Резкая боль. Точный удар по запястью и, кажется, что рука отнялась. Пистолет выпадает на пол. Смотрю на Дениса, сделавшего это, и не верю. Хочу кричать. Хочу спросить, почему он мне помешал. Но не могу. Опускаюсь на пол и с ужасом смотрю, как Туманов медленно подходит ко мне. В его глазах отражается ярость. И я понимаю, что это моя последняя ошибка в жизни.

========== Часть восьмая ==========

С силой, которой я и не подозревал у Туманова, мужчина бьет меня ногой по лицу. Сразу ломает мне нос. Пока я захлебываюсь кровью, он наносит еще пару ударов куда придется. Последний раз попадает по почкам. Все так быстро темнеет, что к горлу подступает тошнота. Сворачиваюсь клубочком, пытаюсь выжить. Туманов хватает меня за волосы, тянет к свету, злобно говорит:

— Ты убить меня хотел? После того, как я оставил тебя в живых? После всего, что я для тебя сделал? После того, как я хорошо с тобой обращался?

Пару секунд мой мозг переваривает полученную информацию. А затем я смеюсь, так как никогда еще в жизни. Вот ведь парадокс – последний раз посмеюсь от души перед смертью.

— Хорошо обращался? – хриплю я, разбрызгивая кровь. – Всего, что сделал? Это шутка? Ты уничтожил меня! А во что ты превратил мою жизнь?

Пара капелек крови попадает Туманову на лицо, он стирает их свободной рукой, но все равно остаются темные следы. Мужчина внимательно смотрит на меня, все еще крепко держа за волосы.

— То есть, Ами, ты думаешь, что это ад?

Его рука резко разжимается, я больно бьюсь затылком о пол. Туманов встает, очень неприятно усмехается:

— Я покажу тебе перед смертью ад. Стас, — он поворачивается к охраннику. – Витя здесь со своей бабой?

Кивок.

— Приведи их.

Ничего не понимаю. Что он задумал? Мне не по себе. Туманов садится за столик, берет бокал вина и залпом выпивает. Рядом с ним стоит Денис. Равнодушно смотрит на мои мучения. Предатель. Хотя… Могу ли я так говорить после одного перепихона? Думаю, что нет. Но я же чувствую, что-то между нами есть. Почему он не дал мне убить Туманова? Почему обрек на смерть? Это забавно. Сейчас, как никогда, я не хотел умирать. Не было той отрешенности. Не было апатии. Была жажда к жизни. Все чувства обострились, и хоть я ярко ощущал боль, но вместе с тем понимал, что все еще жив. Мозг лихорадочно искал пути решения. Бежать. Нет. Не смогу. Сделать вид, что уже умираю? Нет. Туманов удостоверится. Разрядит в меня обойму, самое малое.

Раздается непонятный шум. Я делаю над собой усилие и сажусь. Возвращается Стас. Тащит Ринату. Какой же я идиот… Я должен был догадаться. Последним входит тот самый Витя, ухажер Рины. Поникший, с опущенной головой. Девушка визжит. Она в тонкой шелковой ночной рубашке. Почти голая. Ничего не понимает. Видит меня. Резко визг обрывается. Пытаюсь ей улыбнуться, но она вздрагивает и разражается слезами:

— Ами, кто так с тобой?

Рината кидается ко мне, но ее грубо хватает за руку Стас. Легонько бьет в живот и ставит на колени. Витя молчит. Делает вид, что его здесь нет. Ублюдок.

Я поворачиваюсь к Туманову:

— Не слишком оригинально.

— Да? – он ласково улыбается. Черт, добивает именно его нежность. Эта теплота. Реальная. Настоящая. Намертво слипшаяся с жестокостью. – Ну, так ты еще всего не знаешь.

Щелчок пальцами. Перед ним на стол падает тонкая папка. Он медленно открывает ее, разглядывает содержимое. Достает один лист и показывает мне:

— Знаком?

Фото Али, дочери Ринаты. Давно ее не видел, она подросла. Милая малышка.

— Только не говори мне, что ты педофил? – конечно, не лучшее решение злить убийцу перед смертью, но ничего, абсолютно ничего, не могу с собой поделать. Это будто не я. Кто-то язвительный и смелый внутри.

Денис едва заметно вздрагивает. Рината хнычет. Туманов хмурится:

— Дерзкий. Не люблю дерзких. Стас.

Шкаф подходит ко мне. Меня ударом откидывает в сторону. Почти теряю сознание. Но внутри все кричит: «Нельзя». Нужно бороться. Пошатываясь, пытаюсь встать, опираясь на руки. Стас подходит и снова бьет. Удерживаюсь. Все так же пытаюсь встать. Без жалости охранник наступает на мою правую руку и совершает такое движение ногой, будто тушит окурок. В повисшей тишине так явно слышен хруст ломающихся пальцев.

— Хватит.

Холодный голос Туманова. Долго прихожу в себя, прижимаю безвольную кисть к себе. Сколько мне осталось жить? Сколько сейчас вообще времени? Какие вопросы меня волнуют…

— Денис.

На меня выливают бутылку холодной воды. Бодрит. Денис рядом, протягивает небольшое полотенце. Зачем? Вытереть кровь, замотать руку? Что мне с ним делать? Что это за запоздалый акт милосердия?

Туманов перелистывает страницы в папке, достает мою фотографию, прикладывает к Алиной:

— Вот.

Ничего не понимаю. Что этот идиот хочет сказать?

— Неужели не замечаешь сходства? – произносит Туманов.

Да, у нас обоих светлые волосы, голубые глаза. И что? Рината тоже светловолосая.

— Овал лица, нос?

Так, я понял, это типа намек, что Аля моя дочь? Это невозможно. Да, единственный раз в жизни, я напился так, что мне все равно было в какую дырку совать, и я трахнул Ринату. Однако даже если бы у той ночи были последствия, то девушка обязательно сказала бы мне. Так ведь? Смотрю на нее, полные слез глаза, и кровь застывает в венах. Этого не может быть… Почему она врала мне? Зачем? Я… Столько лет… Я же встречал Ринату из роддома и не знал, что Аля – моя дочь? Ужас ледяной волной окатывает меня. Мгновенно все меняется. Рината не просто подруга – она мать моего ребенка. Аля – моя дочь. И теперь их смерть будет на мне. Даже если постараться, ничего придумать ужасней нельзя. Это больней всех ударов, всех издевательств. Еще не обретя дочь, я уже потерял ее. Сжимаюсь, опускаю голову. Нужно дышать. Черт. Слезы. Все. Я уже мертв.

— Ами, если ты сомневаешься, у меня есть анализ, подтверждающий твое отцовство.

Насмешливый голос, въедающийся в кору мозга. Бессилие, безнадежность.

— Ами, подними голову и посмотри, как я убью ее.

Радость, предвкушение. Какого отголоска боли ты еще не видел на моем лице?

— Не трогай ее, прошу тебя, — чужой, не мой голос.

— Ты будешь умолять?

— Да. Я сделаю все, что ты пожелаешь. Все, всегда, я буду танцевать только для тебя, как ты и хотел. Пожалуйста, не трогай их.

— Хм, — как же ему нравится происходящее. – Ну, ползи ко мне.

Не верю. Что он задумал? Все равно. Я готов на все. Ползу. Смотрю в черные бездонные глаза, в лицо, рассеченное шрамом.

— Целуй мои ботинки.

Я делаю это. Как я сейчас выгляжу? Не важно. Никакое унижение мне не страшно. Для меня оно не имеет значения.

— Ами, — резкий рывок за волосы и наши лица разделяет лишь сантиметр. – Ты думал, я все так легко прощу тебе? Нет.

Быстро он выхватывает пистолет и стреляет. Не смотри… Но я смотрю, как тело Ринаты падает на пол. Половина ее черепа снесена. Кровь повсюду. Перемешанная с чем-то серым, мерзким. Я опускаюсь на пол рядом с Тумановым, он наклоняется ко мне и вкрадчиво произносит:

— Ты доволен? Это ты ее убил. Я же предупреждал тебя.

Затем он садится на диван. Кто-то наливает ему еще вина, с удовольствием мужчина пьет. Вдруг Витя кидается к трупу Ринаты, сжимает его в объятьях. По его щекам катятся крупные слезы, как у ребенка. Он что-то бессвязно и жалобно повторяет. Туманов морщится:

— Блядь, Ами, я потерял хорошего охранника из-за тебя.

Снова пистолет в его руках. Снова выстрел. Я закрываю уши руками. Меня трясет. Как можно так просто убить человека? Двух. Меньше чем за минуту? Сжать зубы. Не шевелиться. Не думать. Не смотреть. Не дышать. Запах крови отвратителен. Меня трясет так сильно, что зубы стучат. Туманов, отпив вина, с неудовольствием смотрит на меня:

— Не шуми, Ами, и так голова болит.

Будто бы мы просто сидим в клубе после бессонной ночи. Будто бы ничего не произошло. Будто бы не перед нами сейчас охранники выносят трупы.

Какое-то время ничего не происходит. Я не могу успокоится, а Туманов спокойно пьет свое вино. Затем зевает. Кто-то из охранников говорит: