то естественного и человеческого, того, что Морган уже давно растерял. Сабина знала, что никогда не увидит ничего подобного в глазах своего бывшего ученика. И все же на минуту ей хотелось предаться самообману и поверить, что сегодня именно Эмиль смотрел на нее столь тепло и заинтересованно. Молодая женщина многое бы отдала за то, чтобы это было так.

          Мечтания, которые Сабина с силой отгоняла от себя столько времени, захлестнули ее с новой силой. И тем ярче они были, чем сильнее молодая женщина пыталась от них отвлечься. В своих раздумьях она не заметила, как дошла до дома нужного ей человека.

          Мысль о встрече с Шамиром тут же прогнала прочь все мечтания, оставив после себя лишь осуждение и неприязнь. Будь ее воля, Сабина никогда бы не пришла в этот дом.

          Шамир был одним из немногих жителей нейтральной зоны, который имел отдельное жилье и не боялся посягательств бандитов. Вокруг его двухэтажного дома, в котором даже имелись окна, был выставлен мощный защитный барьер, увидеть и почувствовать который могли лишь путешественники или медиумы. Другие люди обыкновенно сюда не приходили, а если и приходили, то невидимое поле било нежелательных гостей током раньше, чем они успевали подойти к двери - другими словами оно обращало биополе человека против своего носителя. Безвредным барьер был лишь для прототипов, лишенных потенциала, но прототипы редко развивались в столь активных людей, чтобы стать бандитами или беглецами-одиночками, от которых можно было ждать вреда.