— Потужься еще, еще, — спокойно говорил он ей, не обращая внимания на ее показной гнев.

— Я ненавижу вас! — выкрикивала она ему в лицо, но подчинялась.

Внезапно Уинн поняла, что ее труды почти закончены. Из-под стула она услышала какой-то слабый звук, за которым почти сразу раздался крик младенца. Тяжело дыша и превозмогая не такие сильные, как раньше, боли, она освободилась от последа и с удовольствием наблюдала, как Эдвин нежно протирал ребенка. Он умело надел на младенца крошечную распашонку и чепчик, со знанием дела запеленал его и вручил Уинн.

— У тебя сын, моя дикая уэльская девочка! — одобрительно сказал он. — Как ты назовешь его?

Уинн посмотрела на сына, и слезы навернулись ей на глаза. «Как он похож на Мейдока», — печально подумала она. Они собирались назвать его Анвилом, как и того ребенка из другого времени, но она знала, что обстоятельства рождения ее сына не позволяют ей дать ему это имя.

Когда-нибудь они станут свободными, но Уинн не хотела забыть зло, причиненное им Брайсом. Взглянув на Эдвина Этельхарда, она кротко ответила:

— Его зовут Арвел ап Мейдок. Арвел — значит оплакиваемый, потому что сын Мейдока, принца Пауиса, находится далеко от своего дома, оплакиваемый всеми; его матерью, проданной в рабство, отцом, который так ждал его и потерял еще до рождения. — Она передала младенца обратно тану. — Возьмите его, мой господин, и положите осторожно в колыбель, пока я займусь собой.

— Если вы выйдете за меня замуж, я выращу вашего сына, как своего собственного, — сказал Эдвин, укладывая малютку в колыбель.

— И он не будет считаться рабом? — спросила Уинн, приводя себя в порядок после родов. — Наследник Пауиса-Венвинвина не должен быть рабом!

— Нет! С момента его рождения он свободен, и я это объявлю всем, моя дикая уэльская девочка! — прочувствованно объявил Эдвин Этельхард.

Уинн вытащила чистую рубашку из сундука и надела, бросив прежнюю в кучу грязного белья. Потом медленно забралась в постель. У нее все болело, и она чувствовала ужасную усталость.

— Не уверена, что поступаю правильно, но я буду вашей женой, — пообещала она, — если священник, узнав мою историю, обвенчает нас.

Он кивнул.

— Сейчас у нас в Элфдине нет священника, хотя я обращался с просьбой в епархию в Вустер, они пока не дали нам своего благословения. Пока не пришлют священника, ты, Уинн, будешь жить со мной открыто, как моя жена. Я объявлю всем, что собираюсь обвенчаться с тобой, чтобы к тебе относились с почтением, как к хозяйке дома, все твои дети — это мои дети. Нет ничего необычного в таком соглашении перед вторым браком у нашего народа. А теперь отдыхай, моя дикая уэльская девочка. Ты хорошо потрудилась сегодня. Я отправлю Элдред приглядеть за Арвелом, не бойся за него. — Он наклонился и нежно поцеловал ее, его вьющаяся борода пощекотала ей щеку. Потом он ушел.

«Я поступила правильно, — засыпая, думала Уинн. — Арвел никогда не будет рабом, что бы ни случилось». Она проследит, чтобы Эдвин выполнил все свои обещания. К ней, как хозяйке Элфдина, будут относиться с большим уважением, чем сейчас к целительнице Уинн.

У нее кружилась голова от счастья, и облегчение переполняло ее. Она, пройдя через родовые муки невредимой, родила красивого и здорового ребенка. Сына. Несмотря на дождь, на дворе весна. Мейдок найдет их. Зима, конечно, помешала его поискам. Теперь, когда пришла весна, он их разыщет. И это произойдет до окончания ее шестинедельного выздоровления после родов, в крайнем случае вскоре после него. Даже если Эдвин заявит на нее свои супружеские права, она знала, что кормящие женщины не беременеют. Все будет хорошо.

Мейдок скоро найдет ее, а тем временем ее новое положение в доме защитит ее сына.

Эдвин Этельхард на самом деле сдержал слово. Через несколько дней он привел Уинн в зал. На ней была надета кремовая туника, которую украшали вышитые золотыми нитками изящные бабочки. Под нее Уинн надела шелковую нижнюю тунику ярко-желтого цвета. Это был подарок Эдвина на следующий день после рождения Арвела. Платье было сшито по его повелению втайне от Уинн. На правом плече была приколота круглая золотая брошь, украшенная зелеными агатами — еще один подарок от нового мужа.

Эдвин собрал всю семью, слуг, свободных людей и крепостных, сколько мог вместить зал. Уинн должна была признать, что он выглядел чрезвычайно привлекательным в алом кафтане, надетом для этого торжественного случая. Он даже надушил роскошную каштановую бороду, а вьющиеся волосы изящно ниспадали на широкие плечи. Да, у него была очень красивая и внушительная внешность.

Он подвел ее к креслу с высокой спинкой, установленному перед помостом в конце зала. Уинн села, а Эдвин встал подле нее.

— Сегодня я освободил эту женщину и ее сына от оков рабства, — объявил он. Он наклонился, отомкнул ключиком золотой ошейник на шее Уинн и положил ей на колени. — Он твой, делай с ним что хочешь, моя дикая уэльская девочка.

— Я отошлю его в женский монастырь Сант-Фрайдсуайд с просьбой отслужить мессы за упокой души матери ваших сыновей, леди Милдред, — сообщила Уинн. Одобрительный шепот встретил ее слова. Лишь Кэдерик бросил на нее злобный взгляд. Она чувствовала его глубокую ненависть.

— Сегодня я освободил эту женщину и ее сына из рабства, — повторил Эдвин, — а сейчас объявляю перед всеми собравшимися, что беру ее в жены. Когда к нам пришлют священника, мы официально скрепим наш союз, но вы все знайте, что, согласно нашим старинным традициям, я вправе сделать леди Уинн своей женой, объявив об этом публично перед всеми вами. Я усыновляю ее сына Арвела. А сейчас подходите и дайте обет верности новой хозяйке Элфдина.

— Ты посадишь эту… эту уэльскую рабыню на место нашей матери? выкрикнул Кэдерик. — Как ты можешь? — Краска ярости залила его лицо, и он стал непригляден.

— Уинн была похищена, Кэдерик. Она благородного происхождения, — ответил ему отец.

— Как ты можешь это знать? Потому что она тебе это рассказала? Я не верю ни одному ее слову! Ты старый дурак, мой отец! Эта уэльская ведьма околдовала тебя! Ты уже отведал ее. Зачем тебе жениться на ней?

— Потому что я люблю ее, — ответил Эдвин, и глаза его стали суровыми. — Потому что я здесь хозяин и желаю жениться на ней. А теперь на колени перед моей госпожой и клянись ей в верности, Кэдерик, либо я в этот день лишу тебя наследства!

На мгновение показалось, что Кэдерик открыто не повинуется отцу, но Эдит Крукбэк ласково потянула его за рукав. Даже не взглянув на свою жену, старший сын Эдвина упал перед Уинн на колени и торопливо пробормотал необходимые слова клятвы верности. Закончив, он посмотрел на нее, и Уинн поняла, что Кэдерик никогда не простит ей этот день. Когда он поднялся, его место занял Болдер Армстронг и, подмигнув ей, он дал клятву верности.

Поднявшись, он озорно спросил:

— Мне вас называть мамой, госпожа?

— Нет, если вы не чувствуете себя стариком, — приятным голосом ответила Уинн.

Ее замечание разрядило напряженную обстановку в зале. Затем все собравшиеся тоже опустились на колени и хором поклялись в верности новой хозяйке дома. Был подан эль и провозглашен тост за здоровье новобрачных. Потом зал опустел. Осталась только семья. Эдвин поднял Уинн и отнес ее в постель в большой спальне, так как она еще не вполне оправилась после родов Арвела. За ними шла Элдред.

— Я так счастлива за вас, госпожа, — чуть не плача от радости, сказала старуха, помогая Уинн раздеться и лечь в постель. — Я уже не надеялась увидеть хозяина вновь счастливым, но после вашего появления он снова помолодел! Вы не будете с ним несчастны. Так хорошо опять увидеть детишек в этом зале, как когда-то.

Уинн ничего не ответила. Она была огорчена тем, что, несмотря на принятые лекарства, у нее пропало молоко, . Она неохотно согласилась позволить внучке Элдред, которая родила мертвого ребенка за день до рождения Арвела, выкормить ее сына.

— Я знаю, как вы огорчены, госпожа, но ребенка надо кормить, чтобы он выжил. У моей внучки тоже должна быть цель, чтобы выжить. Ее ребенок умер, и муж тоже! Она молода, здорова, и у нее нет дурной болезни. У нее много молока, оно потекло за неделю до рождения ребенка.