– Это еще вопрос, кем мы станем, если выберемся живыми. Русскими? Немцами? Американцами?

– Кем хочешь. Я буду как воск.

– Когда я думаю о тебе, такое сравнение не приходит на ум.

– Могу стать американцем. Свистеть и жевать резинку.

– Когда-то ты хотел жить, как индейцы.

– Теперь поздновато, но ковбоем можно.

– Веревку в руки и верхом?

– Перегонять скот. Или остаться здесь. Разъезжать по автобанам, карабкаться по Альпам.

– Стать немцем? Это легче.

– Действительно легче?

– Ты не сможешь стать американцем, если не бросишь курить.

– Это можно, – заверил Аркадий, закуривая очередную сигарету. Он выдохнул, разглядывая дым.

Вдруг он погасил об пол сигарету, приложил палец к губам и махнул рукой, чтобы она отошла в сторону. В одно мгновение он понял, что дым колышется из-за того, что из-под двери сквозит. Тянуло с лестничной клетки, хотя если бы он не лежал на полу, то не почувствовал бы сквозняка.

Он приложил ухо к полу. Выходит, он еще годился в индейцы. Услышал в прихожей скрип ботинок.

Ирина стояла у стены, не пытаясь спрятаться или сжаться.

Аркадий смотрел на свет, падающий из-под двери на саквояж. С одного конца светлая полоска постепенно сходила на нет.

Он вдавил живот в доски пола. Будь он более тощим, прополз бы под дверь. Посмотрел на Ирину. Ее взгляд – словно руки, оберегающие от падения со скалы.

Дверь распахнулась. Хлынул свет, и порог переступила знакомая массивная фигура.

– Петер, так можно нарваться на пулю, – сказал Аркадий.

Петер Шиллер ногой отшвырнул сумку. Увидев Аркадия, он сердито засопел.

– Здесь что, стрельбище?

– Мы ждали других.

– Не сомневаюсь, – Петер посмотрел на Ирину. Она выдержала его взгляд. – Ренко, у нас здесь по всему Берлину бегают русские. В центре «Европа» два убитых мафиози. Их зарезал кто-то, похожий на вас. Что у вас со спиной?

– Поскользнулся, – Аркадий встал и закрыл дверь.

– Аркадий был со мной, – вмешалась в разговор Ирина.

– Как долго? – спросил Петер.

– Весь день.

– Лжете, – отрубил Петер. – Идет война между бандами, не так ли? Бенц связан с одной из них. Чем больше я узнаю о Советском Союзе, тем больше убеждаюсь в том, что идет бесконечная война между бандами.

– В некотором смысле так, – согласился Аркадий.

– Сегодня днем вы говорили, что даже не знаете эту женщину. А вечером она выступает вашей свидетельницей, – Петер принялся ходить в комнате. «Габариты и энергия у него, как у Бори, – подумал Аркадий, – но в нем больше вагнеровского: Лоэнгрин, который по ошибке оказался не в той опере».

– Где Бенц? – спросил Аркадий.

– Удрал, – ответил Петер. – Час назад сел в самолет на Москву.

«Неплохо подгадал, когда покинуть Берлин. Может, он сбрасывает с себя личину Бенца, – предположил Аркадий. – Возможно, теперь Бориса Бенца никогда больше не увидят. Убрать Махмуда, конечно, куда важнее, чем цепляться за имущество немецкой „Фантази турз“. И все равно он был удивлен: Боря не из тех, кто упускает свое.

– Бенц сел в самолет вместе с Максом Альбовым, – сказал Петер. – Оба улетели.

– Макс сюда заходил, – заметила Ирина.

Аркадий вспомнил, что, прежде чем подняться на шестой этаж, лифт остановился на его этаже. Должно быть, Макс приезжал уложить вещи.

– Зачем ему ехать в Москву?

– Они полетели чартерным рейсом, – сказал Петер.

– Как им удалось в последний момент попасть на ночной чартерный рейс?

– В последнюю минуту там оказалось много свободных мест, – сказал Петер.

– Почему?

Петер поглядел на Аркадия с Ириной.

– Разве вы не слыхали? Здесь что, нет ни радио, ни телевизора? Должно быть, вы единственные в мире, кто ничего не знает. В Москве переворот.

Ирина тихо засмеялась:

– Наконец-то.

– Кто захватил власть? – спросил Аркадий.

– Так называемый ГКЧП. Армия ввела технику. Это все, что известно.

Переворот был той самой предсказываемой катастрофой, которая стала давно ожидавшимся итогом русских страхов, и тем не менее новость потрясла Аркадия. Макс и Боря, должно быть, тоже были застигнуты врасплох.

– Зачем Максу понадобилось возвращаться в этой сумятице? – задал вопрос Аркадий.

– Какое это имеет значение? – ответила Ирина. – Важно, что они не явятся сюда.

– Так что эта штука вам больше не нужна, – Петер забрал у Аркадия пистолет-пулемет, подобрал с пола обоймы и сунул себе за ремень.

– Мы в безопасности, – сказала Ирина.

– Не совсем, – Петер взмахнул пистолетом, показывая, чтобы они перешли в угол. Аркадий тоже подумал, что они в безопасности, но Петер лишил их этой иллюзии.

В комнате было по-прежнему темно. На фоне окон Петер видел их лучше, чем они его, но Аркадий разглядел поданный им знак не шевелиться. В прихожей открылась дверь лифта. Ирина схватила Аркадия за руку. Петер знаком приказал им лечь на пол, потом резко повернулся и выстрелил сквозь дверь.

«Скорпион» стрелял не особенно громко, хотя 7,62-миллиметровые пули прошили сухую штукатурку, словно бумагу. Петер двинулся вдоль стены, поливая огнем на уровне пояса и перезаряжая на ходу. Пара очередей высекла искры из гвоздей. В холле в ответ раздались ругательства и возгласы замешательства. Петер расстрелял вторую обойму на уровне колен. Кто-то за стеной наконец понял, что происходит, и выстрелил в ответ. В комнату влетел и разлетелся вдребезги кусок штукатурки размером с блюдце. Петер воспользовался светящейся дырой как мишенью. Он повернулся спиной к стене, вынул пустую обойму и вставил последнюю. С внешней стороны стену дугой насквозь прошили пули. Петер подошел к верхней точке дуги, направил ствол вниз и открыл огонь, стоя на расстоянии согнутой руки от стены в окружении лучей света. В ответ на одиночный выстрел он шагнул в сторону, снова занял стойку, приложил ствол к дыре и расширил ее четырьмя выстрелами. Он поставил указатель на одиночные выстрелы и стал слушать стоны, затем выстрелил сквозь стену в пол. Перевел на автоматический огонь и выпустил веером всю обойму. В течение десяти секунд Петер послал сквозь стену восемьдесят пуль. Направляясь к двери, он бросил «скорпион» и, на всякий случай, достал из кобуры свой пистолет.

Пистолет не понадобился. В прихожей растянулись четыре чеченца. Залитые кровью и обсыпанные штукатуркой, они, казалось, попали в производственную аварию. Петер ощупал каждого из них, одной рукой из предосторожности держа пистолет у головы убитого, а другой щупая пульс на сонной артерии. У двух убитых тоже были «скорпионы». «Скорпион» же им и воздал. В одном из них, смотревшем сквозь пыль мертвыми глазами, Аркадий узнал приятеля Али, который был с ним в кафе у Стены. Бено среди них не было.

– Когда я приехал, они были в машинах на улице, – сказал Петер. – По два в машине.

– Спасибо, – сказал Аркадий.

– Bitte, – с огромным удовольствием произнес Петер.

Люди не понимают, что происходит, когда просыпаются под звуки автоматических очередей. В районе города, где ведется большое строительство, первой реакцией бывает негодование буржуа по поводу того, что кто-то посмел нарушить закон и забить гвоздь до наступления рассвета.

Выйдя на улицу, Аркадий увидел далеко в конце Фридрихштрассе синие огни полицейских машин, приближающихся с отключенными сиренами, поскольку была глухая ночь. Они с Ириной прошли следом за Петером к его машине, стоявшей за углом. Запустив мотор, Петер стал слушать полицейские радиопереговоры.

Отозвавшимся полицейским, прежде чем обнаружить трупы, предстояло отыскать нужный дом и обыскать четыре этажа. Аркадий понимал, что, возможно, кто-нибудь из окна на противоположной стороне улицы заметил, как они выходили из здания, но что они могли сказать кроме того, что видели в темноте под углом с расстояния в несколько сотен метров двух мужчин и женщину?

Петер сказал:

– Ничего нельзя поделать с отпечатками пальцев и следами ног, они там по всей квартире, но их не так легко идентифицировать. Ваша подружка говорит, что не нарушала законов Германии, а ваших отпечатков вообще нет.