Но в центре циклона ветры кружат, непрерывно меняя направление, и Дебра, доверясь им, начала широкий бесцельный круг по лесу.

Эккерс метался по ярко освещенному дому: распахивал двери, пинками раскрывал шкафы.

Он нашел оружейный сейф в кабинете Дэвида и перевернул ящики стола в поисках ключей. Но не нашел и долго бранился от разочарования.

Потом отыскал стенной шкаф. В нем на полке нашелся электрический фонарь и десяток пакетов с патронами. Он схватил фонарь и нажал кнопку. Яркий белый луч был виден даже в освещенном помещении, и Эккерс ощерился и радостно захихикал.

Кинулся в кухню, выбрал длинный изогнутый нож из нержавеющей стали и побежал через двор к воротам, а оттуда на тропу.

В луче фонаря на мягкой земле ясно видны были следы Дебры. Эккерс шел по ним до того места, где она сбилась с тропы, и обнаружил ее укрытие.

– Хитрая сука, – снова хихикнул он и пошел за ней через лес. Дебра оставила заметный след, идти по нему было легко – он пролегал по высокой траве, с которой она сбила капли. Глаз охотника читал его без труда.

Через каждые несколько минут Эккерс останавливался и светил фонарем вперед, в гущу деревьев. Его охватила охотничья страсть – примитивная забава, составлявшая основу его существования. Предыдущие заминки и неудачи делали охоту еще интересней.

Он осторожно шел по петляющему следу, который поворачивал по широкому кругу.

Остановился, направил луч фонаря вперед, поверх мокрых верхушек травы, и заметил, как у самого края поля зрения что-то переместилось, что-то бледное и округлое.

Он еще раз направил туда луч и увидел бледное напряженное женское лицо. Женщина шла вперед медленно и неуверенно. Шла как во сне, вытянув перед собой руки.

Она двигалась прямо на него, не зная, что он осветил ее фонарем. Остановилась, подхватив тяжелый живот, и всхлипнула от усталости и страха.

Ее брюки промокли от дождя, туфли на ногах порвались, и когда она подошла ближе, он увидел, что ее руки и губы посинели и дрожат от холода.

Эккерс стоял неподвижно, глядя, как Дебра приближается к нему, точно цыпленок к кобре.

Темные влажные волосы упали ей на плечи и занавесили лицо. Тонкое платье, тоже промокшее от капель с деревьев, облепило выпуклый живот.

Он дал ей подойти поближе, наслаждаясь сознанием того, что теперь она – в его власти. Извлекая из мести блаженство, смакуя каждое мгновение, как скупец.

Когда Дебра оказалась в пяти шагах от него, он направил луч прямо ей в лицо и захихикал.

Лицо ее исказилось, она закричала, повернулась и бросилась бежать, как дикое животное. И через двадцать шагов наткнулась на ствол дерева марула.

Упала на спину, перевернулась и громко всхлипнула, схватившись за исцарапанную щеку.

Поднялась на ноги и стояла, дрожа, поворачивая голову и прислушиваясь.

Эккерс медленно обошел ее, приблизился, встал сзади и снова захихикал.

Она снова вскрикнула и сорвалась с места, обезумев от ужаса, ее нога попала в муравейник, женщина тяжело упала на землю и лежала поскуливая.

Эккерс неторопливо, молча подошел к ней, впервые за два года чувствуя себя счастливым. Как кошка, он оттягивал финал, хотел растянуть удовольствие.

Наклонившись, он прошептал грязное ругательство, и Дебра мгновенно вскочила и снова кинулась бежать меж деревьев – отчаянно, вслепую. Он последовал за ней, и в его извращенном, больном сознании она превратилась в символ тех тысяч животных, которых он загнал и убил.

Босой Дэвид легко бежал по мягкой земле. Он торопился, не чувствуя боли ссадин и царапин, не замечая протестов сердца и легких.

Там, где дорога поднималась на холм, а потом начинала спуск к дому, он резко остановился и, тяжело дыша уставился на дуговые лампы, залившие ярким светом двор Джабулани. В этом не было смысла, и Дэвид встревожился. И еще быстрее помчался вниз с холма.

Пробежал через пустые разгромленные комнаты, звал Дебру по имени – эхо насмехалось над ним.

Выскочив на переднюю террасу, он увидел, как за разбитой дверью что-то движется в темноте ему навстречу.

– Зулус! – Он двинулся вперед. – Эй, парень! Парень! Где она?

Собака поднялась на ступени, приветственно виляя хвостом, но она явно была ранена. Сильный удар по голове сломал ей челюсть, и та свисала под нелепым углом. Пес все еще не опомнился от удара, и Дэвид склонился к нему.

– Где она, Зулус? Где она?

Собака, казалось, с трудом собирается с силами.

– Где она, парень? Ее нет в доме. Где она? Ищи ее, парень, ищи!

Он привел Лабрадора во двор, и у задней двери Зулус взял след на влажной почве. Он решительно направился к воротам, и Дэвид увидел в свете дуговых ламп отпечатки ног Дебры и большие мужские следы.

Пока Зулус пересекал двор, Дэвид вернулся в свой кабинет. Фонаря на полке не было, остался небольшой карманный фонарик. Он взял его и прихватил горсть патронов. Потом быстро открыл сейф. Схватил из стойки ружье и на бегу зарядил его.

Зулус уже бежал по тропинке за воротами, и Дэвид заторопился за ним.

Иоганн Эккерс перестал быть человеком, он превратился в зверя. Вид бегущей добычи воскресил в нем животную страсть преследования и убийства, приправленную кошачьей любовью к мучению. Он играл со своей раненой добычей, отпускал, хотя мог прикончить, затягивал процесс, откладывал кульминацию – последний смертельный удар.

Наконец этот миг наступил; древняя атавистическая память об охотничьем ритуале (потому что убийство тоже имеет свои правила) подсказала Эккерсу: надо кончать.

Он приблизился к бегущей фигуре со спины, протянул руку, схватил за темные волосы, быстрым движением запястья повернул ей голову, открывая ножу доступ к длинному белому горлу.

Дебра набросилась на него с яростью, которой он не ожидал. Тело у нее оказалось гибким, крепким и сильным, и теперь, когда она знала, где он, она рвала его с силой загнанного зверя.

Эккерс не был готов к этому, нападение сбило его с ног, а она не удержалась и упала на него. Он выронил нож и фонарь и вскинул руку, защищая глаза, потому что Дебра пыталась вцепиться в них длинными острыми ногтями. Он чувствовал, как она разрывает ему щеку и нос, воя, точно кошка, потому что в этот миг сама превратилась в зверя.

Он отпустил ее волосы и отпихнул от себя женщину, удерживая ее правой рукой. И ударил. Хрястнул будто деревянной дубиной, жестоко и сильно. Так он оглушил Лабрадора и сломал ему челюсть. Удар пришелся Дебре в висок, глухой, как стук топора по древесному стволу. Она перестала бороться. Эккерс встал на колени и, держа ее здоровой рукой, другой безжалостно бил ее, бил по голове. В свете упавшего фонаря было видно, как у нее носом пошла кровь, а удары продолжали сыпаться на ее голову. Дебра давно уже отключилась, а он все не мог остановиться. Наконец успокоился и встал. Подошел к фонарю и посветил в траву. Блеснул нож.

Существует древняя церемония, завершающая охоту. И кульминация этой церемонии – потрошение, когда торжествующий охотник вспарывает добыче брюхо, просовывает в разрез руку и вытаскивает еще теплые внутренности.

Иоганн Эккерс подобрал нож и поставил фонарь так, чтобы он освещал тело Дебры.

Он подошел к ней и ногой перевернул на спину. Темная грива влажных волос закрыла ей лицо.

Он склонился к ней и просунул согнутый палец под платье. Рывком разорвал, и в свете фонаря блеснул ее большой вздутый живот. Белый, спелый, с черной ямкой пупка в середине.

Эккерс захихикал и ладонью отер с лица дождь и пот. Потом покрепче взял рукоять ножа, чтобы одним махом вспороть живот от самой грудной клетки, но при этом не задеть внутренности – искусный, как у хирурга, удар; он делал это за свою жизнь десять тысяч раз, не меньше.

И тут краем глаза он уловил какое-то движение и поднял голову. На него молча летела черная собака, ее глаза горели в свете фонаря.

Он успел вскинуть руку, защищая горло, и мохнатое тело обрушилось на него. Они покатились по земле. В конце концов Зулус оказался наверху, не способный вцепиться во врага из-за искалеченной челюсти.