— Почему вы пытались умолчать? — поинтересовался герцог.

— Неприятно было вспоминать о криках его вдовы, — нехотя признался Эбер. — Она кинулась на меня с ножом, я ударил женщину. И пусть она не оставила мне выбора, но подобное поведение я считаю недостойным мужчины.

Мгновение Найяр Грэим рассматривал тарга Военора, поджав губы. Пальцы его сжали подлокотники, и правитель Таргара вновь подался вперед.

— Значит, вы, тарг Военор, пытаетесь сказать, что я недостойный мужчина? — холодно спросил он, приведя в замешательство Эбера, впервые за время разговора. — Отвечать!

— Что вы хотите услышать от меня, ваше сиятельство? — спросил казначей, возвращая себе самообладание.

— Я бы удавил ту стерву рядом с ее ублюдком мужем, я недостоин называться мужчиной? — Найяр рывком поднялся и сделал шаг в сторону Военора. — Отвечать!

— Ваше сиятельство действует в силу своего воспитания, я так, как воспитывали меня, — осторожно заговорил Эбер. — И мое мнение складывается из привитых мне норм морали. Оценку данного поступка я могу производить лишь в личном отношении. Обсуждать или осуждать поступки моего господина не входило в мои намерения.

Герцог подступил вплотную и навис над мужчиной, превышая его в росте на полголовы. Военор почувствовал запах вина, шедший от дыхания правителя Таргара. Ему захотелось сделать шаг назад, настолько давила близость герцога, но казначей сдержался.

— Военор, ты наглая скотина, — тихо произнес его сиятельство. — Дерзкий, не смотря на показное овечье смирение. Ты мне не нравишься, Военор. И мне не нравится твое самоуправство. Ты не имел права казнить без моего ведома. Быть может, ты стал правителем Таргара, а? — проницательный взгляд впился в глаза Эбера. — Может, ты что-то замышляешь против своего господина? Какие мысли бродят в этой умной голове?

Казначей замер с ощущением, что его поймали за руку, словно мелкого воришку. Герцог изучал его реакцию, не отрывая взгляда от лица Военора.

— Молчиш-шь?

— Пытаюсь понять, в чем мой господин обвиняет меня? Чем я успел прогневать ваше сиятельство, явившись в столицу меньше часа назад, — подавив неприятно ощущение паники, ответил казначей. — На казнь вы дали мне разрешение еще перед первой поездкой, я его использовал единожды. Остальные обвинения мне непонятны.

— А если я тебя лично расспрошу? Ты ведь мне расскажешь? — прищурился Найяр, и в горло Военора уперлось острие кинжала. — За последнее время было столько заговоров, что я никому не могу доверять. Поведай мне свои секреты, Эбер, — произнес герцог, почти касаясь губами уха казначея. — Расскажи мне, Эбер.

Мужчина вздрогнул от неприятного холодка, скользнувшего по позвоночнику и от этой слишком интимной близости. Эбер все же не сдержался и отшатнулся, вырываясь из давящего плена герцогской персоны.

— Ваше сиятельство, — нервно заговорил он, — я, как ваш верный пес, излазил весь Таргар, выясняя, как служат вам те, кто удостоился чести руководить вашими городами. И что же оказалось, стоило мне переступить порог дворца, спеша с докладом к своему господину?

— И что же оказалось? — с интересом спросил Найяр, вновь приближаясь к своему казначею.

— Что я уже в круге подозреваемых, ни пойми в чем, — раздраженно сказал Эбер и вновь сделал шаг назад. — Если такова награда вашим верным слугам, можете, одарить меня ею, если так угодно вашему сиятельству, я смиренно приму кару за то, чего не совершал.

Герцог некоторое время рассматривал мужчину, наконец, поджал губы и кивнул на дверь.

— Вы свободны, тарг Военор. Можете перевести дух с дороги. Соберите ваши бумаги, я ознакомлюсь с ними позже и, да, у меня еще остались к вам вопросы, потому не покидайте дворца.

— Как будет угодно вашему сиятельству, — склонил голову казначей.

Эбер собрал бумаги в одну кучу, вновь поклонился и покинул кабинет своего господина. Уже за дверями мужчина шумно выдохнул, забрал свое оружие и направился к себе в кабинет. Желание пообщаться с Когеном стало просто нестерпимым.

Найяр проследил, как за казначеем закрылась дверь, вернулся на свое место и откинулся на спинку кресла, заложив за голову руки. Разговор с Военором крутился в его голове, герцог пытался отыскать недомолвки, оговорки, тень предательства. Последнее время он часто искал предателей рядом с собой. Привычное аналитическое мышление перешло на новую стадию. Теперь ему иногда казалось, что он способен заглядывать в будущее. И все благодаря призракам.

Точней, одному, его отцу. Покойный герцог Грэим, сброшенный с обрыва собственным сыном, стал являться ему три недели назад. Сначала Най очень испугался, но отец сказал, что он горд своим отпрыском, даже за собственную смерть. И Найяр проникся доверием. Тем более, когда приходил отец, не появлялись Аниретта и Тиган. Эти всегда издевались и пугали, а отец подбадривал, подсказывал решения.

Благодаря ему, герцог Таргарский понял, что его окружают одни враги. Он запер себя во дворце, напичкал коридоры, переходы и лестницы охраной. Отец учил, указывал, подсказывал. Одинокому Наю его слова, которые звучали, словно подслушанные мысли, казались нектаром. Таргарский Дракон все больше подозревал, что его власти угрожает опасность, потому верил призраку убиенного родителя. И все из-за проклятого Тигана! Это его проклятье не давало жить спокойно правителю герцогства, это его слова, сказанные от души на краю могилы, положили начало его, Найяра, бедам. "Не пройдет и года…". Проклятье! Сафи исчезла меньше, чем через месяц. Остался только Таргар.

— Присмотрись, сын, внимательно. Смотри, кто окружает тебя, это же предатели! Ты Грэим, Най, помни. Мы безжалостные воины, сын. Покажи ублюдкам, где их место.

— Ты прав, отец. Я Грэим, и я им еще покажу, с кем они связались.

— Я горжусь тобой, сын.

И это было так приятно. Стерва Сафи не гордилась им, как он не старался угодить ей, чуть не превратился в размазню, а эта сука даже не оценила. К бесам! Толмачи все никак не могли разобраться с акцентом лже-Грэира, это уже не злило, это приводило в неистовство. Двоих он казнил, остальные сразу вдохновились. Единственное, чего опасался Найяр, что они из страха могут придумать то, чего нет. Но тогда им точно не поздоровится.

— Ваше сиятельство, — он открыл глаза и посмотрел на секретаря. — К вам тарганна Лирена.

— Пусть войдет, — кивнул герцог.

Лирена, ставшая его постоянной любовницей в последние полтора месяца, получила право являться, когда хотела. Эта дама давала ему некоторый покой, но не могла заменить ту, что исчезла, как ни старалась.

— Мой герцог, — молодая женщина скользнула в кабинет и присела в глубоком реверансе, стрельнув лукавым взглядом на своего господина.

— Иди ко мне, — улыбнулся Найяр.

Лирена послушно приблизилась и уверенно устроилась на герцогских коленях.

— Я скучала, — шепнула она, обнимая мужское лицо ладонями. — Ты уже два дня меня не звал.

— Был занят, — герцог тепло улыбнулся женщине и коротко поцеловал ее.

— Не так, — она надула губки. — Хочу слаще.

— Сластена, — рассмеялся Най, захватывая пухлые губы в плен.

Ее ручка скользнула по широкой мужской груди, остановилась на растущем холмике, и пальчики сжали герцогское естество.

— Шалунья, — развеселился герцог. — Разбудила, усмиряй теперь.

Лирена с готовностью соскользнула с его колен, и Най приподнял бедра, помогая женщине освободить то, что уже налилось силой. Он вновь откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, позволяя женщине доставлять ему удовольствие. Но вскоре поднял веки и взглянул на нее сверху вниз. Вот такая Лирена ему нравилась. На коленях, старающаяся угодить, заискивающе поглядывающая вверх, чтобы убедиться, что ее ласки приносят господину наслаждение. Най улыбнулся ей и снова закрыл глаза, представляя на месте этой женщины совсем другую. "Ох, Най…". Герцог застонал:

— Сафи, — награждая старания Лирены извержением своего удовольствия.