– Зачем же вы продали свою лошадь, если она была вам так дорога?

– Я отчаянно нуждался в деньгах, – в волнении произнес Пол. – И продал Мисти этому человеку, поскольку он сказал, что собирается ездить на ней верхом. Мисти была скаковой лошадью. Легкий удар поводьями – и она в мгновение срывалась с места и, как ветер, мчалась по прерии..

– Что он сделал с Мисти?

– У него было несколько кобыл, и всех их он содержал в отвратительных, душных стойлах. – Глаза Пола засверкали от гнева. – Мисти была жеребая, но он никогда не выводил ее попастись на лугу, она все время стояла в вонючем стойле. Впрочем, у него все кобылы были жеребые и все стояли в тесных ящиках-стойлах. Он собирал их мочу и продавал в лабораторию.

– Чтобы делать премарин! – вдруг осенило Клер. Она читала об этом в различных изданиях о защите животных. Моча беременных кобыл использовалась для производства гормонального препарата.

– Да, но самое ужасное было в том, что этот негодяй давал кобылам очень мало воды, – сказал Пол с неприкрытой горечью. – Кобылы страдали от жажды, их губы покрылись трещинами, а когда они видели воду, то начинали неистово биться.

– Это просто чудовищно! – проговорила Клер, проглотив ком в горле. – Лекарство можно делать из растений или синтезировать в лаборатории.

– Я изучил все, что опубликовано о премарине, пока был в тюрьме. У меня было много свободного времени, – Пол нахмурился и покачал головой. – Препарат действительно можно произвести синтетическим путем в лаборатории, но эти подонки по-прежнему истязают лошадей, поскольку так он обходится дешевле… Я продал все, что у меня было: грузовик, седло, сбрую. Я заложил даже часы, которые мне оставил отец, чтобы собрать деньги и выкупить Мисти, но мне не удалось спасти ее.

Он затронул нужную струну в душе Клер. Она даже заподозрила, что Зак рассказал ему о ее слабости – любви к животным. Как бы то ни было, его история тронула Клер, и ее сердце сжалось. Она тут же встала на сторону Пола, поскольку видела, что он говорит чистую правду.

– Самое ужасное то, что я так никогда и не узнал, что сталось с Мисти. Я лежал по ночам в камере и мо-лился, чтобы кто-нибудь освободил ее. Я представлял себе, как она красиво скачет по лугу, поросшему клевером, и мне хотелось верить, что это действительно так… Однако я понимал, что это все лишь мечты. Слишком много денег крутилось в этом бизнесе, и я уверен, что кто-то другой занял место того негодяя. Мисти, должно быть, проклинала меня и недоумевала, за что я подверг ее таким мучениям.

Клер понимала его боль. Она сама, не задумываясь о последствиях, вновь бы попыталась освободить Люси, если бы та оказалась в руках мерзавца, травившего ее свирепыми питбулями.

А несчастный Каддафи? Однажды Клер тайно прокралась в сарай и увидела, что медведь прикован к стене. Когда она приблизилась, медведь съежился, но после того, как она присела перед ним и ласково заговорила, он посмотрел на нее большими светло-карими глазами, умолявшими прекратить его страдания. Каддафи был беззубым и таким слабым, что с трудом глотал маисовую кашу, которую она принесла в миске.

Клер делала все возможное, чтобы помочь медведю, но так ничего и не добилась бы, если бы не вмешался Тохоно. Она не крала Каддафи, это сделал кто-то другой, но разве того человека можно назвать преступником? Полу просто не повезло.

– Если когда-нибудь мне удастся заработать по-настоящему большие деньги, я добьюсь того, чтобы фармацевтические компании перестали издеваться над кобылами, – пообещал Пол, и Клер поняла, что он это сделает.

– Мы поступим так, – торопливо начала она. – Сегодня никому не говорите о том, что сидели в тюрьме. Если будут спрашивать о прошлом, расскажите, чем вы занимались до осуждения. А к концу лета вы уже станете признанным художником, и тогда мы соберем пресс-конференцию. Вот там вы и расскажете, как все было в действительности. Мы привлечем внимание общественности к жестокому обращению с животными, а вы в глазах людей будете просто героем.

Пол благодарно улыбнулся, но было видно, что он не слишком поверил ей. Клер и сама понимала, как трудно будет все это осуществить – было слишком много разных «если». Если ей удастся раскрутить Пола до того, как кто-либо узнает правду о его прошлом; если удастся убедить публику, что Пол – хороший парень, несмотря на то, что убил человека, если у него не возникнет неприятностей с законом до конца лета.

– Клер, извините, что помешала вашему разговору. – Сюзи заглянула в кабинет. – К вам пришел Тохоно.

– Спасибо, мы уже закончили. – Она вновь ободряюще улыбнулась Полу. – Я хочу познакомить вас с Тохоно, пойдемте в зал.

К этому времени в зале уже было полно посетителей. Все они сгрудились перед картинами Пола и оживленно обсуждали их. Клер оглянулась на Пола, который растерянно поправлял воротник рубашки, и поздоровалась со старым вождем, который стоял в центре зала один, не принимая участия в общем разговоре.

– Рада видеть тебя, Тохоно. Спасибо, что пришел.

Широкое лицо Тохоно осветилось теплой улыбкой.

– Клер, я слышал, что ты теперь работаешь с новым художником. Ты познакомишь меня с ним?

Клер с трудом удалось сохранить на губах улыбку – она считала, что эта новость станет для всех сюрпризом. О Поле знали только два человека: Сюзи и Зак. Поскольку Тохоно и шериф были друзьями, она предположила, что проболтался именно Зак. Негодяй! Даже здесь он ее опередил.

– Тохоно, это Пол Уинфри, художник, работы которого ты, наверное, уже видел в зале. Оказалось, что у нас с Полом общий учитель.

Не сказав ни слова, Тохоно и Пол ограничились рукопожатием. Клер из уважение к старому вождю тоже молчала, поскольку теперь была его очередь говорить.

– Я нахожу ваши картины весьма необычными. Оба полотна заставляют зрителей задуматься.

«Означают ли его слова, что картины понравились ему?» – недоумевала Клер. Речь Тохоно всегда было трудно понять. Являясь главой союза индейских племен в течение многих лет, он научился сохранять абсолютно непроницаемое выражение лица.

– Искусство должно заставлять человека задумываться над жизнью, – добавил Тохоно. – В картинах мастеров всегда есть какая-то загадка. Вы очень талантливы.