Дневник Жеребцовой Полины.

Чечня 1999-2002

ПРЕДИСЛОВИЕ К ДНЕВНИКУ ПОЛИНЫ о Второй чеченской войне.

 Ее словно вбросило к нам из другой вселенной.

 Взрывной волной на излете протащило в новый миллениум из  законченного очага хаоса.

 Чечня. 2000 г.

 Там девятилетняя девочка, оказавшаяся в мире, переделывающем живые человеческие тела в легкие пепельные коконы, училась вдыхать металлический запах смерти, на выдохе превращая в слова — что? Жизнь? Нет — ее на глазах истлевающую оболочку.

 Примо Леви сказал как-то, что свидетельствовать опыт лагеря уничтожения может только тот, кто прошел его до конца, и именно поэтому так мало текстов, внятно описывающих происходящее там.

 То же самое с опытом жизни в «горячей точке». Его трудно, почти невозможно передать тому, кто не обладает навыками движения в деформированном пространстве и времени.

 И это не только о поисках пищи и воды под обстрелом, о странных снах в промороженной, без стекол и отопления квартире, но и об опыте выживания не тела, но сознания, в торопливой записи происходящего ищущего гарантию самосохранения.

 Между листком в общей тетрадке и взглядом происходит молчаливый диалог: «Ты есть, пока я есть. А значит, записанное в тебе, не вырубить топором войны. Я жива, если эти буквы написаны — живы».

 Дневник Полины Жеребцовой и есть такая длящаяся на сотни страниц «охранная грамота». Вроде магического круга  или заклинания, которым ограждают себя от вторжения ночной нечисти. И когда читаешь вроде бы наивные «позывные» автора: «принцесса Будур», начинаешь понимать, насколько эффективна эта стратегия: в итоге — не только выживание, но и явная победа над злой сказкой войны.

 Этот текст внятно рассказывает нам о том, как была устроена машина уничтожения обычной человеческой жизни. Полина описывает приемы охоты на мирное, пытающееся сохранить свои «структуры повседневности» население большого южного города.

 К началу Первой Чеченской ровно половина столетия прошла с окончания предыдущей войны, и люди, населяющие Город, почти не помнили ее. Тем удивительнее скорость приспособления к новому опыту. Когда я попал в Грозный в январе 1995год, больше всего меня поразили небольшие вещевые и продуктовые рынки, функционирующие в зоне боевых действий.

 Один из них располагался по внешнему обводу огромной воронки, образовавшейся после взрыва сброшенной с самолета полуторатонной бомбы. Только какая-то заторможенность движений и неподвижность лиц, вдруг сменяющаяся почти неконтролируемой судорожной мимикой, говорили о степени напряжения, которое испытывали эти люди.

 Среда обитания Полины — ее семья, где все увлечены искусством, поэзией, историей, журналистикой и живописью. Изучают Восток.

 Одна из ее бабушек — актриса. Другая обучалась у Вячеслава Плятта, но впоследствии стала художницей, разрисовывала вручную покрывала и платки.

 Девиз семьи: «ЧЕСТЬ И, ПРАВДА — ДОРОЖЕ ЖИЗНИ!»

 Дед Полины, известный грозненский кинодокументалист, ветеран Великой Отечественной войны, умер во время налета федеральной авиации на одну из городских больниц.

 Девочка осталась с матерью, но вскоре дом, где она прожила детские годы, был частично разрушен. Во Вторую Чеченскую дом был разрушен полностью, и Полина с матерью жили в своей квартире без коммуникаций, с полами, которые местами провалились в подвал. Реставрации дом не подлежал.

 А потом начались скитания...

 Девочка взрослела, и ее дневник тоже взрослел, так что когда молодой офицер госбезопасности стал президентом ее страны и решил начать свою войну, она была уже подростком, но предыдущий опыт не подсказал, ни ей, ни ее сверстникам, да и вообще почти никому, что вот-вот все начнется по второму кругу, и нужно бежать из обреченного города. Да и если бы она знала, что предстоит, бежать было бы некуда.

 Все население Грозного, независимо от его этнической принадлежности, было принесено в жертву. Агрессия, начавшаяся атакой с воздуха, усиливавшейся день за днем, вскоре переросла в ковровые бомбежки и артиллерийские обстрелы. Целые кварталы были превращены в руины.

 Дневник фиксирует, как медленно, словно огромные ловушки, схлопывались дома, оставляя внутри полостей - склепов еще живых людей, как начались первые зачистки, жертвой одной из которых она едва не стала.

 Ее дневник во многом отличается от дневника ее сверстницы из Амстердама. Совпадая, кажется, лишь в одном — предельной искренности. И еще — и Анне Франк, и Полине Жеребцовой свойственна предельная чуткость к деталям. Но только, на мой взгляд, тесный мирок «убежища» как-то уютней и защищенней полуразрушенной грозненской квартиры, стены которой вот - вот рухнут на живущих в ней.

 Только присутствие близкой смерти объединяет эти два очень непохожих мира.

 Но логика, приведшая к гибели еврейскую девочку и сотни тысяч ее сверстников и сверстниц и сегодня понятая нами, пробуксовывает в случае Чечни: две войны, ведшиеся двумя правительствами демократической России на исходе второго и в начале третьего тысячелетия, унесли жизни 20 тысяч ее, же детей.

 Мальчики и девочки лежат там — под кадыровским новостроем, под пустырями, поросшими чертополохом, под до сих пор мягко пружинящей почвой пригородных садов. А муравьи и землеройки не знают родства.

 Несколько лет назад я стоял рядом с зарастающей полынью огромной воронкой от авиабомбы в центре Грозного, взорвавшейся прямо над убежищем 18-летней грозненской девочки Инны Гребцовой, которую мне удалось спасти в первую войну.

 И которая погибла во вторую.

 Когда горячая фаза войны закончилась, Правительством Российской Федерации не было сделано ничего, чтобы хоть как-то защитить своих оказавшихся в зоне бедствия сограждан. Особенно это касается этнических русских, оказавшихся к концу войны наиболее уязвимой частью населения Грозного. Об этом, наверное, самые трагические, часто ломающие сложившиеся стереотипы страницы дневника Полины. Но и здесь ей не изменяет чувство справедливости.

 Сопротивляясь обстоятельствам, она закончила, школу журналистов Чечни с красным дипломом и стала профессиональным сотрудником СМИ, поступила в вуз. Полина публикуется в различных изданиях Чеченской Республики, Дагестана, Ставрополя. Ее стихи читают по радио города Грозного. Всего в Чечне опубликовано около 300-т поэтических произведений Полины.

 После переезда в Ставрополь стихи перестали печатать.

 В газете «Грозненский рабочий» за 15 октября 2004 г. есть публикация о ракетной атаке на мирный грозненский рынок 21 октября 1999 г.

 Это событие — одно из самых кровавых преступлений российских военных, приведшее к гибели сотен ни в чем не повинных людей, произошло на глазах 14-летней девочки и ее матери, тогда находившихся в его эпицентре. Полина была тяжело ранена, и последствия этого ранения ощущаются и сегодня.