6 апреля. После короткого перехода вокруг залива к его юго-западному берегу мы заночевали в деревне. Вокруг внутренней части бухты разбросано шесть деревень; население их составляет двести пятьдесят – триста душ (прибрежные арабы и их рабы). Южная часть гавани глубока (от шестидесяти до восьмидесяти четырех футов), но северо-западная мелка и скалиста. Торговля очень незначительна: через порт проходят в небольшом количестве сорго, кунжут, камедь и леканора. Я видел двух постоянно живущих здесь купцов-баньянов.
7 апреля. Отряд двинулся приблизительно на юг от Микиндани с проводником из Сомали, по имени бен Али, красивым любезным человеком; он взялся за двадцать долларов довести нас до Негомано. Наш путь шел по долине с лесистыми холмами по бокам, но кругом стояла трава выше человека; она вызывала ощущение, будто мы задыхаемся; а сверху солнце палило голову, и воздух был совершенно неподвижен. Не зная ничего о верблюдах, я должен был довериться сипаям, а они перегрузили животных, и мы не закончили еще нашего семимильного перехода, как верблюды уже выбились из сил.
8 апреля. Воскресенье провели в деревне Ньяньгеди. Здесь вечером 7 апреля наших буйволов и верблюдов впервые покусали мухи цеце[4]. Мы прошли несколько полос густых джунглей, не мешавших движению пешеходов и даже дававших приятную тень, однако их пришлось расчищать для прохода вьючных верблюдов. К счастью, оказалось, что маконде из этой деревни охотно нанимаются поденно на расчистку леса и носильщиками. Мы оставили много багажа у джеминдара, думая, что носильщиков здесь нельзя достать. Я разгрузил частично верблюдов и поставил группу дровосеков увеличивать высоту и ширину прохода в густых джунглях, в которые мы теперь вошли. Время от времени мы выходили на открытые места, расчищенные маконде под посадку сорго, кукурузы и маниока. Африканцев гораздо больше занимали верблюды и буйволы, чем я. Все эти племена независимы, и у них нет верховного вождя. Лбы у маконде гладкие, узкие и довольно низкие. Ноздри расширены в стороны; губы полные, но не слишком; руки, ноги и торс хорошей формы; ступни и кисти рук маленькие. Цвет кожи темный или светло-коричневый. Они среднего роста, с независимой осанкой.
10 апреля. Пришли в деревню Нарри (10°23́14́́ южной широты). У многих из моих людей были приступы лихорадки. Я дал одиннадцати из них лекарство, и на следующее утро все чувствовали себя лучше. Еды здесь вдоволь, и она дешева. Мы держим курс почти прямо на юг, двигаясь по сухим руслам – вади. Часто, следуя по торговой дороге, мы выходим на холмы, а затем из расположенных высоко деревень спускаемся в другие деревни по тем же вади. Нигде не видно текучей воды. Жители снабжаются водой из колодцев.
11 апреля. В Тандахаре мы все еще продолжали подниматься, продвигаясь на юг. Почва очень плодородна, в ней большая примесь песка, но скалистого грунта не видно. Здесь очень хорошие посевы кукурузы и сорго, а кусты маниока достигают высоты семи футов. Участки под культуры расчищают от бамбука, рассыпают по ним срезанный бамбук и сжигают его, чтобы зола удобрила почву. Железа здесь очень мало; мы видели много людей с деревянными копьями. В этих местах не находят руды, но кое-где в сочившейся из почвы воде видна была ржавчина. В каждой деревне, где нам приходилось останавливаться на ночь, мы дарили шесть футов коленкора, и вождь всегда давал нам курицу или две и корзину риса или кукурузы. Язык племени маконде совершенно не похож на суахили, но многие из них, общаясь с арабами прибрежной полосы, приобрели знание языка суахили.
12 апреля. Когда мы вышли в поход, джунгли показались нам такими густыми, что люди подумали: не прорубиться. Такой лес тянулся больше чем на три мили. Деревья невелики, но растут так близко одно к другому, что для расширения прохода и увеличения его высоты требовалось много труда. Там, где много бамбука, он задушил голодом древесные породы. Отсутствие больших деревьев объясняется тем, что все места, через которые мы проходили, были раньше участками посевов; потом племя маконде поредело из-за работорговли. Как только возделанные участки остаются без ухода, на них вырастает густая поросль деревьев тех же пород, что и сведенные ранее; здесь не успел еще развиться процесс вытеснения других растений и захвата древесными породами всей земли, освобожденной от густого кустарника под ними. Многие деревья имеют вид просто голых столбов и так переплетены лианами, что кажется, будто между стволами натянули корабельные веревки и канаты; у многих лиан толщина деревянистых стволов доходит до одиннадцати дюймов – размер большого корабельного каната.
Одну из пород лиан можно сравнить с ножнами драгунской сабли: посередине плоской стороны лианы проходит выступающее ребро, через промежутки в несколько дюймов из него растут пучки прямых острых колючек в дюйм длиной. Такая лиана свисает сначала прямо вниз на один-два ярда, а потом вдруг круто изгибается, как будто иначе у ее колючек было бы недостаточно возможностей причинить вред, и тогда ее острия торчат под прямым углом к прежнему направлению. По наблюдениям Дарвина, у этих лиан сильно проявляется что-то похожее на инстинкт. Так и кажется, будто этот вид жаждет делать зло: его спутанные свисающие ветви всегда наготове, чтобы нанести рану каждому проходящему мимо. Другой вид лиан настолько гибок и прочен, что невозможно переломить их пальцами; есть лиана, вблизи корней схожая с молодым деревом, но она обладает ползучестью, свойственной всему этому роду, в чем можно убедиться, глядя на ствол, протянувшийся на пятьдесят-шестьдесят футов от начала; диаметр лианы часто достигает двух дюймов.
У одного ползучего растения листья похожи на листья алоэ, но странно скручены, как стружки из-под плотницкого рубанка. Цвет растения темно-зеленый, и если снять кору, то под ней видны красивые зеленые полосы, светлые и темные, напоминающие годичные кольца дерева; встречается лиана, тянущаяся в виде тонкой веревочки с рядом круглых узлов на ней, а у другой через определенные промежутки на коре круговые перехваты, образующие множество острых режущих ребер. Есть тут и порода, о которой почти не стоит упоминать, – настолько она обычна: по всей длине этой лианы растут крепкие изогнутые крючья, расположенные так, что могут удержать человека, если только лиане удастся схватиться с ним.
Мы наняли десяток молодых маконде расправляться с этой доисторической растительностью на свой лад – так, как они привыкли расчищать участки джунглей под огороды; маконде бодро взялись за работу, пользуясь хорошо приспособленными для нее томагавками. Они резали ими растения очень энергично; когда приходилось срубить дерево, маконде брались за топор. Мы договорились, что платой им будет один ярд коленкора в день – это не много, если принять во внимание, что мы еще очень близко от морского берега. Лианы и молодые деревья таяли перед рубщиками, как облачко в солнечных лучах. Кроме нанятых охотно работали бы еще многие, но мы приняли против этого заранее меры, записав имена нанявшихся. Высокие рубщики уставали раньше всех других; малорослые еще продолжали бодро работать, но два-три дня тяжелого труда, видимо, сказывались даже на самых крепких.
Сомнительно, могут ли выдерживать, не истощаясь, длительную непрерывную работу люди, не едящие мяса (может быть, китайцы служат исключением). Когда впервые у нас поставили на работу французских землекопов, они не могли выполнить и десятой части работы англичан; но когда французов начали кормить той же едой, что и англичан, они стали давать такую же производительность. Здесь, в Африке, на долю маконде редко выпадает возможность поесть досыта мяса: такая роскошь доступна им, только когда кому-нибудь посчастливится заколоть дикую свинью или антилопу. Если маконде и едят курицу, то только в виде скудной приправы к каше.
