– Телефон! – настойчиво кричит Линда.
– Скажи, кто, пожалуйста?
– Гильельмо Пизано́!
Томмазо резко закрывает кран и поспешно распахивает дверь, во взгляде – досада и раздражение. Линда понимает, что будь он один, точно не сдержался бы и пнул ногой стену: разговоры с Пизано́ – не самое приятное занятие для начала дня.
Линда глубоко вздыхает – ей не хочется портить ему настроение – и, вытянув руку, вызывающе подносит к его глазам дисплей телефона. Она совершенно голая. Томмазо промакивает щеку полотенцем, оставляя вторую наполовину намазанной пеной, и удивленно смотрит на нее. Линда изучает его лицо и оглядывает ванную комнату. Идеальный порядок. Томмазо – само воплощение перфекционизма. Даже если Линда очень постарается, все равно не сможет достичь такого совершенства. Это одна из его черт, которая ей безумно нравится. Ну и, конечно, она обожает его ягодицы, будто выточенные из мрамора, и глаза, которые говорят: «Ты моя единственная женщина на свете. И я только твой». Сейчас ей ужасно хочется запрыгнуть на него и заниматься любовью до изнеможения.
– Не отвечай, пожалуйста, – страстно шепчет Линда, явно намекая на свое желание.
Мигающий и вибрирующий телефон все еще у нее в руке, но взглядом Линда умоляет Томмазо не отвечать на звонок. Она провоцирует его и наслаждается этим, выставляя свою красивую грудь, гладко выбритый лобок, упругие ягодицы.
Томмазо мгновение колеблется, потом решительно берет у нее телефон, и его голос приобретает мягкие нотки.
– Алло?
Линда разочарованно искривляет губы. Томмазо мягко кивает ей, прося выйти, и крутит указательным пальцем в воздухе, что означает «поговорим об этом позже». Он бесшумно закрывает дверь в ванную и смиренно говорит с Пизано́, представляя, как будет гореть ухо после разговора, который может продлиться и полчаса.
«Блин!» – ругается про себя Линда, фыркает и возвращается в спальню.
Она еще не привыкла мириться с повышенным чувством долга Томмазо.
Линда натягивает черные трусики и майку, ложится на кровать и так лежит какое-то время, переводя взгляд с потолка на стену, на которой висит картина с изображением семи смертных грехов. Она прекрасно помнит тот день, когда Томмазо подарил ей эту картину, будто это было вчера – на рынке в Азоло, после того, как она битый час торговалась с продавцом. Можно сказать, что именно в тот день и начался их роман. И именно поэтому картина была одной из немногих вещей, которые Линда привезла с собой из Венето в Лиссабон, из старой жизни в новую.
Кто бы мог подумать, что Линда Оттавиани станет спутницей важного дипломата? А главное, что она, такая независимая и самостоятельная, бунтарка, для которой личная свобода – превыше всего, будет всецело зависеть от своего мужчины! Пока у нее нет работы, и Томмазо полностью ее обеспечивает. Разумеется, у Линды есть и свои сбережения, главным образом, благодаря последней работе в Италии на вилле Белли. Но если она не найдет здесь работу, то скоро деньги закончатся.
А вот Томмазо, судя по всему, хочет, чтобы Линда навсегда выкинула из головы мысль о работе: он покупает ей все, что она попросит, даже больше, чем ей на самом деле нужно. Он обожает делать Линде сюрпризы и подарки по любому поводу и постоянно повторяет, что она не должна ни о чем волноваться, пока он рядом. Да, но сколько времени это продлится? Иногда эта мысль не дает ей покоя. Но сейчас она не хочет об этом думать. По крайней мере, не с утра, и уж точно не до завтрака.
Исабель Коррейя – их помощница по хозяйству – на работе с раннего утра. Ей недавно исполнилось сорок. Она прирожденная хозяйка: синяя юбка до колена, белая блузка с короткими рукавами и жилетка в тон юбке, туфли-лодочки серо-коричневого цвета. Без ее помощи Линда не справилась бы.
Густые черные волосы Исабель собраны в высокую прическу. С половины шестого утра она хлопочет на кухне, стараясь приготовить изысканный завтрак для Линды и Томмазо: разливает по графинам свежие соки из апельсинов и грейпфрутов, готовит тосты из свежего хлеба, делает разные сладости. Затем она тщательно сервирует стол – именно за это Томмазо ее и выбрал – подбирает скатерть под цвет посуды и аккуратно раскладывает приборы.
В центре стола стоит ваза с белыми розами Аваланш, которые очень любит Томмазо, и Исабель постоянно ищет их в самых шикарных цветочных магазинах Лиссабона.
Беря ее на должность домработницы, он выразился предельно ясно:
– Завтрак – самый важный момент, и он должен быть идеально организован и продуман до мельчайших деталей.
Потом он дал Исабель запечатанный конверт, который приказал открыть дома. В нем она обнаружила инструкции, написанные каллиграфическим почерком Томмазо, – о порядке в доме, уборке и неукоснительном соблюдении обязанностей домработницы. Ей доводилось работать с разными хозяевами, порой даже одержимыми требованиями, но этот заткнул бы их всех за пояс. Хотя, раз уж через девять месяцев он ее не уволил, по-видимому, у них совпадают взгляды на то, как вести хозяйство.
– Добрый день, Иса, – приветствует ее Линда, выныривая из коридора в коротеньком шелковом халатике в черный горошек.
– Добрый день, Линда, – Исабель лучезарно улыбается полными губами, показывая белоснежные зубы.
Они здороваются по-итальянски – Исабель владеет им в совершенстве, ведь ее дедушка из Неаполя, – после чего переходят на португальский.
– Чего бы тебе хотелось на завтрак? – спрашивает Исабель. – Я испекла яблочный пирог, паштейш де ната, болос де аррос, кейшаджини и тосты с повидлом…
– Спасибо, паштейш де ната! – Линда садится за стол, не в силах отвести глаз от этого чуда португальской кухни.
С первого дня в Лиссабоне эти сладости ее околдовали. Невероятное сочетание яиц, сливочного масла, сахара, молока, риса и корицы придает этому блюду оригинальные нотки. Паштейш де ната – настоящий шедевр кулинарии: маленькие слоеные булочки, начиненные нежным кремом с вкуснейшей карамельной прослойкой. Линда могла бы есть их до бесконечности – ведь пробежки сжигают много калорий. Хотя недавно она поняла, что нужно лучше следить за фигурой, увы, обмен веществ уже не тот, что в двадцать лет.
– А пить что будешь, милая? – спрашивает Исабель.
– Эспрессо, – отвечает Линда. – Горячий!
– Отлично, – Исабель подмигивает ей, вставляя таблетку в кофе-машину. – Сейчас все будет.
Линда наблюдает за ней. В каждом движении – врожденная грация, будто она кружится в танце. В свои сорок лет, – из которых около двадцати пяти она работала на других, Исабель будто заключила сделку с дьяволом: ни морщинки на шее, ни вокруг глаз. Ее янтарная кожа, источающая приятный аромат, орехового цвета глаза, наполненные светом, на нее хочется смотреть и смотреть. Она, несомненно, красива – но красота ее, простая и спокойная, только и ждет, чтобы ее заметили. Если бы не Исабель, поначалу Линда пропала бы в новом городе. Она научила ее первым португальским словам, и именно с ней Линда общается чаще всего. И не только потому, что Исабель в совершенстве владеет итальянским. С этой женщиной ей комфортно, и кажется, что они знакомы целую вечность. И еще, в ней есть какая-то тайна. Исабель умеет гадать на картах, и вообще она – кто-то вроде экстрасенса. Спустя несколько дней после приезда в Лиссабон Линда побывала у нее дома и увидела множество баночек с алхимическими маслами, бутылочки с растительными настоями, чудесные квинтэссенции, которые Исабель использует в своих загадочных ритуалах.
В Лиссабоне Иса стала для Линды настоящей подругой. Она даже как-то сказала об этом Марчелле в одном из телефонных разговоров, и в ее голосе Линда уловила нотку ревности. Томмазо относится к их отношениям неодобрительно, но Линде все равно. Будь его воля – ей пришлось бы общаться только с женами дипломатов. А ей этого совсем не хочется, ей не о чем с ними разговаривать. Они только и говорят, что о детях, мужьях и шопинге.
Единственная общая тема для разговора – это интерьер. Тут уж Линда, разумеется, сразу стала для них гуру, непререкаемым авторитетом, к ней они обращаются за советом по любому поводу. Но всякий раз, как затрагивается эта тема, сердце ее сжимается: она так хочет вернуться к работе, заниматься собственными проектами, но пока это невозможно. И, сказать по правде, от Томмазо помощи совсем мало: похоже, ему очень удобно, что она сидит дома и всегда рядом.
