Хейзит провел на заставе недостаточно времени, чтобы знать по именам всех ее защитников. Тех троих, что увязались за ним сейчас, он видел несколько раз среди арбалетчиков донжона.

Вероятно, они каким-то образом услышали их разговор с Граки, потому что один все не унимался:

— Куда, куда ты идешь? Где мы можем спастись? Ты уверен? Нас наверняка убьют! Скажи, куда мы идем!

Остальные двое молча бежали следом, прикрываясь, как и Хейзит, щитами с обеих сторон. Одному из них стрела угодила в ногу, но он будто не чувствовал боли, твердо решив выжить любой ценой. Третий был слишком толст и высок, чтобы укрыться за круглыми щитами, больше смахивавшими в его случае на налокотники. Его безмерный живот колыхался под короткой кольчугой, щеки и шея лоснились от пота, но он только морщился, слыша шорох пролетающих мимо стрел, и даже не пригибался, словно сознавая всю тщетность попыток увернуться от них.

Путь от ворот до заветного амбара показался Хейзиту бесконечным. Амбар был на месте, однако крыша его в двух местах уже занялась и грозила в скором времени рухнуть на голову любого, кто осмелится войти внутрь.

— Нет, я не пойду туда! — взревел паникер. — Уж лучше пусть меня убьют здесь, чем я сгорю заживо.

Тем не менее он первый юркнул вслед за Хейзитом в задымленное помещение амбара и даже догадался упасть на четвереньки, чтобы дым не так сильно ел глаза.

Хейзит не сразу нашел то, что искал. По всей видимости, до них здесь уже побывал кто-то из эльгяр. Амбары нередко использовались как склад оружия. Ящики с провиантом были перевернуты, мешки с зерном вспороты, из опрокинутой бочки, как кровь, хлестало вино.

— Ищите подпол! — крикнул Хейзит, а сам бросился сдирать со стены потушенный факел.

Как странно, думал он, тыча факелом в дымящиеся балки крыши, горит все, кроме того, что должно гореть.

— Кажется, здесь, — закашлялся дымом раненный в ногу. Он лежал на полу и пытался просунуть руку под доски, придавленные пузатым бочонком. — Под ними пустота. Помогите же мне, тугодумы!

Паникер и толстяк дружно навалились на бочонок и откатили его в сторону. Под слоем соломы оказались не просто доски, а деревянная крышка люка. К счастью, никто не удосужился запереть ее на замок, и теперь беглецам не составило большого труда ее поднять.

На глазах потрясенного Хейзита крыша стала проседать.

Столб огня, обернувшийся бревном, саданул толстяка по затылку. Тот только крякнул и потер пятерней опаленные волосы.

— Сюда, быстрее! — донеслось уже из-под земли. — Я ничего не вижу! Я не ослеп? Огня, дайте огня!

— Тэвил! — выругался раненый. — Нужен огонь — лезь обратно! Откуда только такие болваны берутся…

Ему никто не ответил. Хейзит с горящим факелом в руке соскочил в приятную прохладу подпола и уперся в спину неизвестно как обогнавшего его толстяка. Тот, раскинув руки, ощупывал стены, словно до сих пор сомневался в возможности двигаться между ними и не застревать. Позади застонал приземлившийся на больную ногу раненый:

— Эй, впереди, пошевеливайтесь, а то у меня тут уже темечко дымится! — И добавил с невеселым смешком: — Надеюсь, закрывать за собой дверь мы не будем? В такой костер ни один шеважа не сунется.

Все четверо тронулись вперед по широкому, по низкому проходу, выкопанному первыми строителями заставы прямо в земле. Путь шел под уклон, и Хейзит сообразил, что таким образом они в какой-то момент должны будут оказаться ниже рва. А значит, на самом деле ход прорыли относительно недавно, поскольку сначала на этом месте возводились постройки и оборонительная стена, а уж ров появился примерно тогда же, когда и просека, отделявшая стены от леса. Хейзит размышлял об этом непроизвольно, как будущий строитель, хотя, наверное, в действительности он просто избегал мучительных мыслей о творившейся вокруг катастрофе. Крахе всего того, во что он верил, что и ему, и его спутникам еще вчера представлялось незыблемым.

Движение сзади замерло. Хейзит поднял чадящий факел над головой и оглянулся. Раненый сидел, ссутулившись, у стены и сосредоточенно пытался вытащить из ноги стрелу.

— Эй, не останавливайтесь! — донеслось из темноты впереди. — Дайте света!

Оказывается, толстяк тоже остановился и насупленно наблюдал за происходящим.

— Да погоди ты, Мадлох! — буркнул он, по-прежнему упираясь в противоположные стены руками. — Негоже человека вот так бросать.

— Идите, я сам справлюсь, — чуть не со злостью прервал его раненый. — Стрелу подцепить угораздило, мне и выкручиваться. Ступайте, не ждите.

Не обращая ни на кого внимания, Хейзит присел возле него на корточки и внимательно осмотрел стрелу, что вызывающе торчала прямо из ноги. Она вошла в плоть немного выше щиколотки, да так глубоко, что наконечника не было даже видно. Обыкновенная деревянная стрела с продольными красными полосками, какие отчего-то любят делать шеважа.

— Как тебя зовут? — спросил он раненого.

— Фейли. — Тот морщился, упорно дергая обеими руками за древко и причиняя себе лишнюю боль. — Я вас догоню.

— Так ты ее не вынешь, Фейли.

— Выну.

— Нет. Ее нужно не вынимать, а вырезать. И радоваться, если стрела окажется не отравленной.

— Что ты в этом смыслишь?

— Думаешь, раз ты умеешь с арбалетом обращаться, а я — подмастерье, то ты про стрелы больше моего знаешь? У меня мать еще не такие раны умеет выхаживать. Я видел, как она это делает. Нужно вырезать.

— Ножик дать? — поинтересовался толстяк.

— Нет, здесь мы только хуже можем сделать, — отмахнулся Хейзит. — Если грязь занесешь, потом всю ногу отрезать придется. Уж лучше потерпеть до замка.

— До замка я концы отдам, — закатил глаза Фейли. — Нет, идите, я ее как-нибудь все-таки выдерну.

— Не трогай! — повысил на него голос Хейзит, удивляясь собственной решимости помочь этому совершенно чужому человеку. — Хуже будет. Идти можешь?

— Да не знаю я! По земле вроде бы ничего шел, а тут эта гадина за стену цепляется, шагнуть не дает.

— Все понятно. — Хейзит с силой отвел дрожащую руку Фейли от стрелы. — Есть веревка или на худой конец тряпка подлиннее?

Тот отрицательно мотнул головой.

— Вот держи, — снова вмешался толстяк и протянул кожаный ремешок. Обрадовавшись такому подспорью, Хейзит не сразу сообразил, что это перемычка одного из щитов: силач просто взял и оторвал ее, как будто то была не кожа, а тонкая марля. — Еще дать?

— Должно хватить.

— Что вы тут затеяли, Исли? — В отсветах факела появилась недовольная физиономия.

— Да вот, стрелы вынимаем. Ты бы, Мадлох, пока суд да дело, сходил, проверил, все ли впереди чисто.

— Вот еще, буду я по подземельям один шататься! Без света никуда не пойду.

— Чем болтать языками, лучше нож дайте, — прервал приятелей Хейзит.

— Все-таки будешь резать? — обреченно вздохнул раненый.

— Нет. — Хейзит оценивающе взглянул на факел. — Вообще-то мог бы, но ты потом совсем идти не сможешь. Так что поступим проще. — Он крест-накрест туго перетянул кожаным ремнем щиколотку, осторожно подрезал древко и одним резким движением переломил стрелу. — Ну вот, теперь хотя бы о стены цепляться не будешь. Встать можешь?

Фейли попробовал. Бледное лицо его озарило подобие улыбки.

— Постараюсь до замка дотянуть. Видно, мать тебя и правда кое-чему научила. Ладно, пошли, чего уставились?

Исли посторонился, пропуская обоих вперед. Хейзит подставил Фейли плечо. Предложение было нехотя принято.

Мадлох не без удовольствия завладел факелом и теперь шел во главе маленького отряда, то и дело останавливаясь и недоверчиво оглядываясь. У Хейзита возникло подозрение, что они все трое, хотя и каждый по-своему, с такой неожиданной для себя готовностью взялись выручать нового товарища лишь затем, чтобы отвлечься от происходящего наверху. Счастье еще, подумал он, что воины отправляются служить на заставы без семей. Если бы он не знал, что сейчас его мать и сестра находятся под надежной защитой в замке доблестного военачальника Ракли, он бы вел и чувствовал себя совершенно по-иному. То, что где-то там, над головой, идет бой, вернее, избиение, кто-то с криком отчаяния гибнет под градом стрел, кто-то не менее громко радуется точному выстрелу — чудовищно и ужасно, однако эльгяр знали об опасности, на которую шли, когда давали присягу и отправлялись служить на лесную заставу вдали от дома и домочадцев…