Мне кажется, что мне следует прежде всего сказать, почему я выбрал Новую Гвинею целью моего путешествия и моих исследований. Читая описания путешествий, почти что во всех я находил очень недостаточными описания туземцев в их первобытном состоянии, т. е. в состоянии, в котором люди жили и живут до более близкого столкновения с белыми или расами с уже определенной цивилизацией (как индусская, китайская, арабская и т. д.). Путешественники или оставались среди этих туземцев слишком короткое время, чтобы познакомиться с их образом жизни, обычаями, уровнем их умственного развития и т. д., или же главным образом занимались собиранием коллекций, наблюдением других животных, а на людей обращали совершенно второстепенное внимание.

С другой стороны, еще такое пренебрежение ознакомления с первобытными расами мне казалось достойным положительного сожаления вследствие обстоятельства, что расы эти, как известно, при столкновении с европейской цивилизацией с каждым годом исчезают.

Времени, по моему мнению, не следовало упускать, и цель – исследование первобытных народов – мне казалась достойной посвятить ей несколько лет жизни. Совершенно согласно с моими желаниями повидать другие части света, и знания мои подходящи для такого предприятия. Занятия анатомией человека и медициной могли значительно облегчить антропологические работы, которыми я думал заняться.

Но где найти эти первобытные племена людей вне влияния других, поднявшихся на сравнительно высшую степень цивилизации?

Между многочисленными островами Тихого океана о-ва Меланезии менее известны, чем остальные, хотя и представляют большой научный интерес. Среди них Новая Гвинея по своей величине и неизвестности играет первую роль. Величина острова в точности не определена. Господствуют два мнения – одно предполагает его поверхность равной 10800 кв. миль, другое 13000.[1]

Мы получим лучшее представление о размерах Новой Гвинеи, сравнивая их с расстояниями в Европе: длина ее равняется приблизительно расстоянию от Гибралтара до Амстердама, а наибольшая ширина – ширине Пиренейского полуострова между Валенсией и Лиссабоном или Парижем и Триестом.[2]

Несмотря на то, что Новая Гвинея открыта уже более трехсот лет тому назад, только некоторые из ее берегов известны европейцам благодаря посещению их мореплавателями различных национальностей. По сведениям, не вполне достоверным, Новая Гвинея открыта португальцем де Менезесом около 1526 г. Название «Новая Гвинея» было дано Торресом и Ортес де Рецом в 1545 г., во время их второго плавания, вследствие «темного и курчавого населения», которое они нашли схожим с африканскими неграми. Однако у Бэра[3] сказано, что Менезес был на острове, расположенном западнее Новой Гвинеи, и что испанский мореплаватель Альвар де Сааведра открыл северный берег Новой Гвинеи и, судя по некоторым испанским источникам, он же дал название острову из-за внешнего сходства волос туземцев с неграми.

Здесь достаточно заметить, что наибольшую заслугу по исследованию северо-восточных, северных и западных берегов острова имеют голландские мореплаватели. Южный берег описан англичанами. Восточный определен Дампиером, открывшим мыс короля Вильямса, и обследован Дюмон д’Юрвилем, открывшим два значительных залива – Астролябии и Гумбольдта.[4] Внутренность острова и его природные богатства остаются еще неисследованными.

Англичанин Джюкс[5], говоря о Новой Гвинее, замечает, что он не знает страны, изучение которой так бы льстило воображению. По его мнению, исследование богатств внутренней части Новой Гвинеи, представляющее интерес для натуралиста, этнолога, географа и для всех вместе, должно вознаградить любопытство смелого путешественника.

Далее он замечает, что теперешние сообщения о внутренней части Новой Гвинеи подобны волшебным страницам из арабских сказок, таящих чудеса, которые в них сокрыты.

Уоллэс[6], с своей стороны, указывает, что ни одна страна земного шара не имеет таких своеобразных новых и красивых произведений природы, как Новая Гвинея, а также, что она является самой большой terra incognita, которую остается исследовать естествоиспытателям. Путешествие Уоллэса объяснило нам распространение фауны в Малайском архипелаге и позволило сделать интересные выводы относительно геологической истории нашей планеты. Хотя Уоллэс и не исследовал Новой Гвинеи, но все же его работа пролила некоторый свет на фауну этого острова.

По его мнению, фауна Новой Гвинеи принадлежит к австралийской, но, будучи мало исследованной, не позволяет еще вынести окончательного суждения.

Представляя совершенно другие условия жизни, чем Австралия, и будучи страной преимущественно гористой, покрытой лесом, имея климат более жаркий и сырой, Новая Гвинея, несмотря на сродство фаун, вероятно, имеет такие значительные особенности, которые позволяют предполагать, что она является единственной страной, где могут скрываться вполне новые органические формы.[7] Новая Гвинея по своему положению является центральным звеном цепи в исследовании органической природы Полинезии, могущим дополнить наши сведения касательно проблематического материка Лемурии.

Но не в одном зоологическом отношении Новая Гвинея представляет такое большое поле для исследования. Она имеет также важное антропологическое и этнографическое значение, так как населена мало известной расой папуасов, положение которой в ряду прочих народов не выяснено.

Более изолированные и менее подверженные смешению с другими племенами, жители Новой Гвинеи могут оказаться исходной группой для сравнения с остальными темнокожими народами, разбросанными по Малайскому и Меланезийскому архипелагам. Новая Гвинея, по всей вероятности, сама населена не одним, а многими различными племенами.

Таковы были соображения, побудившие меня при обдумывании плана путешествия на о-ва Тихого океана избрать исходным пунктом Новую Гвинею. Между приведенными выше многочисленными вопросами я избрал в этнографическом отношении две задачи, которые, как мне кажется, следует решить прежде других, ибо они представляют большой общенаучный интерес. Во-первых, выяснить антропологическое отношение папуасов к другим расам, почти еще не установленное и представляющееся мне очень важным. Во-вторых, по возможности по собственным наблюдениям, определить распространение этой расы сравнительно с остальными племенами Тихого океана, держась того мнения, что благодаря этому этнология народов, населяющих о-ва Тихого океана, значительно разъяснится, тогда как теперь она представляет еще много спорного.

Так как я не хотел заниматься по зоологии систематикой и не имел склонности к собиранию коллекций, интересных зоологу и географу, то и цели, поставленные Уоллэсом, не могли руководить моим путешествием.