Когда самец полетел вниз за предыдущей жертвой, по ряду загонщиков прокатились приветственные крики. Даже некоторые стрелки не смолчали.

— Хороший выстрел, сэр! — закричали они.

Ройан не присоединилась к радующимся, но все же ненадолго позабыла об усталости и холоде. Она едва ли могла понять, какое искусство требуется, чтобы попасть в цель в такой ситуации, но стрелок произвел на нее впечатление. С первого взгляда этот человек соответствовал тому, что о нем рассказывал Дурайд.

Когда охота закончилась, уже стемнело. По лесной дороге к усталым загонщикам и их собакам подъехал старый армейский грузовик. Мать подтолкнула Ройан вперед, а потом влезла вслед за ней вместе с Магом. Они с готовностью опустились на одну из длинных жестких скамеек, и Джорджина, закурив сигарету, с радостью присоединилась к беседе егерей и загонщиков.

Ройан молча сидела на краю скамейки, наслаждаясь чувством победы — она перенесла этот тяжелый день. Она ужасно устала, но почему-то испытывала некоторое удовлетворение. Целый день ей удалось не думать ни о краже свитка, ни об убийстве Дурайда, ни о неизвестном невидимом враге, готовящем для нее мучительную смерть.

Грузовик спустился с холма и затормозил, достигнув самого низа и немного съехав на обочину, чтобы пропустить зеленый «ренджровер». Когда машины поравнялись друг с другом, Ройан повернулась, посмотрела в открытое окно дорогого внедорожника и встретилась взглядом с Николасом Куэнтон-Харпером.

Она в первый раз увидела его настолько близко, чтобы рассмотреть черты лица, и немало удивилась молодости баронета. Ройан думала, что ему примерно столько, сколько было Дурайду. Оказалось, что хозяину «Куэнтон-Парка» не больше сорока — в густых черных волосах проглядывали только первые серебряные нити. Загорелое лицо со слегка обветренной кожей выдавало испытанного путешественника. Из-под темных бровей смотрели зеленые пронзительные глаза. Сэр Николас улыбался какой-то шутке, брошенной водителем грузовика, говорившим с сильным йоркширским акцентом, а в глазах застыла печаль. Ройан вспомнила, что рассказывал профессор о недавней утрате Харпера, и ее сердце немедленно исполнилось сочувствия. В конце концов, она не одинока в своем горе.

Их взгляды встретились, и выражение лица баронета изменилось. Ройан прекрасно знала, что хороша собой, и чувствовала, когда это осознавали мужчины. Она явно произвела впечатление на хозяина «Куэнтон-Парка», но не испытала от этого ни малейшего удовольствия. Слишком свежа была рана, нанесенная смертью Дурайда. Ройан отвернулась, и «ренджровер» покатился вперед по дороге.

Лекция в университете прошла успешно. Ройан владела искусством слова, а тема выступления была ей хорошо знакома. Рассказ о находке могилы царицы Лострис и спрятанных там свитков по-настоящему захватил слушателей. Многие из них читали книгу и после лекции забросали докладчицу вопросами, насколько сказанное там правда. Ройан старалась отвечать мягко, не желая порочить автора.

После этого профессор Диксон пригласил Ройан и ее мать на обед. Он был в восторге от успеха Ройан и заказал самую дорогую бутылку кларета в карте вин, чтобы отметить такое радостное для него событие. Диксон даже немного огорчился, когда Ройан отказалась от бокала.

— Боже мой, я совсем забыл, что вы — мусульманка, — извинился профессор.

— Копт, — поправила его она. — И дело тут не в религии, мне просто не нравится вкус.

— Не беспокойтесь, — утешила его Джорджина. — У меня нет такой склонности к мазохизму, как у моей дочери. Должно быть, она унаследовала ее от отца. Я помогу вам справиться с этим прекрасным вином.

После выпитого кларета профессор стал благодушен и развлекал женщин историями об археологических находках, сделанных им за долгие годы. Когда принесли кофе, он снова повернулся к Ройан.

— Боже мой, я забыл сказать, что устроил для вас посещение музея в «Куэнтон-Парке» на следующей неделе. Любой день во второй половине. Только позвоните заранее миссис Стрит, и она вас встретит и впустит внутрь. Это личный помощник Николаса.

Ройан запомнила дорогу к «Куэнтон-Парку» с тех пор, как ездила с Джорджиной на охоту. Но на сей раз она оказалась за рулем «лендровера» одна. Массивные железные ворота в поместье украшало искусное литье. За ними дорога разделялась, и несколько указателей сообщали: «Куэнтон-Парк. Частная собственность», «Администрация поместья» и «Музей».

Дорога к музею вела через олений заповедник, где стада коричневато-желтых оленей паслись под облетевшими дубами. Сквозь туман виднелись очертания большого дома. Согласно путеводителю, врученному ей профессором, дом был построен сэром Кристофером Реном в 1693 году, а парк посажен знаменитым садоводом-дизайнером Брауном шестьдесят лет спустя. Результат производил впечатление.

Музей находился в буковой роще в полумиле от дома. К зданию явно неоднократно пристраивались новые части.

Миссис Стрит ждала у боковой двери и, впуская Ройан внутрь, немедленно представилась. Она оказалась весьма уверенной в себе седоволосой женщиной средних лет.

— Я была на вашей лекции в понедельник вечером. Просто замечательно! У меня есть для вас путеводитель, и вы увидите, что экспонаты подробно описаны. Я занимаюсь этим почти двадцать лет. Других посетителей сегодня не будет. Так что вы будете предоставлены самой себе. Можете просто побродить вокруг в свое удовольствие. Я ухожу не раньше пяти, так что времени достаточно. Если вам потребуется помощь — мой кабинет в конце коридора. Не стесняйтесь.

Ройан вошла в зал африканских млекопитающих, и музей захватил ее целиком. В комнате приматов были выставлены все без исключения виды обезьян, обитающих на континенте: от огромного самца гориллы с серебристой спиной до изящного колобуса с длинным черно-белым мехом.

Хотя некоторым экспонатам было более сотни лет, все прекрасно сохранились и были представлены наилучшим образом — в рисованных диорамах, изображающих естественную среду обитания. Должно быть, над музеем потрудилось немало искусных художников и таксидермистов. Даже вообразить сложно, сколько это могло стоить. Ройан решила, что пять миллионов долларов, вырученных за украденный фриз, были потрачены не зря.

Ройан прошла в зал антилоп и принялась любоваться чудесными животными. Она остановилась перед диорамой семьи гигантских соболиных антилоп, относящихся к давно вымершему ангольскому виду Hippotragus niger variani. Восхищаясь самцом с угольно-черной спиной и белой грудкой, Ройан грустила о его безвременной гибели от руки одного из семьи Куэнтон-Харпер. Потом она упрекнула себя в глупости — если бы не странный пыл охотника-коллекционера, убившего животное, будущие поколения никогда бы не увидели антилопу во всей красе.

Ройан прошла в следующий зал, посвященный африканским слонам, и остановилась в центре комнаты перед парой таких огромных бивней, что казалось — они не могли принадлежать живому зверю. Бивни больше напоминали мраморные колонны эллинского храма, посвященного Диане, богине охоты. Ройан прочитала подпись.

«Бивни африканского слона, Loxodonta africana. Подстрелен в 1899 году сэром Джонатаном Куэнтон-Харпером. Левый бивень — 289 фунтов. Правый бивень — 301 фунт. Длина большего бивня 11 футов 4 дюйма. Диаметр 32 дюйма. Самые большие бивни, когда-либо добытые охотником-европейцем».

Охотничий трофей был вдвое выше Ройан и немногим тоньше ее талии. Проходя в египетский зал, молодая женщина еще дивилась размеру и силе животного, которому принадлежали такие огромные бивни.

Ройан резко остановилась, едва заметив фигуру в центре комнаты. Это была пятнадцатифутовая статуя Рамзеса II, выполненная из полированного красного гранита. Фараон стоял на мускулистых ногах, одетый только в сандалии и складчатую юбку. В левой руке он держал остатки боевого лука, от которого отломились верхняя и нижняя части. Но то были единственные отметины времени на статуе. Остальное сохранилось превосходно — различались даже следы резца скульптора. В правой руке фараон держал печать с царским картушем. На величественной голове покоилась высокая двойная корона Верхнего и Нижнего царств. Выражение лица было спокойным и загадочным.