— На-ка, выкуси! — сказал Уилки, но не вслух, а про себя.

Взглянув за борт, Уилки увидел за полосой зелено-коричневой земли, ясно и с пугающими подробностями, десять парящих кораблей. Их отряд несся наперерез кораблям, на одном из которых находился Уилки.

Кто-то шумно вздохнул рядом. Повернувшись, Уилки увидел Полака, стоящего в смешной сальной шапке на голове и с огромным мечом в руке.

— Ради всех святых, я собираюсь повеселиться, — проревел Полак. — Я не помню хорошей драки с той ночки, когда мы отлупили этих сталелитейщиков из-за их баб в баре Клэнси! Уилки вспомнил ту ночь и содрогнулся.

— Мне тоже нравится хорошая драка, Полак. Но послушай, дружище, все это происходит на самом деле! Как ты собираешься драться? С мечом или, по крайней мере, катапультой? Чернок расхохотался дьявольским смехом, его злобное лицо оживилось.

— Это не катапульты, шахтер, это баллисты! Даже тот, кто совершенно не разбирается в артиллерии, может понять это. Слова, доходящие до Уилки, были совершенно понятны ему, хотя он не знал языка, на котором они произносились.

— А, да, — сердито ответил он, стараясь разгорячить себя перед боем. — Я больше привык к... э-э... коктейлю Молотова.

— Вот как? — спросил Чернок, по-волчьи уставившись за борт. — И как он на вкус?

— Потрясающе! — с удовлетворенным сарказмом протянул Уилки.

— О чем, черт побери, он лопочет? — спросил Полак. — Когда начнется битва? Мне не очень-то хочется прыгать через пропасть, чтобы достать тех парней.

Каждый раз, когда Уилки выезжал с Полаком в город, их похождения заканчивались дракой. Дж. Т. часть вздыхал о том, что плохая компания расшатывает его моральные устои и зубы. Он часто вспоминал слова старушки-матери: «Ну, сынок, бери пример с отца и постарайся найти себе хорошую торговлю». Дж. Т. Уилки всегда знал, что хотел найти. В ярком солнечном свете два отряда кораблей постепенно сближались. Теперь было ясно, что враг — проклятый Корфоран — неминуемо встретится с ними. Причем преимущество — согласно всему, что знал Уилки — будет за ним.

— Они не могли бы выжать из этой лоханки побольше скорости? — спросил он.

Чернок бросил ответ через плечо, не отрывая взгляда от линии вражеских кораблей, пестревших флагами.

— Я и забыл, что ты ничего не знаешь об измерении Дуросторум. Тайна силы, дающей энергию кораблям Дуросторума, известна немногим, но все знают, что корабли должны летать на высоте пятисот футов над землей со скоростью двадцать миль в час. Не больше и не меньше. Это непреложный закон науки.

— Выходит, мы не можем подняться над врагом и закидать их камнями?

— Нет. Поэтому мы поднимаем башню. — Чернок махнул рукой на центр корабля.

Там, с помощью веревок, шкивов и блоков, поднимали деревянную решетчатую башню. На ее вершине была платформа со стенами, в полу платформы виднелись два больших отверстия.

— С нее стреляют лучники, — хмуро объяснил Чернок. — И швыряют камнями. Но враг делает то же самое. Полак, глядя вперед, уловил его мысль.

— Очаровательно, — проворчал он.

Уилки увидел, что на вражеских кораблях тоже подняли башни, и на их платформах толпятся воины. Еще он увидел, как на платформы поднимают корзины с камнями для пополнения боеприпасов, и нервно сглотнул.

— Возможно, — сказал он в деланошутливой манере, — будет неплохо, если я найду себе шлем? — Полак взглянул на него. — Или кольчугу?

Полак хрюкнул.

— Ну, тогда, Полак, дай мне на время свою шахтерскую каску, раз ты нацепил эту штуку...

Его прервал резкий, необычайно громкий звук. Уилки подпрыгнул от неожиданности. Из толстой деревянной обшивки перед ним показался наконечник дротика баллисты, оскалившийся из желтого расщепленного дерева черным металлом.

— Что это? — пробормотал он.

— Они начали стрелять! — выкрикнул Чернок.

Воздух наполнился стрелами. Люди кричали и умирали, когда летящие куски железа попадали в цель. Во все стороны разлетались щепки. Перекрывая шум, прогремели команды, приводя корабль в готовность.

Затем баллисты тванкнули ответным залпом, посылая стрелы во вражеские корабли.

Уилки закричал и заплясал от радости.

— Попали! Им это не понравилось.

— Сейчас будет ответный залп!

В этот напряженный момент к ним подбежал эринелд. Коричневое лицо коротышки, казалось, окоченело от страха.

— Графиня сказала, что вы должны немедленно покинуть палубу. Немедленно! — заверещал он. — Вы слышите? Быстрее!

— Клянусь всеми чертями! — проревел Полак. — Сейчас?

Когда вот-вот начнется бой?

— О, Черный Наспурго! — выдохнул Чернок. — Мы должны идти, но... битва... корабли...

— А знаете, — дипломатично вмешался Дж. Т. Уилки, когда раздался второй оглушительный залп, — это неплохая идея — уйти под крышу.

Следом за эринелдом они поднялись на верхнюю палубу и вошли в помещение. Графиня была в ярости.

— Вы неописуемые идиоты! Невыносимые кретины! — Она прижала руку к груди, стиснув кулак. — Разве для того я провела тебя, Уилки, весь этот путь от неизбежной смерти под землей, чтобы тебя убили в глупой стычке на кораблях Дуросторума? Имбецил!

— Ну, Графиня, — слабо пробормотал Дж. Т. — Успокойтесь!

— Это же Корфоран, Графиня! — вмешался смуглолицый Чернок. — Мы должны...

— Вы должны исполнять то, что я прикажу! Я знаю, что ты из Дуросторума, Чернок, хотя и не из корабелов... Но не забывай, что ты принят в число моих завоевателей, один из их высших офицеров! Если ты забудешь это... — Она не закончила и очень сладко улыбнулась.

Чернок потерял весь свой бойкий вид, всю свою жажду битвы. Его смуглое лицо посерело.

— Да, Графиня, — пробормотал он. — Я не забуду.

— Соломон может избавить нас от этого. Мы обнаружили проход, который приведет нас в Миксотик. Это неприятное место, но мы можем пройти через него и встать на путь к Ируниуму. Ах, и когда я только вернусь в свое любимое измерение?!..

— Да, Графиня, — кивнул совершенно испуганный Чернок.

— Минутку! — рявкнул Полак, ведя односторонний разговор. — Значит, мы убежим от битвы? Оставим здесь этих парней сражаться? Их превосходят численностью, знаете ли, десять на восемь, и...

Остановившись, Графиня повернулась к нему, ее груди туго натягивали белую материю платья. Она оценивающе взглянула на громадного шахтера.

— Можешь поступать как хочешь, Полак. Но Соломон единственный Проводник на сотни и тысячи миль по всему Дуросторуму, насколько я знаю. А я-то знаю! Если ты останешься здесь, то навсегда. Мне нужен Дж. Т., а не ты.

— Ну раз так, — встревоженно проговорил Уилки, — идем, Полак. Это не твоя драка. Нам лучше держаться Графини.

— Я не люблю убегать от драки, но...

— Значит, решено. — Графиня пошла в каюту, таща за собой Соломона. — Если хочешь в дальнейшем работать на меня, Полак, то запомни, что я здесь хозяйка. Полаку оставалось лишь почесать себе голову. В каюте толпились эринелды, их писклявые голоса смолкли, когда вошла Графиня. Чернок, Полак и Уилки присоединились к ним. Соломон застыл и прямо на их глазах совершено отрешился от страхов внешнего мира.

— Проделай все без сучка, без задоринки и не забудь, что корабль все время движется, — бросила ему Графиня. Соломон кивнул гротескной лысой головой, затем глаза его затуманились, а тело напряглось. Эринелды начали исчезать.

Они исчезали быстро. Пот градом катил по громадной лысой голове. Исчез Полак, за ним последовал Чернок, а затем Уилки внезапно оказался в аду.

Он изо всех сил цеплялся за бревно, точащее из стены какой-то постройки, обрывая немеющими пальцами кору, а под ним плотной массой неслись какие-то животные. Уилки всем телом чувствовал каждый бешеный удар бивней и рогов в бревенчатую стену.

— В какой аду мы очутились?! — проревел цепляющийся возле него Полак.

Графиня, стоя на бревне, что-то угрожающе кричала. Несколько эринелдов поддерживали ее. Визжащий Соломон висел на цепочке, прикрепленной к ее запястью. Один эринелд соскользнул с бревна и был тут же растоптан животными в кровавую лепешку.