Но для того, чтобы пропагандировать свои взгляды и агитировать за свою программу действий, Ленину предстояло сначала реабилитировать себя в глазах общественного мнения за проезд через Германию[200]. Разумеется, политические оппоненты Ленина не упустили шанса начать в прессе кампанию по его дискредитации. «Приехал из Германии? Мир привез? А почем продает – не слыхали?» – такие вопросы задавала не одна «Петроградская газета»[201]. Предвидя такое развитие событий, Ленин, как уже отмечалось, составил «Протокол о поездке», который был утвержден всеми отъезжавшими и засвидетельствован швейцарскими, немецкими и французскими социалистами; еще в Стокгольме он передает коммюнике – «Проезд русских революционеров через Германию» газете «Politiken», где оно появилось еще до его возвращения в Россию. Интересно, что, получив текст коммюнике через Петроградское телеграфное агентство, орган ЦК кадетской партии «Речь» и орган социалистической мысли «День» напечатали его 5 апреля 1917 г. без последнего абзаца, содержавшего одобрение действий русских эмигрантов со стороны представителей левых социалистов Франции, Германии и Швейцарии.

4 апреля Исполком Петроградского Совета обсуждал на своем заседании вопрос о проезде политических эмигрантов через Германию, и Ленин выступил на нем с сообщением, предложив принять резолюцию, одобряющую обмен политических эмигрантов на интернированных в России немецких и австрийских подданных. «Никаких споров и недоразумений в Исполнительном комитете на этот счет не возникло, – вспоминал Н. Н. Суханов. – Несмотря ни на отношение к Ленину, ни на отношение к факту его проезда через Германию, ему было тут же заявлено, что шаги в желательном ему направлении будут немедленно приняты. Это была, конечно, не только услуга Ленину и его партии: это был акт необходимого отпора грязной политической игре, уже начатой клеветнической кампании против одной из фракций социализма в Совете… Ленин же, убедившись в том, что эта услуга ему обеспечена, что отпор буржуазной травле рассматривается в советских сферах не только как услуга его партии, но и как политический акт, отбыл из Исполнительного комитета, чтобы больше никогда не появляться там…»[202].

Сообщение Ленина на заседании Исполкома Петроградского Совета на следующий день, 5 апреля, было напечатано в «Правде» и в «Известиях Петроградского Совета» под заголовком «Как мы доехали». В нем отмечалось, что автором плана проезда русских эмигрантов через Германию в обмен на интернированных в России германских подданных являлся Л. Мартов; что, не дождавшись ответа из России, эмигранты решили сами провести этот план. Единственным посредником был назван Ф. Платтен, который «заключил точное письменное условие с германским послом в Швейцарии». Далее перечислялись условия, на которых был организован проезд через Германию и кратко излагался «Протокол о поездке». Опытный политик Ленин главный оправдательный аргумент приберег на конец, вложив его в уста подписавших этот протокол «иностранных социалистов-интернационалистов»: «Если бы Карл Либкнехт был сейчас в России, Милюковы охотно выпустили бы его в Германию; Бетман-Гольвеги выпускают вас, русских интернационалистов, в Россию. Ваше дело – ехать в Россию и бороться там и с германским и с русским империализмом»[203].

Но не только Ленин и его сторонники вернулись из эмиграции таким образом: через Германию проехали три поезда с политическими эмигрантами; после группы Ленина проехали еще две, организованные Цюрихским комитетом по эвакуации русских эмигрантов. Эти группы, состоявшие главным образом из социал-демократов меньшевиков и социалистов-революционеров, вынуждены были воспользоваться маршрутом через Германию после того, как выяснилось, что другого пути в Россию действительно нет. 16 апреля в петроградских газетах была напечатана подписанная П. Б. Аксельродом, Л. Мартовым, Д. Б. Рязановым, А. В. Луначарским, М. А. Натансоном телеграмма: «Констатируем абсолютную невозможность вернуться в Россию через Англию». Возвращаясь через Германию вслед за Лениным, они тоже стремились обеспечить себе алиби. Среди приехавших таким образом были многие видные революционеры, представители самых различных политических партий. Их полные списки опубликовал В. Л. Бурцев в газете «Общее дело» в октябре 1917 г. По признанию ответственных сотрудников МИД Временного правительства, «абсолютно никакого контроля за въездом в Россию эмигрантов на самом деле не существовало. Не только «дефетисты» из русских эмигрантов, но и прямые агенты германского Генерального штаба могли при такой постановке дела попасть в Россию…»[204]. Всего через Германию, по данным В. Л. Бурцева, вернулось в Россию 159 политических эмигрантов, которые были, по его определению, «вольные или невольные агенты Вильгельма». Наряду с Лениным и Зиновьевым таким же образом приехали и многие видные представители других политических партий и течений: Л. Мартов (Ю. О. Цедербаум), Мартынов (С. Ю. Пикер), Д. Б. Рязанов (Гольдендех), Ф. Я. Кон, М. А. Натансон, А. М. Устинов, А. И. Балабанова и др.[205]

Германия была крайне заинтересована в том, чтобы в Россию вернулось как можно больше противников продолжения войны. Об этом прямо писал германский посланник в Берне Ромберг канцлеру Бетман-Гольвегу 30 апреля 1917 г. Речь шла не только о русских эмигрантах из Швейцарии, которым он предлагал предоставить те же условия проезда, что и первой группе во главе с Лениным. Ссылаясь на состоявшуюся беседу с швейцарским социалистом Ф. Платтеном, Ромберг сообщал, что и в Германии находится определенная часть русских революционеров, которых можно было бы отправить в Россию. При этом, отмечал он, выяснилось, что эти эмигранты не располагают средствами для пропаганды, поскольку собранные для поездки деньги попали главным образом к социал-патриотам. Ставя перед канцлером вопрос о возможности материальной поддержки таких эмигрантов, не оскорбляя их достоинства, Ромберг одновременно хотел выяснить, не оказывается ли революционерам финансовая помощь каким-либо другим образом[206].

Возглавляемая Ромбергом германская миссия в Берне продолжала быть важным центром получения информации как об оставшихся еще в Швейцарии русских социалистах, так и о том, что происходило в России. Ключевую роль в контактах с русскими политэмигрантами играл швейцарский социал-демократ Карл Моор, немец по национальности, обосновавшийся с 1889 г. в Берне, где он возглавлял главный орган швейцарских социал-демократов газету «Бернер Тагвахт» и входил в городской совет и кантональный парламент как представитель социалистического рабочего движения. Еще в 1904 г. Моор познакомился на социалистическом конгрессе в Амстердаме с В. И. Лениным, взгляды которого были восприняты им с симпатией. В начале мировой войны он поручился за высланных из Австрии Ленина и Зиновьева, а затем неоднократно вносил в Бернскую окружную управу денежный залог, требуемый для продления пребывания в стране. Как свидетельствовал сам Моор, в 1915 г. он встречался с Лениным у начальника Бернской полиции, что, по-видимому, было связано с очередным продлением вида на жительство Ленину. И это единственное свидетельство их личных контактов в годы Первой мировой войны. По мнению исследователей, такое осторожное поведение Ленина было вызвано, возможно, подозрениями в слишком тесных связях Моора с швейцарскими властями, а с начала войны и с правыми немецкими социал-демократами. Не исключено, что до Ленина доходили слухи о связях Моора с немецкой разведкой. Английский историк Х. Шурер считает, что Моор информировал немецких дипломатов в Швейцарии о деятельности политэмигрантов-интернационалистов, особенно большевиков еще с начала Первой мировой войны. Швейцарский историк Д. Хаас пришел к заключению, что активные контакты Моора с немецким посланником в Берне Ромбергом документально подтверждаются не ранее начала марта 1917 г. Как теперь установлено, Моор действительно был тайным агентом Германии под псевдонимом «Байер». Он часто встречался с различными группами русских политэмигрантов и регулярно отправлял донесения о своих беседах с ними, будь то видный большевик и соратник Ленина Г. Л. Шкловский или один из лидеров меньшевиков П. Б. Аксельрод. В одном из своих донесений, датированном 4 мая 1917 г., «Байер» сообщал, что он «прозондировал ряд представителей различных групп пацифистского крыла социалистов и они сказали, что было бы весьма желательно, чтобы систематическая, интенсивная и эффективная агитация в пользу мира поддерживалась бы кем-нибудь из хорошо известных нейтральных товарищей. После того, как они высказали явную, и я бы сказал, радостную готовность принять финансовую поддержку именно для работы в пользу мира, я сказал, что со своей стороны, был бы счастлив предоставить значительную сумму для такой благородной, гуманной и интернациональной цели». Отмечая, что его предложения были приняты собеседниками «с большим удовлетворением», агент указывал на побуждавшие их к этому мотивы – противники войны не имеют таких материальных возможностей вести свою разъяснительную работу в таких масштабах, как это делают сторонники войны, в поддержке которых «важную роль играет английское золото» – и «Антанта расходует колоссальные средства для поддержки военных усилий и подкупа влиятельных лиц». В заключение «Байер» предлагал выработанные условия оказания финансовой поддержки русских политэмигрантов: 1. Личность жертвователя гарантирует, что деньги идут из невызывающего подозрений источника; 2. Жертвователю или посреднику должен быть обеспечен въезд в Россию с этими деньгами; 3. В целях немедленной реализации выделенных финансовых средств необходимо иметь их в виде наличных денег, и наиболее подходящей формой здесь была бы швейцарская валюта[207].