Последняя книга трилогии появилась на свет благодаря огромной помощи невероятно умных и преданных нашему делу людей.

Громадное спасибо моему редактору Гейбу Робинсону и еще многим и многим другим людям из «Харпер Коллинз», среди них Лайат Стелик, Сил Беллинджер, Памела Спенглер-Джеффи, Меган Шварц, Адриэн ДиПьетро, Кристин Макридес и Дэниэль Бартлетт.

Я также благодарен Эллен С. Лич за выявление множества ошибок, которые остались не замеченными мной, но непременно привлекли бы внимание читателей.

И, как всегда, спасибо Джанет Рейд, моему исключительному агенту. Прежде чем приступить к работе над этими книгами, я понимал, что они потребуют гораздо больше, чем обычное сидение за столом и печатание слов, но не имел ни малейшего представления, насколько больше – и ваш потрясающий вклад помог мне справиться с моей задачей.

«БРЕШЬ» следует считать физической аномалией, находящейся на бывшей территории расположения Гигантского ионного коллайдера (ГИК) в Винд-Крик в штате Вайоминг. Тотальный выход из строя всех систем ГИК 7 марта 1978 года привел по причинам, которые не удалось установить, к появлению БРЕШИ. Возможно, она является мостом Эйнштейна – Розена[1] или «кротовой норой»[2]. (Из отчета по аварии на ГИК).

«ОБЪЕКТОМ» мы называем любой предмет, который появляется из БРЕШИ. До сих пор, по нашим данным, это происходило с частотой, примерно равной трем или четырем объектам в день. (Из отчета, посвященного появлению объектов после аварии.) По своей природе ОБЪЕКТЫ являются техническими устройствами, но их сущность находится за пределами человеческого понимания. В большинстве случаев их функции остались непонятными для исследователей в лабораториях Винд-Крик.

Пограничным городом назван надземный исследовательский комплекс, построенный на месте аварии, случившейся с ГИК. Там поселили охрану и ученых, занимавшихся изучением БРЕШИ. Все стороны, подписавшие с организацией под названием «ТАНГЕНС» Договор об особых полномочиях, подтверждают, что Пограничный город и окружающая его территория (а именно: запретная зона вокруг него) являются суверенным штатом, которым единолично управляет ТАНГЕНС[3].

В кирпичном доме в колониальном стиле, стоявшем в тупике на Фэрлейн-Корт, никогда не жили особо дружелюбные люди. Что было довольно странно, учитывая, сколько владельцев сменилось с того момента, как его построили в 1954 году. Почти двадцать за прошедшие годы. Впрочем, они вели себя вежливо: здоровались, когда требовалось, содержали двор в идеальном порядке и никогда не включали звук телевизора или стереосистемы слишком громко – если вообще включали. Владельцы, мужчины и женщины, все примерно лет тридцати, не имели семей, детей или домашних животных. Одевались они достаточно консервативно и ездили в темно-синих или темно-зеленых седанах.

Кроме того, они не открывали дверь, если в нее звонили, вне зависимости от времени суток. Никогда не развешивали по праздникам цветные фонарики и не угощали соседей пирогами или детей конфетами на Хеллоуин. Ни один жилец дома ни разу не пригласил никого из соседей на обед. И хотя складывалось впечатление, что хозяева дома менялись каждые два или три года, на лужайке ни разу не видели объявления «Продается» – как, впрочем, и адреса дома в газетах в разделах, посвященных недвижимости.

Но самым странным был день переезда. Несмотря на неочевидную невыразительность мужчин и женщин, живших в доме, для того чтобы доставить их вещи, требовалось по меньшей мере четыре огромных грузовых фургона. А некоторым даже целая дюжина. Фургоны вплотную подъезжали к двери гаража, и посмотреть, что именно в них грузят или, наоборот, выгружают из них, не представлялось возможным. И они всегда приезжали ночью. Всегда.

Нил Прюитт все это знал, хотя никогда не жил на Фэрлейн-Корт и до сегодняшнего вечера не бывал на этой улице. Он знал, потому что видел такие же дома; их было очень много. Девятнадцать здесь, в округе Колумбия, и еще десять на другом берегу реки в Лэнгли. В Нью-Йорке, Чикаго и вокруг них насчитывалось около ста. В большинстве городов такого размера имелось по меньшей мере несколько дюжин. А в Лос-Анджелесе – семьдесят три.

Прюитт объехал вокруг клумбы с декоративными растениями, украшавшей центр тупика, свернул на подъездную дорожку и вышел из машины. Ночь выдалась холодной и сырой, пропитанной запахами октября: мокрых листьев, тыкв, дымом костров, горевших в задних дворах соседних домов. Прюитт бросил на них взгляд и зашагал по дорожке. Слева высился большой двухэтажный особняк, в котором свет горел только в спальне наверху, и сквозь приоткрытые окна на улицу вырывался смех, означавший, что там в полном разгаре вечеринка. В двухуровневом доме в стиле ранчо, расположенном справа, он разглядел в окне пару, сидевшую на диване перед телевизором: из Овального кабинета шла прямая трансляция речи президента.

Кирпичный дом в колониальном стиле как будто замер. В большинстве окон горел мягкий свет, но внутри Прюитт не заметил никакого движения. Он шагнул на крыльцо и вставил ключ в замок. Поворачивать его не было никакой необходимости – механизм пискнул, три раза щелкнул, и его компьютерная система подсоединилась к ключу. Язычок отошел в сторону, и Прюитт толкнул внутрь стальную дверь двух дюймов толщиной. Он сделал шаг с выложенного плиткой крыльца на керамическую плитку пола прихожей. В то время как за прошедшие годы внешний вид дома претерпевал изменения в соответствии с нормами декорирования, внутреннее убранство такого внимания не удостаивалось. Там было чисто, пусто и исключительно практично, как и шесть декад назад. Другого Военно-воздушным силам и не требовалось.

Прихожая ничем не отличалась от любой другой такой же в домах, где Прюитту довелось побывать. Десять на десять футов, высота потолка восемь футов, две камеры наблюдения справа и слева, в углах напротив входной двери. Он представил себе двух дежурных офицеров где-то в доме, которые наблюдали за экранами и отметили его появление. Затем услышал, как за углом в коридоре скользнула открывшаяся дверь.

– Мы не ждали смену сегодня, сэр, – услышал он мужской голос и узнал Эдлера.

Прюитт много лет назад сам выбрал его из огромного количества претендентов на этот пост. Он слышал его шаги по коридору в сопровождении более легкой поступи, но еще не видел, кто к нему направляется. Через секунду Эдлер появился в дверном проеме. У него за плечом стояла женщина лет тридцати, хорошенькая. Как и Эдлер, она была младшим лейтенантом, хотя Прюитт не нанимал ее на работу и не встречал раньше. На именном жетоне у нее на груди значилось имя Лэмб.

– А смены и не будет, – сказал Прюитт. – Я задержусь ненадолго. Возьми вот это.

Он сбросил с плеч и протянул Эдлеру куртку. Когда тот направился к нему, чтобы ее взять, Прюитт вытащил из-за спины «Вальтер Р99» и выстрелил ему в лоб. Лэмб успела отшатнуться, ее брови поползли вверх, но уже в следующее мгновение вторая пуля угодила в левую из них, и она рухнула на пол почти одновременно с Эдлером.

Прюитт перешагнул через тела. Коридор уходил только вправо. Жилое пространство дома было намного меньше, чем казалось, если смотреть на него со стороны, – вход, коридор и диспетчерская в конце, куда Прюитт вошел через десять секунд после второго выстрела. На стульях еще остались следы от занимавших их охранников, и Прюитт подумал, что знает, на котором из них сидела Лэмб – вмятина на нем была намного меньше. Рядом с ее местом на подставке стояла банка с диетической «Колой», и в царившей в комнате тишине Прюитт слышал, как она продолжает тихонько шипеть.