Чтобы совсем не оторваться от реальности, Надя не часто позволяла себе фантазировать. Но когда рядом с тобой у кого-то появляется настоящий принц, надо же как-то себя порадовать.

И вот вся такая белая-белая она идет по ледяному лабиринту. Принцесса уже совершенно умирает от холода и голода, в ее прекрасных глазах алмазными льдинками застыли слезы, они сверкают…

– Ой, извини. – На Надю налетело что-то крупное и ярко-синее. Это крупное сильно ее толкнуло, моментально крепко схватив за плечи в попытке удержать. Но они не удержались, и оба рухнули в ближайший сугроб.

– Прости. – На Надю смотрел… принц. Самый настоящий. При одном взгляде на него сразу становилось ясно, что только он мог быть героем ее фантазий. Просто раньше у него не было лица, а теперь оно появилось. Высокий лоб, идеальной формы нос, красивые брови вразлет, ресницы, которым позавидовала бы любая девица, серо-стальные глаза с веселым прищуром. – Я не нарочно. Снега нагребли – как в лабиринте идешь…

…Ну вот, он тоже шел через хрустальный лабиринт! Разве это не потрясающее совпадение…

– Сильно ударилась? Вставай. – Он легко, словно пушинку, выдернул Надю из сугроба, поставил на ноги и осторожно отряхнул. – Чего молчишь? Больно?

А Надя молчала, потому что у нее перехватило горло, воздух застрял где-то в легких, и сама она, словно шарик, готова была сию минуту либо лопнуть от переполнявших чувств, либо улететь. Щеки предательски покраснели, да так, что, казалось, еще чуть-чуть, и брызнут слезы от смущения.

– Эй, – принц слегка потряс ее, как грушу, словно надеялся, что из девушки вывалятся хоть какие-нибудь слова. Но она только глупо улыбалась и счастливо моргала.

Парень тоже улыбнулся в ответ, махнул рукой и… ушел.

– Дура! Идиотка! – простонала Надя, прикусив губу. – Надо же быть такой тупой! Что он про меня подумал? Да я его больше никогда в жизни не увижу! Вот ведь бестолочь! Хорошо хоть слюни не пустила, стояла и лыбилась, как последняя дебилка! Надо было познакомиться!

– Чего мычишь? – Ее довольно чувствительно ткнул в спину Пузиков. – Привет! Пошли, чего встала-то?

– Пузиков, ты веришь в любовь с первого взгляда? – вместо ответа спросила Надя. – Вот увидел ты принца и влюбился!

– Обычно у психов обострения осенью или весной. Что-то вы с Гусевой из графика выбиваетесь, – озабоченно пробормотал Вася и, уцепившись за Надину руку, потащил одноклассницу в школу.

Но Черемушкина просто так столь животрепещущий вопрос оставлять не желала. Ей нужно было немедленно выяснить, что думают по этому поводу мужчины. Все же Пузиков, хоть и был лопоухим и крайне невзрачным, но относился скорее к сильной половине человечества.

– Василий, ты мне не ответил. – Она сурово дернула Пузикова и для пущей убедительности слегка треснула по спине пакетом со сменкой.

– А вопрос не был риторическим? – хмыкнул Вася. – Нет, я никогда бы не влюбился в принца, Надька! Я тебе больше скажу. Я б даже в принцессу не втюрился.

– Это почему еще?

– Потому что если бы я встретил на улице принцессу, я, как человек вменяемый, заволновался бы и побежал к психиатру. Ясно?

– Ясно. Ты приземленный, Васька. И никогда в твоей жизни не будет чудес и настоящей любви, – грустно констатировала Надежда.

– Да куда уж нам, убогим, – неожиданно обозлился Пузиков. – Все же странный вы, девицы, народ. Вроде ничего особенного не говорите, а хамите хуже, чем в трамвае.

– А ты обиделся?

– Нет!!!

– Ну и не ори, – вздохнула Черемушкина. – Вась, а где мне теперь его искать?

– Кого?

– Принца! – рявкнула Надя. Ей страшно хотелось разреветься, но при Василии было стыдно.

– В палате дурдома. Где-нибудь между Наполеоном и Петром Первым, – огрызнулся Пузиков. – Пошли быстрее, на урок опаздываем.

В гардеробе было шумно, тесно и весело. Мелкие, как обычно, пытались ввинтиться между старшими, пристраивая на свободные квадратные сантиметры свои тощие попы и разваливая по полу мешки, портфели и одежду. Средняя школа сбивалась в шушукающиеся девчачьи стайки, а мальчишки в этой давке еще и умудрялись бегать, драться и даже тырить вещи у девчонок, чтобы те потом с визгом и деланым возмущением их искали. Старшеклассники вели себя солидно, степенно переговаривались и флиртовали.

Это было обычное школьное утро. Для всех, кроме Нади Черемушкиной. У нее началась новая жизнь – волнительная и необыкновенная. В душе нарастал ураган чувств, и хотелось то ли смеяться, то ли плакать, то ли чего-то еще.

– Почему так поздно? – возмущенно подскочила к ней Таня. – Нам же надо начинать действовать! Перед первым уроком теперь вообще ничего не успеем. Вот вы, две черепахи! Васька, ты тоже хорош. Когда ты с парнями разговаривать будешь?

– Я, Гусева, вообще надеялся, что ты передумаешь, – честно признался Василий.

– А у меня такое, – невпопад заявила Надя и многозначительно посмотрела на Татьяну. – Офигеть!

– Чего? – тут же с готовностью поинтересовалась подруга.

– А я почему не знаю? – тут же в унисон с ней удивился Пузиков.

– Да чего два раза одно и то же рассказывать? Вот сейчас обоим и расскажу, – пожала плечами Надя. – Только это страшный секрет. Тайна. Ясно? Чтобы – никому!

Тут она с сомнением посмотрела на Татьяну. В том, что Васька будет молчать, как партизан на допросе у фашистов, можно было не сомневаться, а вот лучшая подруга, из которой все секреты высыпались, как горох из дырявого мешка… Хотя что такого, если о том, что в ее жизни появился принц, кто-то узнает? Наоборот, этим можно гордиться! Даже нужно гордиться. Вот, и у очкастой Черемушкиной появился кавалер! Обзавидуйтесь все.

– В общем, иду я сегодня в школу, – начала было она, но продолжить не успела.

– Домашку сделала? – налетел на рассказчицу Лешка Терехин. – По алгебре! Дай списать!

Алексей Терехин был симпатичным, очкастым и немыслимо хулиганистым. Диана Романовна называла его «шилопопым». В этом она была права. День, прожитый без приключения, был для Терехина личной трагедией. От него стонали учителя, обалдевали родители и тащились одноклассники. Он умудрялся своими подвигами так расцветить школьные будни, что скучных дней почти не бывало. Не успевал народ дообсуждать последний Лешкин фокус, как фонтанирующий идеями Терехин уже устраивал школе новое потрясение.

В сентябре, решив отметить конец первой учебной недели, он украсил шариками здоровенную березу, стоявшую в школьном дворе. Снимали его оттуда пожарные.

Диана Романовна, держась за сердце, бегала вокруг дерева и причитала, что «девятый класс, – взрослые люди, а ума нет». «Взрослые люди», обрадовавшись возможности прогулять урок, толпились рядом и хихикали. О том, что герой дня мог просто брякнуться вниз и остаться инвалидом, почему-то никто, кроме смешно ахавшей классной руководительницы, не подумал.

В октябре Алексей нарядил фикус, стоявший в раздевалке, в стащенные из гардероба вещи. Взял он их в «потеряшках» – маленьком закутке, где собирали всю потерянную школьниками одежду. В результате его усилий фикус превратился в подобие огородного пугала, обряженного в куртку, пару шапок, несколько шарфов и с бусами из варежек и перчаток. Подслеповатая гардеробщица, узрев эдакое громадное чучело, чуть не заработала инфаркт и орала так, что было слышно не только на первом, но и на втором этаже школы.

В ноябре гений креатива арендовал в фирме, занимающейся катанием горожан на лошадях, гнедую кобылу и прокатился на ней под революционную музыку под окнами школы. На башке при этом у него была буденовка, в руках красный флаг, а на плече макет винтовки, позаимствованный из школьного музея.

– Зато дети хотя бы запомнят историческую веху, – сказал историк Павел Семенович на педсовете, когда фиолетовая от гнева и переживаний Диана Романовна клеймила Лешку позором. – Теперь они все в курсе, что революция была в ноябре. И именно тогда солдаты и матросы пошли штурмовать Зимний дворец. А то у меня выпускной класс до сих пор путает Великую Отечественную войну и революцию 1917-го.