Единственное, что оставалось – довериться матери и надеяться, что той удастся «что-нибудь придумать».
Услышав полную версию исповеди дочери, Вероника Григорьевна чуть не потеряла сознание. Она никак не могла взять в толк, что всё, что рассказала ей Аля – чистая правда. Если её связь с любимым Виталиком она могла понять и даже оправдать, то близость с незнакомым парнем, в какой-то деревенской бане, на деревянной лавке не поддавалась материнской логике. Она сначала не поверила, решив, что Аля просто выгораживает Виталика, но дочь призналась, что в тот вечер он был уже с Анютой.
Обречённо понимая, что разговор с мужем неизбежен, Вероника Григорьевна в ближайший выходной вместе с Алей нанесла визит своей матери, и Алькиной бабушке, чтобы получить от той необходимые совет и поддержку.
…
Инга Мелентьевна, высокая, сухощавая шестидесятипятилетняя дама, всю жизнь проработала врачом-фтизиатром, но, несмотря на то, что лечила чужие прокуренные лёгкие, сама дымила как паровоз добрую половину жизни. Более того, курила она не «Родопи» и не «Ту-134», и даже не «Приму». Инга Мелентьевна курила исключительно «Беломор», и никогда не изменяла своей вредной привычке.
Дверь своим дочери и внучке женщина открыла, по обыкновению, с папиросой во рту, с ярко подведёнными чёрным карандашом глазами и высокой причёской, которую она делала ежедневно, независимо от «выхода в свет».
- Мама, у нас беда… - Вероника произнесла эти слова, как только за ними закрылась дверь
Невозмутимо устроившись за кухонным столом, Инга Мелентьевна глубоко затянулась и подняла на дочь чуть прищуренный взгляд. Невысокого роста, с довольно большим бюстом и округлыми формами, Вероника не была похожа на свою мать. Она была намного женственнее, мягче и передала по наследству свои черты Александре.
…Выслушав дочь, Инга Мелентьевна не повела даже бровью, она так и сидела с невозмутимым видом, закинув ногу на ногу, как будто ожидая продолжения рассказа.
- Я не знаю, что делать… - Вероника подняла на неё умоляющий взгляд, - Понимаешь, я не могу отвести её к своему гинекологу… Вдруг, беременность не подтвердится, а слухи поползут… Эти Зеленские всё разнесут по белу свету… А, если подтвердится, придётся делать аборт, и что тогда будет, я представить себе не могу!.. Сеня меня не простит… Он так печётся о своей репутации, что мне иногда кажется, что он готов променять нас на своё доброе имя!
- А я тебе говорила… - Инга Мелентьевна впервые нарушила молчание, - Он – самодур.
- Мама, что нам делать?.. Я не хочу никакой огласки!..
- Если бы ты только могла себе представить, что хранят истории болезней высшего эшелона власти… Ты бы ужаснулась. Ты слишком мало вращалась в этом кругу… - женщина потянулась за очередной «беломориной», - Ничего, привыкнешь.
- Так что нам делать?!
- Как что? – мать неторопливо прикурила от спички, - Рожать.
- Да что ты, мама… - Вероника замахала ухоженными руками, - Об этом и речи не может быть! Ты можешь себе представить, дочь начальника УВД рожает в восемнадцать лет, без мужа! Это же позор!
- Аборт Але делать я не позволю, - голос у Инги был прокуренным: низким, с хрипотцой, и эти слова она произнесла таким тоном, что молчавшая всё это время внучка подняла на неё испуганные глаза.
- Бабушка… - девушка положила на стол руки и чуть подалась вперёд, - Но как же я – потом?!
- Как все. За всё приходится платить… Но только не абортом.
- Мама… - Вероника снова попыталась обратиться к матери, но та перебила её на полуслове:
- Первую беременность прерывать нельзя! Ты хочешь, чтобы она осталась бесплодной?!
- Я не знаю, как скажу Сене…
- Так и скажешь. Не убьёт. А, если сделаете аборт, я сама ему обо всём расскажу. Вот аборта он вам точно не простит.
- Мама!..
- Бабушка!..
- Я сказала! И вы меня знаете.
- Тогда у нас один выход… - Вероника посмотрела на дочь, - Найти этого парня…
- Зачем? – Инга Мелентьевна удивлённо приподняла брови, - Насколько я поняла, Аля замуж за него не рвётся?
- Нет, конечно… - Александра недовольно сморщилась, - Я Витальку люблю…
- Хорошо же ты его любишь… - бабушка усмехнулась, - Или это сейчас так модно?
- Нет-нет… его нужно найти, - для пущей убедительности Вероника стукнула ладонью по столу, - пусть тоже несёт ответственность!
- Ты хочешь посадить его за изнасилование?! – Инга переводила взгляд с дочери на внучку, - А смысл?!
- При чём тут смысл?! Это же его ребёнок! Должно быть какое-то оправдание!..
- Так оправдание или обвинение?! – бабушка повысила тон и остановила взгляд на Александре, - Как зовут этого мальчика?
- Саша…
- Удивительное совпадение… Теперь скажи, только честно… Ты сама пошла на этот шаг?.. Или он тебя заставил?.. Учти, что, если ты сейчас соврёшь, будешь потом мучится всю жизнь.
- Сама… - низко опустив голову, Аля почувствовала, как глаза наполняются слезами – впервые за эти дни она собралась расплакаться.
- Вот видишь… - Инга Мелентьевна перевела взгляд на Веронику, - Сама… А ты парня по такой статье посадить захотела…
- Мама, мы к тебе за советом приехали, а ты так ничего толком и не сказала! – Вероника обиженно поджала губы, - И аборт нельзя, и парня искать нельзя, и обвинять его нельзя… А что можно-то?!
- Я сказала – рожать. А парня… лучше не трогайте. От того, что его посадят, Але легче не будет, только грех на душе. А суд, а следствие?.. Сами знаете, придётся всё грязное бельё наизнанку вывернуть… А огласка?! Нет… если и искать этого Сашу, то лишь для того, чтобы сказать о ребёнке. Вдруг, сам обрадуется?
- Да не нужен он мне! – Алька в сердцах выскочила из бабушкиной кухни, - Можете вы понять, или нет?!
…Вернувшись домой, Вероника Григорьевна никак не могла успокоиться. Визит к матери ничего не дал. Ни один из вариантов решения проблемы не устраивал – то её, то Александру. Напрашивалось единственное решение – всё рассказать отцу, и ждать его «приговора»… но, подумав, женщина решила подождать ещё какое-то время, чтобы уже наверняка убедиться в беременности Александры и подготовить почву для разговора с мужем… Она договорилась с дочерью оставить всё в глубокой тайне, благо время пока позволяло не предпринимать никаких действий.
…Вероника Григорьевна впервые за много лет была рада, что супруг очень занят на работе. Напряжение, в котором она теперь пребывала, лишило её сна и покоя… Перебирая в мыслях события последних дней, женщина во всём винила мужа…
…И, действительно, что за абсурд?! С их дочерью случилась беда, а она, мать, не может ей помочь, хотя положение Семёна Ильича даёт огромные возможности! Но она не может ими воспользоваться, потому, что он, видите ли, «не той закалки»! Он боится запачкать своё имя, и по этой причине она не может обратиться за помощью в его ведомственную поликлинику… А, ведь, её мать права – там лечится всё милицейское руководство, включая жён и детей, и какие только болезни их не поражают – вплоть до наркомании и венерических заболеваний! И не стесняются, тащат за руки своих чад, умоляют о спасении!.. И плевать им на общественное мнение!.. Мало того – на служебных машинах вылавливают своих деток по злачным местам… А она – жена начальника, боится попросить, чтобы её подкинули до работы!.. Другие вон на рынок, по магазинам личных водителей гоняют… Но только не она!..
Она вынуждена скрывать от мужа абсолютно всё – знакомства на торговых базах, в гастрономах… ей даже пришлось соврать ему, что новую модную польскую стенку она купила в магазине по записи… хотя на самом деле она приобрела её «по блату», через знакомого товароведа…
