— Однажды я видел животное, имевшее размах крыльев почти десять метров.

— Мой двоюродный дед однажды рассказал мне историю, которую он слышал в Афинах, — начала она, — об этом человеке, который убил одного крысс-паука без всякого оружия. Чудовище схватило человека прямо на пристани, где он стоял — в Пирее — и взлетело с ним. Но человек голыми руками сломал ему шею. Они оба упали с высоты тридцати метров в залив, и человек остался жив.

— Это было очень-очень давно, — кивнул я, — задолго до того, как Управление развернуло кампанию по истреблению этих бестий. Тогда их было повсюду великое множество, и в те дни они были гораздо более смелые. Теперь же они стараются избегать городов.

— Насколько я помню, того человека звали Константином. Может быть, это был ты?

— Его фамилия была Карагиозис.

— Ты тоже Карагиозис?

— Если тебе так хочется. Только почему?

— Потому что позже он помогал разыскать в Афинах возвращенца Рэдпола и потому что у тебя очень сильные руки.

— Ты что, заодно с возвращенцами?

— Да, а ты?

— Я работаю в Управлении. У меня нет политической ориентации.

— Карагиозис подверг бомбардировке курорты.

— Да, он совершил это.

— Ты желаешь повторения бомбардировки?

— Нет.

— Я почти ничего о тебе не знаю.

— Ты знаешь обо мне все, что угодно. Если хочешь узнать что-то неизвестное тебе, только спроси.

Она засмеялась.

Я поднял голову к небу и произнес:

— Мое воздушное такси приближается.

— Я ничего не слышу, — пожата она плечами.

— Сейчас услышишь.

Через мгновение оно скользнуло с небосвода прямо к острову Кос, следуя сигналу радиомаяка, который я установил во внутреннем дворике. Я встал и поднял ее на ноги.

Шестиместный скиммер жужжал уже совершенно низко. Лучи Солнца играли на его прозрачном плоском днище.

— Ты хотел бы взять что-нибудь с собой? — спросила она.

— Ты знаешь, что хотел бы, но не могу.

Скиммер совершил посадку, открылась дверь пилота, и человек в очках повернулся к нам лицом.

Я помахал ему рукой.

— У меня такое чувство, — сказала она, — что тебе грозят какие-то опасности.

— Весьма сомневаюсь, Кассандра, — рассмеялся я. — Прощай!

— Прощай, мой Калликанзарос.

Я залез в скиммер, который тут же взмыл в небо. Мне осталось только вознести молитву Афродите, полагаясь на умение пилота управлять машиной.

Внизу Кассандра махала мне.

За моей спиной все ярче разбрасывало сеть своих лучей Солнце. Мы летели на запад. От Коса до Порт-о-Пренса четыре часа лета — четыре часа серых волн, бледных звезд и моего безумия…

2

Зал кишел людьми, сверху сияла огромная луна тропиков. Я одновременно видел и луну и зал, и не удалось выманить Эллен на балкон, все двери которого были настежь распахнуты.

— Снова возвращение из мертвых? — слегка улыбнувшись, она поздоровалась со мной. — За год всего лишь одна открытка с Цейлона.

— Неужели вы скучали обо мне?

— Могла бы…

Она была маленькая и, подобно всем, кто ненавидел день, густо кремовая. Несмотря на свой искусственный загар, она мне напоминала искусно выполненную живую куклу с неисправным механизмом.

У нее были пышные, очень пышные красно-каштановые волосы, завязанные в такой гордиев узел, что казалось невозможным его развязать. Цвет ее глаз было трудно определить. Все зависело от ее мимолетного каприза, но все же они были глубоко-глубоко синими. Что бы она ни надевала, одежда ее была всегда коричневой и зеленой. Этой одежды было столько, что, казалось, можно завернуться в нее с ног до головы, отчего эта женщина казалась каким-то бесформенным растением.

Это было ее странной прихотью, если только она не стремилась скрыть свою беременность, в чем я, правда, очень сомневался.

— На Цейлоне я был совсем недолго. Большую часть времени я провел на Средиземноморье.

Внутри раздались аплодисменты. Я был рад, что меня там не было. Актеры только что закончили «Маску Деметры» Гребера, сочиненную им в честь наших гостей с Веги. Пьеса была продолжительностью в два часа: нудная и плохая. К тому же написана она была пятистопным ямбом.

Гребер писал длинные, пронизанные метафизикой поэмы. Он много рассуждал о просвещении и ежедневно выполнял на пляже упражнения для дыхания. Во всем же остальном он был вполне пристойным человеком.

Аплодисменты утихли, послышалась негромкая музыка, как будто играли стеклянные бубенцы, и стал слышен тихий говор.

Эллен облокотилась о перила.

— Я слышала, что вы женились.

— Да, — кивнул я. — А зачем меня позвали сюда?

— Спросите у своего босса.

— Я спрашивал. Он сказал, что мне предоставляется роль гида. Но я хотел бы узнать: почему? Мне нужна истинная причина. Я все время думаю об этом, но тем не менее она становится для меня все более загадочной.

— Но откуда же мне знать истинную причину?

— Вам известно все.

— Вы переоцениваете меня, дорогой. А как она из себя?

Я пожал плечами:

— Похожа на наяду.

— А на кого похожа я? — спросила с усмешкой Эллен.

— Я бы не стал говорить кому-либо, на кого вы похожи.

— Я оскорблена. Я просто должна быть на кого-то похожа, так как в противном случае…

— Да, именно так. Вы — уникальны!

— Тогда почему же в прошлом году вы не забрали меня с собой?

— Потому что вы любите быть на людях. Требуется, чтобы весь город был перед вами. Вы счастливы только здесь, в Порт-о-Пренсе.

— Но я несчастна здесь!

— Но вы здесь менее несчастны, чем стали бы в любом другом месте на этой планете.

— Мы могли бы попытаться, — сказала она и повернулась ко мне спиной, чтобы взглянуть на огни в районе гавани. — Вы знаете, — продолжала она немного погодя, — вы настолько дьявольски уродливы, что поэтому даже и привлекательны…

Я замер рядом с ней, в нескольких сантиметрах от ее плеча.

— Поймите, — продолжала она ровным голосом, — вы — кошмар, который шествует как человек.

Я опустил руку и слегка кивнул:

— Я знаю об этом. Приятных сновидений.

Я уже повернулся, но она удержала меня за рукав:

— Подождите.

Я посмотрел на ее руку, перевел взгляд на ее глаза, затем опять на руку.

Она отпустила рукав.

— Вы же знаете, что я никогда не говорю правду, — начала она. — И я подумала кое о чем, что вам следовало бы знать в отношении этой поездки. Здесь Дональд Дос Сантос, и я думаю, что он также собирается в путь.

— Дос Сантос? Любопытно!

— Он сейчас в библиотеке вместе с Джорджем и каким-то арабом.

— Что? — воскликнул я. — Арабом? С руками, покрытыми шрамами? Желтоглазый? Как его имя? Хасан?

— Да. Вы что, с ним уже встречались?

— В прошлом он кое-что сделал для меня, — признался я.

Я улыбнулся, хотя внутри меня все похолодело, ибо я терпеть не могу, когда мой собеседник догадывается, о чем я думаю.

— Вы улыбаетесь? — спросила она. — О чем вы думаете?

— Я думаю о том, что вы относитесь ко многому гораздо более серьезно, чем это казалось мне раньше.

— Чепуха! Я уже не один раз говорила вам, что я трусливая лгунья. Даже всего несколько секунд назад. А ведь речь идет о небольшой стычке во время большой войны. И вы совершенно правы, что я здесь менее несчастна, чем где-нибудь в другом месте Земли. Поэтому-то, может быть, вы поговорите с Джорджем и уговорите его взяться за работу на Галере или на Бакабе. Это возможно?

— Безусловно, — кивнул я. — Кстати, как там коллекция жуков Джорджа?

Некоторое подобие улыбки.

— Растет, — ответила она, — и очень быстро. И так же живут и ползают, а некоторые из этих тварей радиоактивны. Я ему говорю: «Джордж, а почему бы тебе не поволочиться за другими женщинами вместо того, чтобы проводить свое время с этими жуками?» Но он только трясет головой. Тогда я говорю: «Джордж, когда-нибудь одна из этих уродин укусит тебя, и ты станешь импотентом. Что ты тогда станешь делать?» Тогда он объясняет, что этого не может случиться, и снова читает лекции о ядах насекомых. Может быть, он и сам какой-нибудь огромный паук в личине человека? Мне кажется, что ему доставляет удовольствие, определенное сексуальное удовлетворение наблюдать за тем, как они копошатся в своих банках. Не знаю, что еще…