Действительно, язык богов — такое название дает Платон секретной письменности своего времени — в эпоху, возможно, предшествовавшую финикийскому алфавиту, был сжат в рамках определенной иератической формы в азбуке жителей Кипра, которая, в противоположность азбуке египтян и клинописи, не предполагала полифонических букв, то есть, букв, игравших иногда роль идеограмм, а иногда — роль фонограмм.
Тайнопись наших дней, в отличие от греческой и подобно тайнописи египтян и халдеев, ведет свое происхождение как от фонограмм, которые образуют ребусы, так и от идеограмм, составляющих шарады. Так, например, сапоги, сандалии, боты, независимо от их фонетического значения, могут указывать на того, кто их изготовил, то есть на сапожника; маска читается как комедия; шпага — как война; весы — как торговля; флакон — как стекло; рыба — как море; дикий зверь — как охота и т. д.
Точное определение этих рабочих терминов и представляет собой самую большую сложность современной тайнописи, потому что они с ходом времени неизбежно меняются. Я бы никогда не обнаружил, какое значение имеет обувь в тайнописи, если бы мне в руки не попал словарь по искусствам и ремеслам прошлого столетия, упоминавший об очень знаменитой корпорации «холодных сапожников», робелинеров, которая, кажется, играла значительную роль в союзе синдикатов и гильдий, образующих парижское масонство. Следы названия этой корпорации (robelineurs) обнаруживаются в целом ряду французских фамилий, таких как Робийо, Роблэн, Робли, Рабле и др., а в искусстве тайнописи оно используется для обозначения слова «бродяга» (ribaud). Король бродяг был, как известно, одним из главных персонажей у «нищей братии». У Маро есть слово риблер, употребляемое в том же самом смысле. Его этимология, кажется, восходит к слову rhabiller, т. е. к названию ремесла, связанного с ремонтом старой обуви.
Однако современная тайнопись не смешивает шараду и ребус, как это делалось в египетских иероглифах. Шарада (charada), называемая так, потому что разыгрывавшие ее персонажи в большинстве случаев взбирались на повозку (char), использовалась в сатирических маскарадах, где каждый персонаж изображал собой один куплет, или ритурнель. Последнее название связано с регулярным возвращением созвучия букве L в восьмой и последней стопе каждого стиха, что должно было помочь зрителям в расшифровке шарады.
Этими персонажами были искусные кровельщики, поскольку в то время они же были и поэтами; и, как заметил П. Менестрер, из большинства этих выражений они составляли геральдический герб.
Человек, несущий шпагу и весы, был военным торговцем, а если рядом находилась какая-нибудь драгоценность, то речь шла о ювелире; добавьте хлеб, естественную эмблему пекарни, и вы читаете война-торговец-ювелир-хлеб (guerre-marchan-joaille-pain). Такой вид письма был возможен лишь при условии, что гласные не учитываются, и эту фразу следует переводить как «гримуар Сен-Жильпэна» (grimoire saint Gilpin), выражение, которое является истинным переводом слова «гипнэротомахия» (amour songe poig). Наши отцы произносили слово «грек» (grec) как gre (прихоть, каприз), и всякий раз, когда в гримуарах обнаруживаются слова, написанные на иностранном языке, их следует переводить на вульгарный французский, то есть на язык геральдики, точно так же, как мы сделали это со словом гипнэротомахия. Большинство имен у Рабле были составлены именно таким способом: например, Таумаст (на греческом кудесник), белый маг, и Пикрохол (на греческом черная меланхолия), черный маг. Что касается Панурга (на греческом хитрец, fin), то есть grec fin, то это Гриффон, или Гриффе, имя друга Рабле, знаменитого печатника, председателя масонского кружка, в котором автор «Гаргантюа» принимал участие; этот кружок именуется ангельским обществом, потому что глава ангелов (chef d'ange = che angel) — это наиболее часто встречавшийся иероглиф сен-жилей или сен-жильпенов, которых простонародье именовало розенкрейцерами.
Приступим теперь к анализу одной из тех шарад, которыми буквально кишат все книги прошедших столетий. Существовало три способа их выражения: посредством живых персонажей, как на маскараде; посредством рисунков, как на гравюрах; и, наконец, посредством простых описаний, вроде тех, что переполняют страницы «Гаргантюа» и «Полифила». Вот одна такая шарада, напечатанная в «Искусном кровельщике седьмого градуса французского ритуала, украшенном аллегорической гравюрой» (Париж, 1836).
Я не знаю, существовала ли такая гравюра, так как ее нет в имеющемся у меня экземпляре книги; но, в любом случае, она сопровождалась описанием, которое оказывается совершенно бесполезным. Как и всякое геральдическое описание, оно гораздо понятнее, чем фигуры герба, которые почти всегда не поддаются расшифровке без такого описания. Поэтому «Сон Полифила» и многие другие книги такого рода были составлены из текста, не имеющего никакой иной цели, кроме как облегчить понимание тайнописи вкладных листов, которые и представляли собой настоящую и уникальную книгу.
Перейдем теперь к отсутствующей гравюре моего искусного кровельщика. Цитирую текст:
Описание гравюры
В живописном саду, заполненном деревьями, находится прекрасная женщина, облаченная в греческий костюм. Она сидит у подножия дерева, опираясь на правую руку, в которой она держит книгу и читает ее с большим вниманием. Недалеко стоит наблюдающий за ней загадочный рыцарь, вооруженный с головы до ног, со щитом на левой руке, с мечом в правой.
В болотной тине, едва освещенной, семиглавый монстр, приближающийся к богине. Но бдительно охраняющий ее рыцарь видит монстра, выставляет вперед щит, отраженные на его поверхности лучи ослепляют чудовище и вынуждают его сделать движение назад. Рыцарь грозит ему своим божественным мечом, требуя, чтобы чудовище убралось подальше.
Женщина — это богиня масонерии, погруженная в размышления над книгой Мудрости. Рыцарь — это искусный кровельщик; семиглавый монстр — это символ семи страстей, врагов масона: невежества, фанатизма, суеверия, лицемерия, безрассудства, любопытства, болтливости.
Не стоит и говорить, что это объяснение есть лишь путеводная нить гримасы, поскольку именно так назывался этот жанр аллегории, и именно отсюда происходит слово «гримироваться», которое буквально означает «переписываться».
Вот перевод такого объяснения:
Сад, заполненный деревьями, — это густой лес (foret fils), дерево, под которым сидит богиня, — это священное дерево (chef arbre); вооруженный с головы до ног рыцарь — это ольмье (heaulmier), воин со шлемом; шпага в руке — война (guerrie); богиня масонерии — это мать (la mere): сидеть у подножия дерева — это покой, укрытие (git); книга, которую она читает (lit) — это ложа (lit); сражающийся рыцарь — это удар, нападение (poing); сверкающий на солнце щит— сердце и исходящие от него лучи (coeur rais); чудовище — это монстр (monstre); семь голов — это семь вождей (chefs 7); чудовище убегает прочь (eloigne).
Теперь можно шаг за шагом проследить перевод, который я сделал для композиции этой шарады.
Сыновья леса (foret fils) — Серфбей (chef arbre = cerfbeer) — посвященный (heaulmier = lumiere) — гримуар Жильпена (guerrie, mere, git, lit, poing = grimoire Gilpin) — писать (cceur rais = ecrire) — чудовище (monstre) — знать (chefs 7 — sache) — хитрец (eloigne = patelin).
Барон Серфбей Медельсхейм, автор этой шарады, был братом жены моего дедушки по материнской линии, и, после того, как он стал пашой в Сетари, он говорил, что стал посвященным у франк-масонов. Сыновья леса, которых Рабле называет фарфелю или фанфрелюши, — это точный французский перевод греческого слова друиды; в Англии, где они оставались самой важной ветвью британского франк-масонства, их называли форстерами. Что касается хитреца, или языка хитрецов, то это одно из многих названий искусства тайнописи: однако более конкретно оно обозначает то, что Рабле называет белым гримуаром, то, что предполагает понимание жестов и знаков (или гримас), сделанных при помощи рук (лап).
