Гештар перевела разговор на другое:

— Команда у Штулафи, может быть, и неплоха, но я думаю, что чем больше помощи мы ему окажем, тем больше исход устроит нас всех.

— Вы о новостях? Ведь это вы снабжаете 99-й канал сведениями о рифтерах, правда?

— Служу обществу по мере сил, — ответила она со своей надменной улыбкой. — У них высокий рейтинг — выше, чем у 25-го, который занимает противоположную позицию. Как вы думаете, кто поддерживает этих наших конкурентов?

— Им не нужен патрон — их оппозиция приносит им баллы сама по себе.

Фелтон внезапно поклонился и бесшумно вышел из комнаты.

Когда он вернулся со Штулафи, Гештар говорила о политике Малого Совета.

«Какое-то время они были здесь вдвоем, — подумал Штулафи Й'Талоб, перебарывая раздражение. — И говорили не иначе, как обо мне».

— Ну, что решили? — спросил он, надеясь пронять их своей иронией, и сел.

— Только то, что воздух на станции стал никуда не годен и что Гештар предпочитает «виларийское облако» «негусу».

— Нужно быть сумасшедшим, чтобы пить «негус», — фыркнул Штулафи. — Разве что вам нравится, когда всю ночь из шляп растут цветы и прочее, — я лично не любитель.

— Разумеется, вы ведь у нас человек занятой, — поклонился Тау. — Не окажете ли вы нам любезность, поделившись последними новостями?

Столь утонченная вежливость Тау служила верным признаком раздражения. Наверное, на Гештар злится. Она так оглядывает эту его занюханную лодку, точно ей не терпится переделать здесь все по-своему.

— Я чувствую, что этот процесс станет настоящим триумфом, — сказал Штулафи. — Гештар предупредила меня, что кто-то копает глубоко в Сети... — Он поклонился в ее сторону. Отпустить лишний комплимент этой змеище не помешает — уж слишком длинные стали у нее руки последнее время. Гештар наклонила голову — прямо королева, так ее перетак. — Но я собрал лучшую обвинительную команду, когда-либо выступавшую в стенах этого зала. Все в комплекте: досье на судей, сведения с места преступления, то, что имеется в Сети на предмет тактики Иксвана, плюс обширный файл о деятельности Кендриана в качестве рифтера — у Хомски просто слюнки на него текут. Она все еще злится на 25-й за эту их историйку об «Ух Ты».

— А вот Иксван, как нам известно, готовит защиту в одиночку, — сказал Тау.

— Ну, вряд ли рифтер может позволить себе нечто лучшее, верно? — засмеялся Штулафи. — Если бы Панарх набрал ему такую же команду, как моя, это было бы равносильно признанию в соучастии. Он это прекрасно понимает — и то, что Иксван работает в одиночку, гарантирует нам победу еще до начала слушания.

— Очень надеюсь, что вы правы, — сказал Тау.

— Будьте уверены. Они не могут найти ничего такого, чего бы я им не позволил, а то, что я позволяю, им только во вред. Это будет большой день для нас. По-настоящему большой.

Гештар подняла свой бокал, салютуя обоим мужчинам, и выпила до дна.

Жаим, явившись на зов Панарха, нашел Брендона перед коммуникатором. С экрана смотрело сморщенное лицо Тате Каги.

— Итак, я жду тебя, молодой Аркад, — сказал нуллер, и его изображение сменилось приятным абстрактным рисунком.

Брендон повернул свой стул и встал.

— Ты ведь еще не бывал во дворце Тате Каги, верно?

Жаим потряс головой. Он все еще не понимал, какое место занимает Тате Кага на Аресе или, если брать шире, в панархистской политике. Он знал только, что нуллер наверняка самый старый человек в Тысяче Солнц и что он проявляет незаурядный интерес к Брендону Аркаду.

— Я собираюсь поговорить с ним, — сказал Брендон. — Пойдешь со мной или мне улизнуть и совершить этот визит в одиночку?

— Пойду, — ответил Жаим.

Всю дорогу до оси вращения Брендон молчал, предоставляя Жаиму думать о своем. Жаим знал, что Тате Кага свел Вийю и Брендона вместе в ночь неудавшегося переворота — словно считал, что этот союз не менее, а то и более важен, чем политический статус Брендона. Не то чтобы Жаим с этим не соглашался. Но он был с Брендоном уже несколько месяцев, видел его во всякой обстановке, от Рифтхавена до салонов Ареса. Как мог Тате Кага, который видел Брендона от силы полчаса в общей сложности, а с Вийей встречался только раз, прийти к такому же выводу?

Они приехали, и это положило конец размышлениям Жаима. Он дивился, пока гравиплатформа несла их от остановки транстуба к скоплению пузырей между огромными конструкциями оси вращения — это и был дом нуллера. Далеко внизу между рассейвателями сверкал ручей, а рядом виднелась новостройка — бурый шрам на зеленом покрове онейла.

Платформа остановилась, и яркое облако крошечных птичек, расправлявших крылышки только при перемене направления, закружилось вокруг. Брендон указал на самый большой пузырь и полетел туда, хватаясь за гибкие поручни, висевшие повсюду, как паутина. Жаим последовал за ним.

Комната, где они в конце концов оказались, сбивала с толку и на первый взгляд не понравилась Жаиму. Большая плоскость, покрытая мхом с желтыми цветочками, простиралась, как стена, наискось от входа. По всему пространству висели, не двигаясь, воздушные пузырьки. В воздухе звучала музыка — слишком тихая, чтобы воспринимать ее сознательно.

Странные многоугольные видеоэкраны на всех поверхностях комнаты показывали медленно меняющиеся человеческие лица. Некоторые из них показались Жаиму знакомыми — их костная структура напоминала лицо Брендона. Пока они ждали, Жаим убедился, что лица на экранах стареют, превращаясь из детских в зрелые. Одни потом сменялись новыми, другие шли против стрелы времени и начинали снова молодеть.

— Хо! Аркад и его рифтерская тень.

Жаим моргнул. Он не слышал, как приблизился Тате Кага — старик просто вынырнул из-за поросшей мхом стены, без своего пузыря невесомости. Растянувшись на мху, он поманил гостей к себе.

Мох уколол Жаиму ладони. В нем, видимо, были крохотные кромочки — он цеплялся за одежду и не давал упасть. Жаим сел под углом к двум другим, оставив Тате Кагу и Брендона лицом друг к другу.

Некоторое время никто не нарушал молчания. Жаим оценил вежливость Тате Каги: пригласив их к разговору на твердой поверхности, он сделал уступку их привычке к силе тяжести.

Панарх заговорил первым:

— Когда я был мал, я запустил призрака в дворцовый компьютер, чтобы помучить кое-кого. Он никогда не являлся открыто, а маячил где-то на периферии зрения.

Тате Кага улыбнулся, но промолчал.

— Мне кажется, что на Аресе меня преследуют тем же манером — но не призрак, а кто-то другой. Мы с тобой встретились в ночь переворота: Вийя видела тебя в ДатаНете; Товр Иксван тоже общался с тобой. Я редко вижу тебя лицом к лицу, но ты маячишь на периферии моего зрения.

— Что-то вроде надоедливой мухи? — Нуллер засмеялся — звук был точно шорох гальки по дну сухого оврага.

— У меня не было причины так думать, пока я не посмотрел чип об Энкаинации, который привез на Арес ларгист Ранор. Перед смертью он отдал чип Фиэрин, а она — мне.

Тате Кага невозмутимо кивнул. У Жаима заявление Панарха вызвало многочисленные отзвуки. Он видел этот чип и помнил неизвестного нуллера, который вылетел в окно при взрыве ядерного устройства, но считал, как и все остальные, что тот нуллер, кем бы он ни был, погиб вместе с другими, кто был тогда в Зале Слоновой Кости.

Но если это Тате Кага присутствовал на Энкаинации, он должен был знать о Шривашти, Й'Талобе и аль-Гессинав — тем не менее он молчал. Даже когда они замышляли лишить Брендона власти. Даже теперь, когда Арес близился к катастрофе. А недонесение об измене — тоже преступление.

Нуллер, не отвечая на невысказанное обвинение Панарха, махнул высохшей рукой в сторону экранов, где медленно менялись лица.

— Как тебе нравится моя комната для медитаций?

Брендон посмотрел, и фокус его взгляда переместился: теперь все лица смотрели на него, а он на них.

— Я знал их всех, — сказал Тате Кага. — Одни оставили после себя памятники — в камне, металле, в человеческих душах. От других не осталось ничего, кроме слабого эха в ДатаНете. — Нуллер, оттолкнувшись от платформы, медленно взмыл в воздух. — И все они умерли, развеялись, как пыль на ветру. Я не мог этому помешать.