«Ну, а как уравнение с двумя неизвестными?» – снова запросил полковник Муратов.

«Что он имеет в виду под уравнением? – торопливо подумал Булавин. – Шифровки Гаевого, наверное?»

«Удалось решить, – ответил он полковнику. – Позвольте донести текст решения шифром?»

«Доносите».

Майор достал из полевой сумки листок бумаги и медленно стал диктовать связистке цифровые знаки, внимательно наблюдая по ленте, чтобы она не перепутала их:

– 39758 6237 4285…

В расшифрованном виде цифры эти означали:

«На ваш запрос о лектории доношу: затея эта явно лишена какой-либо практической перспективы. Я донес вам в свое время об этом лектории только для, того, чтобы вы могли судить, какими наивными затеями пытаются местные активисты помочь фронту».

От полковника долго не было ответа. Наконец клавиши телетайпа снова пришли в движение, и Булавин прочел на ленте:

«Повторите ключевую группу».

Майор исполнил приказание и получил разрешение Муратова передавать вторую шифровку Гаевого.

Текст ее был таков:

«В дополнение к соображениям, высказанным ранее, сообщаю, что администрация собирается послать на фронт новый бронепаровоз, бригада которого будет комплектоваться из железнодорожников депо Воеводина. Машинист Доронин, инициатор лектория, здесь самый молодой, и, если он перестанет быть незаменимым, его немедленно мобилизуют. Можете судить поэтому, выгодно ли ему передавать свой опыт другим машинистам и превращаться из знаменитости в заурядного механика, с которым никто уже не будет считаться».

В хорошем настроении возвращался майор Булавин с узла связи. Ему теперь была ясна тактика Привалова: он собирался одновременно ликвидировать все звенья гитлеровской разведки на основных пунктах прифронтовой железной дороги. Этим генерал надолго обезвреживал свой участок, так как заводить новых агентов противнику будет делом нелегким. А если гитлеровцам и удастся сделать это, решающий момент все равно будет упущен – советские войска начнут к тому времени мощное наступление, и район нанесения главного удара, составляющий пока строжайшую тайну, перестанет быть секретным.

Булавин был счастлив, что именно он нашел способ с помощью железнодорожников станции Воеводино сохранить в тайне замысел советского командования.

А через станцию Воеводино, мимо вокзала которой проходил майор Булавин, шел в сторону фронта тяжеловесный поезд. Грозные танки на его многоосных платформах были покрыты брезентом, хорошо скрывавшим их воинственные формы. Тюки сена, лежавшие тут же, создавали впечатление перевозки безобидного фуража. Столь же тщательно были укрыты артиллерийские орудия и другая военная техника. К тому же шли эти поезда в сторону фронта главным образом ночами.

«Придет час, и мы обрушим на них все это, – с ненавистью думал Булавин о тех, кто вторгся в его страну. – Мы и впредь будем делать это без устали, днем и ночью, до тех пор пока не сметем с лица нашей земли не только все вражеские полчища, но и следы их кованых сапог…»

ЭПИЛОГ

Был морозный солнечный день. Ослепительно сверкал нежнейшими гранями своих бесчисленных кристалликов выпавший за ночь снег. От здания почты по недавно расчищенной дорожке, мимо наметенных за ночь сугробов, медленно шла Анна Рощина. На ходу она перечитывала только что полученное от Сергея коротенькое письмо, и то ли от холодного январского ветра, то ли от волнения две слезинки поблескивали на ее щеках.

Высокий, широкоплечий майор, шедший навстречу Анне, приветливо улыбаясь, посмотрел на нее. Поравнявшись с нею и видя, что она, увлеченная чтением письма, не замечает его, он остановился и негромко окликнул ее:

– Анна Петровна!

Анна вздрогнула от неожиданности и подняла на майора настороженные глаза.

– Здравствуйте, Евгений Андреевич! – узнав Булавина и смущенно улыбаясь ему, обрадованно проговорила она, пряча письмо в карман. – Что-то вас давно не было видно?

– Все дела… – вздохнул майор. – Ну, как там ваш Сергей? Что пишет?

– А как же вы догадались, что письмо от Сергея? – удивилась Анна.

– Уж такой я догадливый, – рассмеялся Булавин.

– Сергей немногословен, – щурясь от яркого солнца, ответила Анна. – Вы ведь знаете его. Пишет, что жив и здоров, что дела идут хорошо. Вот почти и все.

– Да, маловато, – усмехнулся Булавин. – Впрочем, это понятно – он ведь вынужден быть лаконичным по цензурным соображениям.

– Ну, о себе-то он вряд ли и написал бы подробнее, не будь вообще никакой цензуры, – грустно улыбнулась Анна.

Булавин отбросил полу шинели и достал из кармана брюк коробку с папиросами.

– Вот хотел курить бросить, – смущенно проговорил он, – но не вышло…

– А я – то думала, что у вас воля железная, – пошутила Анна.

– Э, где там! – безнадежно махнул рукой Булавин. – Долго крепился, но, как только началось наступление, не выдержал. Однако что же это мы стоим тут, посреди дороги? Вы спешите куда-нибудь?

– Нет, у меня сегодня ночное дежурство.

– Ну, а если не очень спешите, – весело проговорил Булавин, взяв Анну под руку, – давайте пройдемся немного, и я сообщу вам кое-какие новости о Сергее, раз уж он сам так сдержан в своих письмах.

Закурив папиросу, Евгений Андреевич добавил, отчеканивая каждое слово, будто читая рапорт:

– В приказе по войскам нашего фронта бронепоезд «Александр Невский», на котором ваш Сергей старшим машинистом, награжден орденом Красного Знамени за успешное участие в прорыве обороны противника.

1951

ЗАГАДКА ЧЕРТЕЖЕЙ ИНЖЕНЕРА ГУРОВА

НЕУДАВШЕЕСЯ ПОХИЩЕНИЕ

Машину за инженером Гуровым прислали в загородную лабораторию научно-исследовательского института ровно к часу дня. Гуров был уже наготове и, как только машина подошла к главному подъезду, тотчас же вышел из лаборатории вместе с сотрудником Комитета государственной безопасности Евсеевым, сопровождавшим его в тех случаях, когда он возил с собой секретные чертежи. Изобретение Гурова было теперь окончательно завершено, и он должен был сегодня доложить об этом директору своего института.

Шофер не раз уже возил Гурова из лаборатории в институт, и у него не было никаких оснований опасаться опоздать к назначенному директором времени. Хотя дорога от лаборатории до шоссе, идущего на Москву, была грейдерная, она находилась в отличном состоянии, и машина неслась по ней с не меньшей скоростью, чем по асфальту. До шоссе было к тому же недалеко – всего два километра до леса да километра полтора по лесу.

…Гуров со вздохом облегчения откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и расслабил мышцы тела. Теперь только он почувствовал, как устал за все эти дни напряженной работы. Никогда еще, кажется, не мечтал он так об отпуске. Даст его наконец директор или снова потребует поправок и доработок чертежей изобретения?

В машине было душно. Гуров опустил пониже боковое стекло. В лицо пахнуло ароматом луга, свежестью близкого леса. В зеленом массиве его, казавшемся издали сплошной стеной, теперь различались уже и отдельные деревья. Еще каких-нибудь сто метров – и машина въедет в его прохладную тень. И вдруг навстречу с такой стремительностью выскочил груженный камнем трехтонный самосвал, что шофер Гурова не успел даже ничего сообразить, как обе машины столкнулись, и легковая, перевернувшись несколько раз, отлетела в сторону.

Из кустов, росших у обочины дороги, тотчас же вышел высокий, худощавый человек в сером костюме. Он поспешно подбежал к лежавшей вверх колесами «Победе» и заглянул внутрь. Убедившись, что шофер и оба пассажира или мертвы, или в бессознательном состоянии, он с силой рванул на себя дверцу. Кузов машины покоробился при столкновении с самосвалом, и дверца не открылась. Тогда человек просунул руку в машину через разбитое стекло и, нащупав под телом инженера Гурова портфель, торопливо вытащил его. Отстегнув застежки, он посмотрел содержимое портфеля и побежал в лес, пригибаясь к земле, как под огнем противника.