- Это безобразие, так поступать со своими старыми товарищами. Как Леонид Ильич может так, эгоистично, безответственно и не по товарищески с нами поступить? Я это говорю, не для того чтобы осудить или критикую действия Генерального секретаря. Нет, вы же понимаете Константин Устинович? -
- Черненко замотал головой, что-то нечленораздельное сорвалось с губ.
- Хра…хвра…хватит. Я больше не хочу …слушать.
Михаил Андреевич судорожно сглотнул, по щеке потекла капля пота, в серо - голубых, почти побелевших глазах горел свет инквизиторских костров.
- Я хочу чтобы, мы по товарищески, по партийному, как коммунист коммунисту. Подсказали Леониду Ильичу, что такое изобретение, такое лекарство должно послужить делу всей партии. Всего коммунистического движения во всем мире. “Лекарство от старости” продемонстрирует всему миру все побеждающую силу нашей партии, ее рабочего класса и трудового крестьянства. Это будет еще одним свидетельством превосходства и возможности социализма. Только противодействие скрытых ревизионистов, маскирующихся под настоящих ленинцев, не дали Генеральному секретарю возможность поделиться, этим средством со своими верными товарищами по Политбюро. - Идеолог посмотрел выжидающе на Черненко. Тот стоял красный, тяжело и с усилием дышащий. Он засопел, хрипло вздохнул и дернулся, было к своей машине. Потом остановился, еле слышно, дрожащим голосом, заикаясь, ответил.
- Н…н…ну, если вы говорите, что просто по…по товарищески п…попросить. Тогда… да, я согласен. Как ни…нибудь, когда будет возможность. Если настроение будет у Лени хорошее, самочувствие…, время меня выслушать. - Говоря этих слова, Костя шаг за шагом пятился назад по направлению к машине. - “Господи, и зачем я послушал “серого кардинала” (так за глаза звали Суслова), ведь мне теперь конец. КГБ теперь наверняка обо всем уже знает. Андропов меня повяжет уже в машине - охрана вся его. Жил себе тихо, ездил на охоту, мог выпить рюмочку в обед. Перед сном съешь таблеточку и спи спокойно. А теперь все…”. - По лицу второго человека партии градом тек пот, глаза пучились, как у рака. Он хрипел как загнанная лошадь, и был на грани потери сознания. На странно ведущую себя парочку уже стали обращать внимание прохожие. Суслов судорожно, с неожиданной силой схватил руку Черненко. Бледный, потерявший свой обычный значительный вид. Каракулевая шапка - пирожок почти съехала на нос, перекосившиеся набок очки, на носу повисла капля. Правая калоша почему - то “отстала”, соскочив по пути с ноги. Суслов, быстро проглатывая слова, проговорил: -
- Да, да ког…воз…мож..ть, но вы понимаете как важно ….партии,… народа, ист…рия, соци..зм.- вдруг, судорожно со свистом втянув в себя воздух, проговорил:
- Попросите, если потребуется, умоляйте Леонида Ильича! Но нам, верным ленинцам и коммунистам нужна эта “чудо таблетка”. Мы имеем огромный опыт строительства социализма, еще столько можем сделать для партии и народа. Конечно, я понимаю, лекарство дорогое и нельзя пока сделать для всех. Мы будем первые. Вы, я и Генеральный секретарь. Хотя, наверное, Андропов уже это лекарство имеет. А вот достоин ли он его? Ладно, и пусть, потом разберемся. Сейчас главное нам его получить. - Напряжение для двух “стариков разбойников” было, наверное, чрезмерным. Они стояли, со страхом глядя глаза в глаза, крепко схватившись, друг за друга. В голове их синхронно билась мысль - что же мы наделали? Пролетавшая по набережной ворона блеснув на солнце графитным пером, “Юнкерсом” легла на “боевой” курс вдоль набережной Москвы - реки. На ужин, из мусорного бака ресторана “Пекин”, у птицы был роскошное пиршество - черви в сахаре и лягушачьи лапки в кисло - сладком соусе. Ужин “просился наружу”. Отбомбившись, ворона скрылась из глаз. Внизу два старика отскочили друг от друг, захлопали двери бронированных ЗИЛ - 117, машины резко рванули с места рандеву. Водитель стоявшего не далеко, в тени деревьев, желтого Запорожца закрыл крышку капота. Быстро прошел к водительскому сиденью, взял в руки рацию.
- “Орел”, “Орел” я “Селезень” прием….Слушаю “Селезень” - зашипело в эфире.
- Грибы в корзине, …грибы в корзине…Понял вас “Селезень” отбой.
Викторин расслабился, в кабинете было тепло и уютно.
Брежнев встает. Тягостное ожидание повисло в воздухе. У некоторых из присутствующих тревожно забилось сердце. Генеральный громко, резко, кто-то даже вздрогнул, сказал, как выстрелил -
- Юрий Владимирович! Готовьте на Колыме и Магадане лагеря. Если нужно, отремонтируйте старые. Не хватит - построим еще. - Андропов демонстративно, громко заскрипел ручкой - записывал.
Как под ураганом корабль, комната заскрипела и застонала. Многие побледнели, кто - то полез за валидолом. Чьи-то старческие руки выронили алюминиевый цилиндрик. В затихшей комнате, он громко, дробью рассыпался под столом.
- Что товарищи замерли?…Я вроде не волк и красной шапочки, здесь нет…
Мне по секрету шепнули, что удивляются товарищи моему преображению - помолодел Леонид Ильич.- Брежнев усмехнулся.-
С большими складками, и двойным подбородком Ильич похожий на мастиффа, достал из внутреннего кармана записку. Листок бумаги подрагивал. Ильич нахмурил брови, зашевелил беззвучно губами. Взглянул сквозь очки на замерших партийцев.
- Так вот видите, руки все так же подводят генерального секретаря.
- Хе…Хе - осторожно заулыбались старики - товарищи. Дружно сдвинулись стулья, зазвенели стаканы. Многие с видимым облегчением пили минералку.
… Вот.- Ильич потряс запиской.
- Я попросил составить списки….. Средний возраст членов ЦК шестьдесят один и семи десятка( ред.авт.) лет.
Брежнев растерянно оглянулся на секретаря Дорошеву
-Нет, это я не то зачитал… - И медленно, почти по слогам продолжил.-
-Шестьдесят один и ..семь десятых…Не пора ли дать дорогу молодым…а товарищи?… Многие члены ЦК пенсию давно выслужили. Напомню вам, что я сам уже предлагал отпустить Генерального секретаря на пенсию. Вы не захотели. Ну что же придется самому находить себе приемника..
-Ну что вы Леонид Ильич как можно, Дорогой Леонид Ильич, вы лидер партии, народ вас не поймет, вы нужны партии…- раздавалось со всех сторон.
-А вот анекдоты разные в народе, про меня. Я знаю - “ногавногу, сиськи - масиськи”. Слышали ?… Это как? Нет, товарищи и не уговаривайте. На этот раз я решил, поступить согласно партийной совести, выступая с принципиальных позиций. Политбюро орган коллегиальный, поэтому давайте обменяемся мнениями по этому вопросу…Ну я со своей стороны предлагаю кандидатуру товарища Андропова Юрия Владимировича. Вы его все знаете. И я ему доверяю. Работает он хорошо, можно сказать с “огоньком”. И успехи деятельности органов государственной безопасности тоже известны. Только просьба от себя лично - не забывайте товарищ Андропов о классовом самосознании масс. Помните для чего, все мы верные ленинцы труды совершали. Я говорю о нашей Великой Октябрьской революции. Смотрите, будьте бдительны. Не дайте всяким ревизионистам и оппортунистам, вместе с мировой буржуазией уничтожить дело Ленина и нашей партии… - Ильич быстро смахнул набежавшую слезу.
- И… мое тоже. Мои труды не провороньте. Если что, то и… построже надо. Революция, как учил нас Владимир Ильич, должна уметь защищаться. Прошу, начинайте прения…Смелее товарищи. Товарищ Суслов, может быть, вы начнете?
Встал Суслов. Взволновано протер носовым платком стекла очков.
- Правильно, Леонид Ильич! Я с вами полностью согласен. Давно пора. Именно так, по большевистски, по Ленински. Решительно, как учит нас Маркс и Энгельс. - Быстро взглянув в сторону Главы КГБ,
- Товарищи! В партию проникли оппортунисты, перерожденцы. Буржуазный ревизионизм побеждает. Искажается и подменяется учение основоположников марксизма. Враги партии и народа, - еще раз, со значением, посмотрел на Андропова. Тихим голосом продолжил, вдохновенно, с заразительной внутренней убежденностью.
- Скрываясь под маской реформаторов и лицемерно прикрываясь якобы заботой о развитии социализма, сбивают партию с верного курса. Они хотят осуществить свои планы: сначала подорвать, разложить изнутри, а потом, с помощью военной агрессии Запада, уничтожить Советский Союз, коммунистическую партию и советский народ. Только самое полное, не побоюсь этого слова, жестокое уничтожение всех врагов социализма принесет нам победу! - Голос “идеолога” звучал все тише и тише, из последних сил.
