— Дядя Витя, мы их переводим в цифровой код. Они же некомбатанты. Пока будут храниться в базе, затем расшифруем! — Лебедев посмотрел на девушку. Если та называет «дядя Витя» самого Снегирева, который со всеми держался исключительно на «вы», значит «студенты» нашли особый подход к безопаснику. Невероятно! Но как к нему самому обратились: «Мастер- офицер»?!
— Ах вот как, Леночка? — поднял бровь Снегирев. И совершенно невозмутимо подул на дымящийся паром чай. — Ну, значит, берем финнов в плен. Отлично. Будет кого вести по улицам большого города — Выборга. Ха-ха!
— Сектор зачищен от некомбатантов! — доложился один из парней, оторвавшись от своей планшетки.
— Валькирия! Маневр отхода из зоны огня! — вновь послышался голос Петрова.
Девушка повернулась к столу стоящему посреди палатки, и даже не выпустив из левой руки термос, пальцами правой несколько раз стукнула по целлулоиду раскрытой командирской сумки.
Лебедев увидел на большом экране, что гигантский дирижабль, выключив свои «цифровые лучи», резко рванул вверх в закутанное тучами небо.
— Мех-группа, музыка! Марш! — отдал новый приказ Петров своим подчиненным.
Поле боя, из мощнейший динамиков, похоже встроенных в корпуса гигантских машин, как волной цунами накрыло доселе никем не слышимой и незнакомой маршевой музыкой. И мужской хор, будто архангелы с небес, на десятки километров вокруг возвестил:
— Над страною шумят, как знамена, двадцать семь героических лет!
«Как двадцать семь? — озадачился Лебедев. — С утра было двадцать один?!»
— Солнцем славных боев озаренный, весь твой путь в наших песнях воспет! — продолжал немного пафосно тем временем хор, никак не объяснив несоответствие.
— Несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед…
Лебедев понял, что его начинает наполнять какая-то эйфория. От этой песни становилось как то радостно, словно под двери родного дома пришел почтальон с целой посылкой положительных эмоций. Хор пел оду советской Красной Армии так проникновенно, настолько правильно подобранными фразами, что к старлею на втором куплете и слова сами стали приходить в душу, вырываясь из горла даже помимо воли.
— Наша армия в битвах бессмертна, как бессмертен советский народ!
На поле, безо всякой команды, трехбашенные Т-28 двадцатой танковой бригады, не дожидаясь сигнала к атаке, рванули вслед за четырьмя махинами, странным образом упавших с неба и сейчас штурмующих с песнями финские укрепления. Пехота 123 дивизии, поднялась в рост и, запевая припев, двинулась за машинами бригады. А впереди, на острие атаки, шли, не останавливаясь три телетанка.
— Несокрушимая и легендарная!!!
И тут Петров заорал не своим голосом:
— По финским укреплениям — огонь!!!
Четверка его подчиненных, вместе с командиром, синхронным одинаковым жестом воткнула пальцы в планшеты. Фигуры гигантских боевых машин на экранах расцвели красными и оранжевыми огнями, самый коренастый из роботов даже окутался черным дымом — из его плечей выдвинулись огромные продолговатый контейнеры, и из них на север, на финские позиции, с ревом полетели ракеты. Через секунду звуковая волна чуть не сорвала палатку с места. Но самое страшное творилось на финских позициях. Там сейчас бушевал самый настоящий вулкан из огня и вздыбленной земли. Лебедев увидел, как на долю секунды обнажились от земли, а затем разлетаются в разные стороны, разбитые на рваные куски бетонные стены и бронелисты огромных дотов. Он даже не представлял себе, что финны могли здесь построить такие махины. Огненный смерч вывернул землю наизнанку, подбросил и швырнул обратно. Но не успели осесть холмы из вздыбленной земли, как снова передний край пошел грибами взрывов — сдетонировали финские арсеналы. Секунд через десять огненная буря стихла также внезапно, как началась, и над полем торжествующе воспрял заоблачными голосами хор архангелов:
— Шлет наша Родина песню-привет!
Лебедев так засмотрелся на происходящее на экранах, что не сразу понял, что к нему обращаются с вопросом.
— Какой приказ у нашего подразделения после взлома линии Маннергейма?
— Выборг, идти на Выборг! — воскликнул находящийся в полном экстазе Малыгин.
— Есть идти на Выборг! Через час он будет нашим! Мех-группа, вперед!
И в этот момент триумфа, небо неожиданно закрыли злые тени. Темно-зеленые гигантские диски, с огнями по периметру, возникли как из ниоткуда и медленно кружась вокруг своей оси начали быстро снижаться к земле.
На всех экранах в командирской палатке появилось изображение лица молодой женщины в странном темно-синем мундире. Красивые черты лица сероглазой блондинки искажали эмоции страха, испуга и ненависти.
— Клан «Черного Ворона»! Немедленно прекратить все боевые действия! Тайм-полиция! Включаю стазис-поле!
Ребята успели только выругаться, и Лебедев ощутил, что его полностью парализовало. Затем сознание покинуло старлея.
Неожиданно танкист очнулся. Он ничего не видел, не ощущал, но чувствовал, что находится в каком-то огромном помещении. Рядом с ним кто-то стоял.
— Не могу поверить — это первый Мастер-офицер? Фактически, из-за нынешней истерии в сфере медиа, полубог. И мы должны ему стереть память? Да Кланы нас разорвут на части! — причитали женским голосом.
— Поставим обычную блокировку. Что еще можно делать? — прозвучал мужской басок.
— Так вы видели межпланетную сеть, что там сейчас творится? Запись боя пустили в режиме онлайн! Индекс цитируемости побил все возможные рекорды. И как это все объяснить?! — женское контральто нервно забирало ввысь.
— Скажем, что правительство совместно с кланом «Черного Ворона» разработало эту акцию. Под нашим контролем. А потом все в истории вернуло в исходную. Исключительный случай в честь юбилейных торжеств. Ведь сегодня День Боевых Машин и его празднуют на полную катушку все военные в солнечной системе и в колониях. День мира и единения человечества. Мы не можем пойти против кланов, — веско произнес мужской голос.
— Боже мой! И святые машины! Сколько надо всего зачистить! — как на поминках запричитала женщина.
— Да, Эльза, снова ваш прокол. Капитан, похоже, вы никогда не станете майором. И это вам не польских пулеметчиков на Грюнвальдском поле отлавливать, целая мехгруппа в прошлом — это серьезно! — констатировал мужчина.
Лебедев, отвернул полог палатки и взглянул туда, где между двумя холмами, перед далеким лесом, располагались позиции финнов, которые сегодня предстояло штурмовать. Клубы белесого красивого тумана, кипенно-белоснежный снег на белофинской стороне просили схватиться за фотоаппарат и зафиксировать это великолепие для вечности. У позиций же советских войск все было грязно, перемешано колесами и гусеницами, и на таком контрасте вызывало эстетическое неприятие. Лебедев взглянул на кашу из подмерзшей за ночь земли и снега и внезапно обомлел. В грязи он увидел глубоко вдавленный трехпалый след, оставленный гигантской птицей Рухх, тонн так под двести. Или тяжелой машиной на двуногом шасси. В мозгу всплыли силуэты шагающих исполинских роботов. Голова неожиданно сильно заболела, видимо от насыщенного кислородом воздуха, и, мотнув ей из стороны в сторону, Лебедев скрылся обратно в палатку. Через два часа он, первый военный в истории человечества, поведет в бой полностью автоматизированное соединение из трех боевых машин. Над полем боя у высоты 65.5, пробиваясь сквозь тяжелые тучи, поднималась кровавая заря Дня Боевых Машин.
