11 апреля 1034 г. больной император направился в баню, и там преданные Зое и пафлагонцам слуги утопили Романа III. Приглашенный той же ночью во дворец патриарх выразил недоверие к версии о естественной кончине императора, но благоволение сребролюбивого владыки и клира св. Софии было все-таки куплено — бракосочетание совершилось.
Весть о воцарении Михаила IV разнеслась по городу. Многие выражали откровенную радость8, но военная аристократия была недовольна. Бывший при Константине VIII кандидатом в мужья Зои Константин Далассин открыто возмущался предпочтением «худородного» «благородным». Испуганный Орфанотроф спешно наделял синклитиков высокими чинами, устраивал для горожан бесплатные раздачи, осыпал их дарами. Ему удалось хитростью заманить Далассина в столицу и держать его фактически под арестом.
Михаил IV, став императором, установил за Зоей строгий надзор. Без ведома Орфанотрофа она не могла не только выходить из дворца, но и передвигаться в нем. Родственники и клевреты пафлагонцев наводнили дворец.
Политика пафлагонцев отвечала интересам синклитиков. Пселл с удовлетворением замечает, что Орфанотроф превосходно разбирался в сборе налогов, что Михаил IV ничего не менял в синклите и благоустраивал города9. Импонировало синклитикам и отношение Орфанотрофа к провинциальной военной аристократии. Вверив Орфанотрофу финансы, Михаил первоначально сохранил за собой контроль над армией10. Однако из-за прогрессировавшей эпилепсии император все более отходил отдел, удовлетворяясь «призраком власти». Орфанотроф начал смещать с военных ростов провинциальных магнатов, назначая вместо них своих родственников и преданных ему гражданских лиц. Его «стоглазая стража» зорко следила за военной знатью. В 1034—1035 гг. восстало население Антиохии. Причиной восстания были непомерные налоги и произвол сборщика. Он был убит. Брат императора Никита расправился с восставшими. Восстание в Антиохии было использовано Орфанотрофом для новых преследований видных представителей военной знати. Удалось будто бы доказать, что антиохийцы затеяли мятеж в пользу Константина Далассина. Он был сослан на о. Плату, сослали и его многочисленных родственников. Репрессиям подверглись также другие крупные полководцы.
Борьба принимала острый характер: конфискуя владения опальных магнатов, Орфанотроф передавал их имущество своей родне. Его неспособные ставленники старались следовать примеру корыстолюбивого временщика. Многие из них стали военными, по всей вероятности, благодаря возобновленной Орфанотрофом практике продажи должностей11. Новоявленные полководцы грабили население, отбирали у воинов оружие и коней, присваивали казенные деньги. Особенно бесчинствовали братья Иоанна Никита и Константин. Своих людей устраивал Орфанотроф и на епископские посты, а сам мечтал о троне патриарха.
Поглощенный болезнью, впавший в богомольный экстаз император был далек от «мирских» забот. Он крестил детей, лечил больных, раздавал милостыню, одарял монахов. До него доходили слухи о бесчинствах братьев; но у него не было сил для решительного вмешательства в ход дела.
Всеобщее негодование трудового населения вызывала налоговая политика Орфанотрофа. Был восстановлен аэрикон, состоявший теперь в уплате денег (от 4 до 20 номисм с деревни). Эти деньги
должны были идти на экипировку разорившихся стратиотов12. Были введены и другие новые налоги, которые, как говорит Скилица, «стыдно и перечислять»13. В завоеванных Василием II славянских провинциях взимавшийся ранее натуральный налог был переведен на деньги (1 номисма). Коммутация налога сопровождалась его значительным повышением14. Рост налогового гнета совершался вусловиях почти непрерывных стихийных бедствий. Почти каждый год страну поражали то засуха, то град, то налеты саранчи, то проливные дожди, то эпидемии, то землетрясения15. «Нет пафлагонцам божьей милости», — говорили в народе.
Михаил IV, пишет Пселл, «благоустраивал города». Может быть, это верно в отношении Константинополя. Но во всяком случае, политика пафлагонцев вызывала ненависть населения провинциальных городов. В 1037 г. после страшной засухи выпал град, уничтоживший то, что пощадил зной. В столице начался голод, вызвавший народные волнения.
В 1040 г. в ответ на коммутацию и увеличение налогов16вспыхнуло восстание Петра Деляна в Болгарии. Оно быстро охватило почти половину западных владений империи. Начавшись как народно-освободительное движение против византийского господства,
оно носило черты и антифеодального восстания. Византийские власти были изгнаны с огромной территории (от Дуная и Моравы до Фессалоники и Афин, от Диррахия до Сердики). Местное население оказывало повстанцам активную поддержку. К восставшим болгарам примкнули албанцы, сербы, греки. Перешли на их сторону стратиоты фемы Диррахий. присоединилась вся фема Никополь (кроме Навпакта). Против восставших отправился сам Михаил IV, с трудом превозмогая тяжелый недуг. Восстание было подавлено в 1041 г. вследствие раскола среди восставших и измены части
болгарской знати, участвовавшей в движении
17
.
По всей вероятности, налоговая реформа Орфанотрофа, проведенная одновременно на огромном пространстве славянских провинций, привела к падению цен на хлеб на провинциальных рынках. Можно предполагать, что Орфанотроф, вышедший из торгово-ростовщических кругов, провел свою реформу в интересах торговых коллегий Константинополя, получивших возможность по дешевке закупать продовольствие в провинциях и сбывать его со значительной выгодой в столице.
С торговцами и моряками столицы Орфанотроф был связан и через своего зятя, мужа сестры пафлагонцев Стефана Калафата («Конопатчика»)18, ставшего друнгарием флота. Поддержка синклитиков и некоторой части торговцев и моряков Константинополя не спасла, однако, Орфанотрофа, когда против него поднялись широкие слои столичного населения. Константинопольцы настолько возненавидели братьев за лихоимство, произвол и жестокость, что мечтали об истреблении всего их рода19.
В последние два года правления Михаила заговоры возникали один за другим. Был раскрыт заговор полководцев в Малой Азии во главе с Григорием Таронитом, в мятеже был заподозрен стратиг Диррахия Василий Синадин20, в столице внезапно сгорел в бухте императорский флот, в Италии был обвинен в посягательстве на престол талантливый полководец Георгий Маниак, перебежали к Деляну из Фессалоники несколько придворных сановников Михаила, увезя с собой императорский обоз с казной и гардеробом. Решилась на заговор и столичная чиновная знать во главе с Михаилом Кируларием и Иоанном Макремволитом.
Раздоры вспыхнули среди самих пафлагонцев. Орфанотроф, предвидя близкий конец Михаила, добился усыновления Зоей племянника пафлагонцев, сына Стефана Калафата—Михаила. Император возвел его в достоинство кесаря. Михаил оказался в центре интриг, связанных с вопросом о преемнике Михаила IV. 10 декабря 1041 г. Михаил IV умер, его преемником стал Михаил V Калафат. Зоя в третий раз вышла из своего уединения на политическую арену. Михаил V униженно называл ее «матушкой и повелительницей». Его положение было весьма непрочно.
С особой неприязнью хронисты говорят о том, что Михаил V тотчас принялся «все менять»21. К сожалению, известия о его мероприятиях крайне отрывочны и неясны. Орфанотроф был удален из дворца в окрестности Константинополя. С ним отправилась, пишет Пселл, «толпа синклитиков». Это была демонстрация недоверия Михаилу со стороны столичной знати. Действительно, Михаил, по
свидетельству Атталиата,лишь «вначале» выказывал почтение к синклиту
22
. Он не проявил, говорит Пселл, благоволения к сановникам, замышляя сместить многих из них с занимаемых постов, «для народа же добиться свободы, чтобы пользоваться защитой многих, а не немногих»
23
.
Брат покойного государя Константин, получивший сан новелиссима, стал ближайшим наставником своего племянника. Михаил и Константин поспешили расправиться с остальными своими родственниками. Император смещал их с постов, оскоплял, ссылал. По-видимому, расправа с ненавистными пафлагонцами была с восторгом встречена населением. Осмелев, Михаил перестал считаться с Зоей. Желая перед решительным шагом лишний раз убедиться в отношении народа к своей особе, император в первое воскресенье после пасхи, 19 апреля 1042 г., совершил торжественный выход, направившись в храм Апостолов. Весь город собрался на пути следования процессии. Михаил рассчитывал на поддержку «видных горожан и тех, кто живет, толкаясь по рынкам и занимаясь ремеслом». Он оказывал им благоволение, и они, пишет Пселл, «были его приверженцами». Сторонники Михаила были богаты. Атталиат называет их «первенцами рынка» (οι της αγορας προεξαρχοντες). Они разостлали под ноги императора материи и украсили его коня шелками24. Это были, по всей вероятности, главы ремесленных и торговых корпораций25.
