— О, мне бы хотелось это знать,- еле ворочая языком, невнятно прохрипел один из них.— Это методисты. Поганые шпионы-методисты!

— Шпионы — вот они кто! — поддержал другой.

Третий мужчина схватил своего приятеля за полу его оборванного пальто.

— Всем известно, что они постоянно замышляют заговоры против короля Георга. Принц Чарльз сидит во Франции, через пролив, и только того и ждет, чтобы переправиться сюда, убить короля, а нас всех упрятать за решетку.

— А какое они имеют к этому отношение? — первый собеседник снова указал на тот дом.

— Не будь таким дураком, Джек,— ответил третий.— Всем известно, что этот Уэсли — переодетый католик. Он - один из лучших шпионов принца Чарльза.

— Ты хочешь сказать, что французы платят этим методистам?

— Конечно! Все об этом знают, кроме тебя, кажется. Давайте проучим их!

Пьяная компания быстро приняла это предложение и, спотыкаясь о кротовые кочки и кроличьи норы, через поле направилась к дому, чтобы осуществить свой злой замысел.

Тем временем в этом доме за столом сидело полдюжины человек. При тусклом свете свечи они читали. Вдруг в комнату, разбив окно, с грохотом влетел камень. Он попал в плечо одной из женщин и, рикошетом отскочив от него, задул свечу. На улице послышались грубые возгласы и смех. В комнату влетело еще два или три камня. Пока в собравшемся маленьком обществе методистов открыли дверь и снова зажгли свечу, голоса на улице стали стихать; как видно, невежественные пьяницы поплелись через поле обратно в деревню. При свете свечи методисты вернулись к чтению Библии, лежавшей на столе, и, преклонив колена, помолились.

Беда заключалась в том, что познания многих людей о деятельности методистов были построены на необоснованных слухах, и лишь немногие знали истинное положение вещей. Множество людей искренно, но по глупости верило, что методисты были шпионами молодого самозванца, вторгшегося в Англию в 1745 году. Судьи магистрата считали их нарушителями порядка и смутьянами из-за того, что они проводили многолюдные собрания под открытым небом. Ленивые, беззаботные священники способствовали натравливанию толпы на них, потому что проповедники-методисты обличали таких священников, предпочитавших выпить и поохотиться, чем заниматься своей работой—проповедовать и заботиться о приходах. Среди недоброжелателей методистов были и искренние, но консервативно настроенные люди, считавшие, что старые, уже устоявшиеся традиции англиканской церкви лучше и мудрее. Они не воспринимали многих нововведений методистов: служений на полях, рукоположенных проповедников, вечерних служений в простых домах. Эти приверженцы традиционной англиканской церкви не воспринимали самого Джона Уэсли и его последователей. А простые люди повсюду были безнадежно бедны, невежественны и грубы. После тяжелого трудового дня они валились от усталости с ног и либо засыпали в своих жалких лачугах, либо до беспамятства напивались в пивных. И только пожары, травля быков, петушиные бои заставляли их время от времени трезветь. Одурманенная алкоголем толпа безо всякой причины яростно нападала на проповедников-методистов. Случалось так, что человека злобно травили, словно быка, или бросали в пруд, или напускали на него собак, испытывая при этом наслаждение. Братья Уэсли и сами часто подвергались подобным грубым нападениям толпы.

Однажды в Лондоне Джон проповедовал ревностным слушателям на полях Коверлет. В отдалении он заметил нескольких подозрительных личностей, которые шептались и смеялись, явно что-то замышляя. Потом на какое-то время они скрылись из вида, но вскоре вернулись, пригнав стадо коров. Хулиганы старались подогнать их к собравшимся слушателям, но Джон с радостью увидел, что животные, убежав от преследователей, снова вернулись на пастбище. Тогда один из хулиганов нагнулся и что-то поднял с земли. На проповедника и его слушателей градом посыпались камни. Голос Джона ни разу не дрогнул, но вдруг Уэсли пошатнулся: камень попал ему между глаз. Он спокойно и мужественно вытер носовым платком кровь с лица и продолжил свою проповедь, будто ничего и не случилось, а нападавшие тем временем скрылись.

В Пенсфорде, что в центральных графствах Англии, Джону пришлось ближе столкнуться с недовольной толпой и с быком. На этот раз немного людей собралось его послушать. Уэсли позаимствовал в местной гостинице стол, поставил его посреди деревенской лужайки, взобрался на него и начал свою проповедь. Как только он заговорил, на лужайку ворвалась компания, знавшая о его приходе. Местные члены магистрата и священник заплатили этим людям, чтобы избавиться от Джона. Впереди себя наемники гнали разъяренного, перепуганного быка, направляя его на проповедника. Животное все время пыталось уклониться то вправо, то влево, и только раз ему это не удалось, и оно ринулось к своей жертве. Как только бык приблизился, Джон наклонился вниз и ловко повернул голову быка так, что тот пробежал мимо, даже не задев стола, а Уэсли как ни в чем не бывало продолжал свою проповедь. Попав впросак, злоумышленники пришли в ярость, ринулись к столу и, повалив его, разломали в щепки, пытаясь схватить проповедника, когда тот упал. Но пока они соображали, что делать дальше, друзья подхватили Уэсли и унесли его невредимого на своих плечах.

Несколько раз недоброжелатели Джона чуть не убили его. Так было и в Фалмауте, когда он отправился туда, чтобы посетить одну больную методистку. Стоило Джону войти в ее дом, как толпа стала колотить в дверь.

- Уходите через черный ход,— приказал он больной женщине и ее дочери. Когда они возразили ему и стали настаивать, чтобы бежал он, Джон подтолкнул их к двери.- Кто-то должен остаться и отстоять дом. Если они ворвутся сюда, увидят вас и обнаружат, что меня нет, они, вероятно, расправятся с вами,— сказал Джон.

Едва они успели убежать, в передней части дома раздался сильный треск. Входная дверь была высажена, и на лестнице послышались шаги.

— Что же нам теперь делать, сэр?

Обернувшись, Джон с удивлением обнаружил, что в доме осталась девочка-прислуга. Он уверенно улыбнулся и сказал:

— Молиться, дитя мое.

— А не лучше было бы вам убежать? — со слезами спросила она.

Джон прислушался к шуму в коридоре.

— Сквозь эту толпу? — усмехнулся он.— Думаю, это будет не так просто. Нет, нужно молиться, чтобы Бог утихомирил их.

Девочка отметила, что молитва Джона была очень личной и, совершая ее, он даже не опускался на колени. После молитвы Уэсли деловито снял со стены большое зеркало, чтобы его не разбили.

По вымощенной булыжником мостовой из порта бежало полдюжины моряков, покинув свое судно, бросившее там якорь. Они не знали, что здесь происходило, но им показалось, что это что-то захватывающее.

— Что случилось? Кто там? Убийца? Ломайте дверь! — голоса моряков выделялись на фоне общего шума. Дверь с треском поддалась, и Джон оказался перед собравшейся в коридоре толпой.

— Что вам угодно? - спросил он,— Я вам сделал что-то плохое? Или, может быть, вам? — он взглянул на одного из толпы, но тот отрицательно покачал головой,— А, может, вам? — он вышел вперед, и люди расступились перед ним. На улице он увидел остальных людей.

— Вы позволите мне сказать вам что-то? -спросил он.

— Пусть говорит! - закричали матросы, стоявшие в дверях. Они были покорены храбростью этого тихого, скромного человека.— Давайте послушаем, что он скажет!

Поскольку табурета не нашлось и стать было не на что, Джон, окруженный толпой, заговорил стоя на земле. То с одной, то с другой стороны начиналась какая-то возня, и Джон заметил в толпе три-четыре хорошо одетых джентльмена, проталкивавшихся к нему. Вероятно, это были члены магистрата и священник. Похоже, что Джона собирались арестовать, но он продолжал свою проповедь. Люди настолько притихли, что его голос доносился до самого края толпы. Наконец, помолившись, он закончил.