Чтобы долго носили башмак

И Жанен, и Пьер, и Фирмен, и Жак,

Крепче бей — вот так!

Тук-так, тук-так!

Не теряя ни минуты, Клод подвязал фартук, выбрал пару колодок, поднял с пола отложенные ещё со вчерашнего дня тяжёлые, подбитые гвоздями башмаки и принялся за работу.

— Где хозяин? — спросил он у товарища.

— С утра не был. И, верно, не будет. Он велел Гюставу принимать заказы без него.

Мастерская помещалась на бойком месте, и заказчиков не приходилось долго ждать.

Первым в этот день явился высокий иностранец. Клод сразу его узнал. Господин Кууль жил по СО-

седству с мастерской. Ещё до войны Клод не раз относил к нему на дом починенную обувь.

Юноша припомнил, что в последний раз видел господина Кууля незадолго до начала осады Парижа немцами, семь месяцев назад. Иностранец собирался тогда уезжать из Парижа и расспрашивал Клода, как ему работается в мастерской, много ли он зарабатывает, когда и где научился читать и писать.

И с тех самых пор Клод чувствовал необъяснимую симпатию к иностранцу.

Кууль тоже узнал юного подмастерья, ласково кивнул ему головой и, сдавая обувь для починки мастеру Гюставу, сказал:

— Сделайте поскорее. И пришлите вот с этим мальчиком. Он знает, где я живу.

Заказ Кууля выполнял другой подмастерье. Едва он успел забить последний гвоздь, как Клод уже протянул руки за ботинками.

Иностранец ласково встретил Клода. Он даже не взглянул на башмаки и предложил молодому сапожнику сесть.

Клод осторожно присел на кончик мягкого стула.

— Что у вас тут происходило в последние дни? — спросил Кууль. — Я почти ничего не знаю. Я только что приехал.

Клод поделился всем, что знал. Внимательно всматривающиеся близорукие глаза Кууля, его добрая улыбка внушали Клоду доверие. Однако Клод не рассказал о том, что его больше всего сейчас тревожило.

— Скажи, не нужны ли тебе деньги? Может быть, надо помочь близкому человеку? Раненому или больному? Не бойся, скажи!

У Клода был большой соблазн взять деньги и отнести их Лагрене. У него чуть не сорвались слова: «Очень нужно!» Но он только плотнее сжал губы и повёл плечом. Этот жест можно было понять или как удивление и непонимание того, о чём идёт разговор, или как согласие.

Кууль взял со стола бутылку, протянул её юноше и сказал:

— Спрячь в карман! Один-два глотка этого целебного вина подкрепят любого больного, а особенно раненого. Вот и деньги… Возьми! Мало ли что случится! Они тебе пригодятся.

Клод невнятно пробормотал слова благодарности и засунул поглубже в карман деньги и вино.

Провожая его, Кууль сказал:

— Имей в виду, что ко мне полиция не смеет войти, я иностранец. Если ты с кем-нибудь захочешь ко мне пожаловать, милости прошу. Помни об этом.

Клод и тут ничего не сказал, нахлобучил на голову кепи и вышел.

Было совсем темно, когда Клод входил к Грио. Велик был его испуг, а затем удивление и радость, когда он выслушал от Денизы всю историю с шарфом депутата. Он не мог удержаться от искушения и одобрительно дёрнул за локон Жанетту, которая наряжала Жакелину в новое голубое платье. Малютка была так поглощена этим занятием, что даже не обратила внимания на озорство Клода.

Клод рассказал своим новым друзьям о Кууле и в доказательство истинности своих слов показал вино и деньги.

Грио задумался:

— Судьбу Лагрене ему доверить рискованно.

Разве только в самом крайнем случае. Может, это шпион, как знать!

— Нет, он в самом деле иностранец. Он и прежде плохо говорил по-французски. Я его давно знаю, — возразил Клод.

— И всё-таки он, может быть, шпион, — настаивал Андре. — Выпытает у тебя всё, что ты знаешь о коммунарах, и выдаст.

— Но как же быть? Ведь Лагрене нельзя оставить в саду.

— Вот что, дружище, — сказал после минутного раздумья Андре. — Будь что будет! Ещё не было случая, чтобы кто-нибудь из семьи Грио пошёл на попятный. У нас уже побывали жандармы. Авось больше не придут. Ночью отправляйся за Лагрене и приведи его сюда.

— Это другое дело, — сказал Клод, просияв. — Сюда недалеко. Он дойдёт.

— Иди, не теряй времени, — заторопил юношу Андре и бросил беглый взгляд на жену.

Дениза ничего не сказала, только положила руку на плечо мужу.

Лагрене очень обрадовался Клоду, но наотрез отказался перебраться к Грио:

— Нельзя подвергать такой опасности целую семью!

Он взглянул на сильно поношенные башмаки, штаны и блузу, которые прислал ему Грио, и улыбнулся:

— А вот подарок этот мне пригодится. До среды ещё есть время. Добудь мне горсточки две сажи, метёлку и небольшую лесенку. Я вымажусь сажей, возьму в одну руку метёлку, в другую — лесенку и

пойду по дворам, как заправский трубочист. Кстати, я когда-то был трубочистом.

— Да какой же из вас теперь трубочист! Куда вам лесенку тащить! Вам надо сил набраться, чтобы ноги передвигать! — Тут Клод вспомнил о другом свёртке, который принёс вместе с одеждой Грио и положил под куст. Для Лагрене сейчас самое время подкрепиться!

Увидев в руках мальчика бутылку вина и деньги, Лагрене удивился:

— Откуда такое богатство?

— Это мне дал один заказчик, иностранец.

Удивление Лагрене возросло ещё больше:

— Расскажи-ка, из какой страны явился к тебе этот волшебник? Тут что-то неспроста!

Клод рассказал о своём знакомстве с Куулем и о последнем с ним разговоре.

— Кууль — ты сказал?

— Да, Кууль.

— Мартин Кууль?

— Да-да. Именно так и написано было в квитанции: Мартин Кууль… Но откуда вы его знаете? Клод широко раскрытыми глазами глядел на Лагрене.

— Знаю, друг мой, и он меня знает.

— А можно ли ему довериться?

— Не беспокойся! Это верный человек. Его прислал Карл Маркс. Ты о нём слышал?

— Никогда не слыхал. Кто это?

— Маркса знают рабочие всего мира и считают своим учителем. Это он им объяснил, как надо бороться за свои права.

Клод с любопытством придвинулся к Лагрене.

— Богачи живут привольно, в роскоши и без забот, — продолжал депутат, — а рабочие недоедают, недосыпают, все их силы уходят на тяжёлый,

изнурительный труд. Безропотно терпели бедняки свою горькую долю. Долго верили они хозяевам и священникам, будто так уж заведено раз и навсегда, что одним полагается жить в довольстве, а другим в нищете и что ничего изменить нельзя. А Маркс объяснил, что изменить можно и должно.

— Вот и Коммуна хотела всё изменить! — вырвалось у Клода.

— Верно ты понял, Клод! Коммуна как раз и начала изменять жизнь, налаживать её по-новому.

Лагрене задумался. Как рассказать в двух словах Клоду обо всём, что сделали Маркс и его друг Энгельс? Ведь это они в своих книгах объяснили, что всем, кто трудится, надо объединиться, отобрать у помещиков землю, у капиталистов — фабрики и заводы, и самим ими управлять. Они создали союз рабочих всех стран — Интернационал, следили за борьбой коммунаров, помогали им советом и делом. А теперь, когда коммунары оказались разгромленными, спасали через верных людей тех уцелевших членов Коммуны, которых ещё можно было спасти.

— Но почему версальцы оказались сильнее нас? — нетерпеливо нарушил молчание Клод.

— К сожалению, — задумчиво ответил Лагрене, — версальцы одолели нас, потому что Париж был отрезан от всей остальной Франции и крестьяне, которых больше, чем всех фабрикантов, попов и землевладельцев, не пришли нам на помощь. Недаром Маркс говорил, что без крестьян мы успеха не добьёмся. Враг оказался сильнее. Но не унывай, Клод! Ведь Коммуна — только первый опыт. Ты счастливец! Тебе довелось увидеть, как парижские рабочие первые в мире попробовали создать новую жизнь…

Лагрене снова умолк и так углубился в свои мыс-

ли, что, казалось, совсем забыл о существовании Клода.

— Ну, как же нам теперь быть? — нерешительно напомнил о себе Клод.

— Как быть? — повторил Лагрене. — Продолжать борьбу, действовать. И даже сейчас — действовать! Беги скорее к Куулю! Доверься ему во всём! Он нам поможет!