Мэтта разбудило однообразное, монотонное пенис. Оно лилось издалека, постепенно становясь громче, окружая и завораживая, проникая в глубину его души и отдаваясь эхом, будто он находился в какой-то пещере. На Мэтта обрушилась лавина чувств, он ясно осознавал, что происходит вокруг. Запахи, ощущения, звуки… память – вес это снова вернулось к нему. Он с трудом открыл глаза; казалось, что на веках лежит тяжелый груз, поднять который он не в силах.

В пещере горел костер. На гранитных стенах танцевали трепещущие тени. Во мраке происходило какое-то движение. Что это? Птица или человек? Непонятно. Тень то поднималась, то замирала, передвигаясь среди танцующих бликов.

Мэтт медленно повернул голову к костру, треск которого раздавался в середине комнаты. Тень, которую он видел на стене, принадлежала человеку, исполняющему странный танец. Он был почти раздет, а его лицо разрисовано яркими красками. К плечам были привязаны большие куски кожи с бахромой по краям, и время от времени этот человек взмахивал ими, словно крыльями. Его ноги двигались в такт его странной песне, сопровождавшейся позвякиванием ожерелья из когтей медведя у него на шее. На плечи его спадали подернутые сединой черные волосы. Отдельные пряди волос переплетались с клоками шерсти, перевязывались на концах кусочками кожи и были украшены разноцветными перьями орла. К его волосам было привязано еще что-то, похожее на желтоватую кожу ласки.

Мэтт смутно помнил, что в недавних бредовых снах он видел лицо женщины, а не мужчины. Это она помогла ему сесть на лошадь, а не этот странный человек в ритуальном костюме.

Риордан отвернулся от индейца, потеряв всякий интерес к этому необычному действу. Что-то подсказывало Мэтту, что этот человек с разрисованным лицом был шаманом и выполнял магический ритуал спасения его жизни.

Трудно было что-либо разглядеть в этой полутьме, но Мэтт догадался, что находится в пещере. За костром, в темном углу, были свалены какие-то предметы. Мэтт никак не мог разобрать, что именно там лежит: какие-то корзины, куски кожи, которые часто используют индейцы. Но мрак не давал ему разглядеть, что же находилось в корзинах. Руками он прощупал под собой мягкий мех – он лежал на удобном тюфяке, сделанном из соломы и покрытом гладкими шкурами.

Мэтт не мог вспомнить, как попал сюда. Он помнил лишь нежное прикосновение холодных рук женщины к своему пылающему телу при трепещущем свете костра и то, как он кричал от боли. Может быть, он чувствовал эту обжигающую боль раньше? Почему в его памяти всплывает образ женщины, которую он никогда не видел?

Мэтт рисковал своей жизнью в надежде снова увидеть, найти ее. Эта черноволосая женщина обладала какой-то необъяснимой властью над ним. Она была рядом и казалась такой реальной, но теперь ему приходилось с разочарованием признать, что это был лишь сон. Только сон.

В ушах у Мэтта звенело от тишины. Пения больше не было слышно, бусы из медвежьих когтей перестали звенеть. Его реакция была замедленной, но Мэтт еще раз взглянул на шамана. Индеец неподвижно стоял рядом с огнем и смотрел на Мэтта пронизывающим взглядом; темные глаза шамана ярко блестели. Было странно, что человек, только что спасший ему Жизнь, смотрит на него не с радостью, а скорее, с гневом и недоверием.

Он обошел вокруг огня и склонился над тюфяком, на котором лежал Мэтт. Шаман показался Мэтту невероятно высоким, когда он взглянул на него снизу. Глаза целителя пронизывали раненого, как острый нож.

– Итак, ты жив, Риордан. Этого пожелал не я, так пожелала Великая Тайна.

Пока Мэтт собирался с силами, чтобы что-нибудь произнести, индеец резко развернулся и, как показалось Риордану, прошел через стену пещеры. Если даже там было отверстие, мрак ночи скрывал его.

Мэтт невольно закрыл глаза. Его сердце боль-но сжималось при мысли о том, что женщина ему только приснилась. На мгновение в ушах у него снова прозвучали слова шамана, сказанные на хорошем английском. Этот голос был ему знаком, но Мэтт не мог припомнить, где он его слышал, а быть может, это были всего лишь обрывки очень старых воспоминаний. А когти медведя? Он уже где-то их видел. Но Мэтт снова потерял сознание; недолгое просветление сменилось обмороком, как день сменяется ночью. Мэтт снова забылся.

Много Когтей вышел из мрака пещеры в освещенную луной ночь и снял накидку из оленьей кожи. Скай показалась из-за камней, за которыми она пряталась от ночного холода. Камни сохраняли тепло ушедшего дня, и, закутавшись в мех, девушка не замерзала в это время суток. Она взволнованно взглянула на Много Когтей, но он предупредил се вопрос:

– Светловолосый жив. Жар прошел. Девушка с облегчением вздохнула, но этот вздох тут же был встречен неодобрительным взглядом Много Когтей.

– Ты прекрасный целитель, – сказала Скай.

– Я всего лишь попросил Великую Тайну продлить жизнь Светловолосого, потому что ты просила об этом.

– Благодарю тебя.

– Не спеши со своими благодарностями, пока солнце не обойдет несколько раз вокруг неба и Светловолосый не докажет, что не предал тебя. А теперь мне надо возвращаться в резервацию. Мы – пленники на этой земле и должны получать разрешение, чтобы пересекать невидимые .границы, которые они для нас установили. – Его губы скривились в иронической усмешке. – Срок, на который меня отпустили, истек.

Скай положила руку на плечо Много Когтей:

– Тебе обязательно уходить сейчас, ночью?

– Скоро рассветет. Но безопаснее идти сейчас, чтобы никто не видел, как я покидаю твос тайное укрытие.

Скай бросила взгляд на пещеру. Много Когтей понимал ее опасения и страхи, но не мог сейчас ей ничем помочь. Она останется наедине с Риорданом, и Много Когтей не сможет со защитить. Это злило и расстраивало его, но она сама приняла решение помочь Риордану, и ей самой придется справляться со всем.

– Здесь очень опасно, Скай, – сказал он. – Ты спрятала лошадь, отливающую медью, но если люди, бродящие в горах, увидят ее, они смогут найти твою пещеру. Я боюсь за тебя, дитя мое. Еще не поздно пойти со мной в племя моей сестры.

Она понимающе улыбнулась, но сказала, что не уступит:

– Я сама выбрала этот путь.

– Ты смелая женщина, Скай. Я не знаю ни одной женщины, которая боролась бы за свою жизнь так, как ты, и которая помогала бы человеку, угрожающему ее жизни.

– В моем поступке нет ни капли смелости, только трусость и глупость.

Много Когтей нежно погладил ее по щеке.

– Я сердился на тебя, но, быть может, я не правильно думаю об этом Светловолосом. Я только прошу тебя – будь с ним поосторожнее. Сначала он будет слаб, но ни в коем случае не доверяй ему. Я вернусь, когда лунный диск превратится в тонкий месяц, и тогда мы решим, что с ним делать.

Скай проследила взглядом, как Много Когтей пошел к своей лошади, спрятанной где-то среди деревьев, и растворился в темноте. Она еще долго сидела на камне после того, как он ушел, кутаясь в шкуру, потом достала нож и направилась в пещеру.

Скай жила здесь одна уже семь лет и была в полной безопасности. Мало кто приходил сюда, в горы, даже индейцы предпочитали охотиться внизу, на равнине. Они редко появлялись здесь, только когда им надо было перейти через горы, чтобы продолжить охоту на другой части равнины. Многие боялись встречи с дикими животными, и Скай тоже боялась. Она путалась ночных звуков, здешних обитателей, но она приспособилась жить с ними. Самыми злейшими се врагами были голод и люди. А сейчас, как говорил Много Когтей, Скай принесла одного из них к себе в дом, сама не зная почему.

Риордан уже долго лежал не двигаясь. Девушка крепко сжимала рукоятку ножа. Неужели она думала, что он сразу же встанет, полный сил, и нападет на нее?

Скай подбросила дров в огонь и села на постель, снимая с себя платье. Она не спала во время церемонии исцеления, проведенной Много Когтей, а ждала, немного нервничая и прислушиваясь к песне, которая звучала в течение многих часов. Сейчас она может немного вздремнуть в полной безопасности, пока Риордан не оправился. Ее веки закрылись сами собой, да, сейчас она отдохнет, а с восходом солнца пойдет проверить свои силки.