Правда, бодлеровские сироты по своему печальному опыту знали, что иногда пожарные машины появляются слишком поздно и не успевают спасти людям жизнь, и все-таки сигнал пожарной тревоги — хорошее изобретение, и Вайолет пыталась сообразить, как его изготовить из имеющихся под рукой материалов. Чтобы привлечь чье-то внимание, требовался громкий звук. И еще требовалось изобрести яркий свет, чтобы дать знать, где они находятся.

Блям! Блям! Две команды пиявок снова ударились о лодку, и ее опять захлестнуло водой. Солнышко начала зачерпывать ее ведром, но тут Вайолет нагнулась и забрала у нее ведро.

— Беро? — крикнула Солнышко, что означало: «Ты с ума сошла?»

Вайолет некогда было ответить: «Нет, по правде говоря, не сошла», поэтому она просто сказала: «Нет», и, держа ведро одной рукой, начала карабкаться на мачту. На мачту парусной лодки и без того залезть трудно, но в три раза труднее, если лодку раскачивает банда голодных пиявок, так что уж разрешите мне дать еще один совет: ни при каких обстоятельствах не пытайтесь этого делать. Но Вайолет Бодлер была вундеркиндом, а это немецкое слово означает «тот, кто способен быстро взбираться на мачты лодок, атакуемых пиявками», и скоро она уже была на верхушке раскачивающейся мачты. Она подвесила ведро за ручку на самый верх, и ведро стало раскачиваться, как колокол на колокольне.

— Не хочу тебе мешать, — закричал Клаус, подбирая разъяренную пиявку рыбным сачком и забрасывая ее как можно дальше в озеро, — но лодка действительно тонет! Пожалуйста, поторопись.

И Вайолет заторопилась. Она поспешно схватилась за угол паруса, сделала глубокий вдох, чтобы приготовиться, и спрыгнула вниз. Как она и рассчитывала, парус порвался, когда ее швырнуло на дно лодки, так что у нее в руке остался большой лоскут материи. В лодке было уже полно воды, и Вайолет зашлепала в сторону Тети Жозефины, стараясь не наступать по дороге на многочисленных пиявок, которых Клаус не успел еще выбросить за борт, хотя и действовал со всей возможной быстротой.

— Мне нужно ваше весло, — обратилась Вайолет к Тете Жозефине, скатывая лоскут в шарик, — и еще сетку для волос.

— Весло — пожалуйста, — Тетя Жозефина протянула его Вайолет, — а сетка мне самой нужна. Она держит мою прическу.

— Отдайте ей свою сетку! — закричал Клаус, вспрыгивая на сиденье, так как одна пиявка попыталась укусить его за колено.

— Мне страшно, когда волосы падают мне на лицо, — захныкала Тетя Жозефина.

И тут опять раздалось два «бляма».

— Мне некогда с вами спорить! — закричала Вайолет. — Я пытаюсь спасти нашу каждую жизнь. Сейчас же отдайте сетку!

— Существует выражение «спасти все наши жизни» у но не «каждую нашу жизнь», — начала было Тетя Жозефина.

Но с Вайолет уже хватило. Она кинулась вперед, стараясь при этом не наступать на извивающихся пиявок, протянула руку и сорвала сетку с головы Тети Жозефины. Она запихала скомканный кусок паруса в сетку, схватила удочку и зацепила этот неряшливый комок крючком. Выглядело все так, будто она готовилась к ловле какой-то рыбины, которая клюет на принадлежности для парусных лодок и для женской прически.

Блям! Блям! Блям! Лодка накренялась на один бок, потом на другой. Пиявки едва не протиснулись внутрь через щель в борту. Вайолет взяла весло и начала быстро тереть им о борт лодки.

— Что ты делаешь? — спросил Клаус, подхватывая сачком сразу трех пиявок.

— Стараюсь создать трение, — ответила Вайолет. — Если долго тереть дерево о дерево, возникает трение, а от трения образуются искры. Как только я высеку искру, я подожгу сетку с тряпкой и использую это как сигнальный огонь.

— Ты хочешь добыть огонь? — закричал Клаус. — Но огонь — это тоже опасно.

— Не опасно, если я буду махать горящей тряпкой высоко над головой на длинном удилище, — возразила Вайолет. — Я буду махать и ударять по ведру вместо колокола, и такого сигнала хватит, чтобы кто-то пришел нам на помощь.

Она терла и терла весло о борт лодки, но искры не возникало. А все дело было, как ни печально, в том, что дерево намокло из-за волн, поднятых ураганом Герман, и достаточного трения для разжигания огня не получалось. Сама по себе идея была хорошая, но, как поняла безрезультатно трудившаяся Вайолет, несостоятельная.

Блям! Блям! Вайолет оглянулась на Тетю Жозефину и испуганных младших и почувствовала, как надежда в ее душе убывает с той же быстротой, с какой прибывает вода в лодке.

— Не получается, — с отчаянием проговорила Вайолет, и слезы потекли по ее щекам.

Она подумала о том обещании, которое дала родителям незадолго до их гибели: всегда заботиться о младших. Вокруг тонущей лодки кишели пиявки, и Вайолет пришло в голову, что ей не удастся сдержать обещание.

— Не получается, — повторила она и в отчаянии опустила весло. — Нужен огонь, но мне его не изобрести.

— Не важно, — сказал Клаус, хотя это было очень даже важно. — Что-нибудь придумаем.

— Тинтет, — выговорила Солнышко, имея в виду что-то вроде: «Не плачь. Ты сделала все возможное». Легко говорить, что главное — это делать все возможное. Но когда попадаешь в настоящую беду, самое главное — не делать все возможное, а как можно скорее оказаться в безопасности. Лодка раскачивалась из стороны в сторону, вода затекала в щели, а Вайолет плакала, так как, похоже, им уже было не оказаться в безопасности. Но хотя плечи ее сотрясались от рыданий, она на всякий случай приставила к глазу подзорную трубу — посмотреть, не покажется ли в пределах видимости какая-нибудь лодка и не начнется ли прилив, который вынесет их лодку на берег. Но увидела она всего лишь дорожку лунного света на озерной ряби. И это была удача! Как только Вайолет увидела мерцающее отражение, она вспомнила научный принцип конвергенции и рефракции (как известно, рефракция — преломление лучей света, ну а конвергенция тут вообще ни при чем).

Научные принципы конвергенции и рефракции — вещь очень запутанная, и я, откровенно говоря, в них не разбираюсь, даже после объяснения моего приятеля доктора Лоренца. Но для Вайолет все было ясно как день. Она мгновенно вспомнила историю, которую давным-давно рассказывал ее отец, когда она еще только начинала интересоваться наукой.

В детстве у ее отца была препротивная кузина, которая любила жечь муравьев с помощью увеличительного стекла: сфокусированное в нем солнце давало вспышку пламени. Конечно, жечь муравьев — хобби омерзительное, и слово это означает здесь «то, что делал Граф Олаф в детском возрасте», но воспоминание о той истории натолкнуло Вайолет на мысль, что с помощью стекол подзорной трубы можно сфокусировать лунный свет и таким образом добыть огонь. Не теряя ни минуты, она вынула из подзорной трубы линзы и затем, задрав голову кверху, наклонила стекла под углом, который наскоро вычислила в уме.

Лунный свет прошел через линзы и сконцентрировался в длинную ниточку света, ведущую прямо к комку из паруса, завернутого в сетку для волос. В один миг нить превратилась в крохотное пламя.

— Потрясающе! — воскликнул Клаус, когда появилось пламя.

— Невероятно! — воскликнула Тетя Жозефина.

— Фонти! — взвизгнула Солнышко.

— Вот что значит научные принципы конвергенции и рефракции! — вскричала Вайолет, вытирая глаза. Очень осторожно переставляя ноги, чтобы не наступить на плававших в лодке пиявок и стараясь не загасить пламя, она перешла на нос лодки.

В одну руку она взяла весло и стала бить им в ведро, чтобы грохотом привлечь чье-нибудь внимание. Другой рукой высоко подняла удилище, чтобы яркий огонь дал знать, где они находятся. Вайолет посмотрела вверх на свое самодельное сигнальное устройство, которое теперь было охвачено пламенем, — и все благодаря дурацкой истории, рассказанной ее отцом. Отцовская кузина, любившая поджигать муравьев, была отвратительна, спору нет, но если бы она сейчас вдруг объявилась здесь, в лодке, Вайолет с благодарностью обняла бы ее.

Как, однако, скоро выяснилось, сигнал оказался благом обоюдоострым, то есть у него была «и положительная, и отрицательная сторона». Кое-кто заметил сигнал почти немедленно. Кое-кто, уже плывший в лодке по озеру и мгновенно направившийся к Бодлерам. Вайолет, Клаус, Солнышко и даже Тетя Жозефина заулыбались, завидев совсем близко парусную лодку. Их ждало спасение — ив этом заключалась положительная сторона. Но улыбки их увяли, когда спасительная лодка приблизилась и они увидели, кто в ней. Тетя Жозефина и сироты увидели деревянную ногу, синюю матросскую шапочку и повязку на глазу и поняли, кто спешит им на выручку. Разумеется, то был Капитан Шэм, и он-то и был, вероятно, наихудшей отрицательной стороной.