Подъехал Андрей.  Мой единственный, дорогой друг из прошлой поры. Он неслышно подошел, подал руку для рукопожатия. Я привстал навстречу, правой кистью руки сжал его прохладную ладонь, левой рукой обнял за плечи.

--Вот ты и дома плохой парень! – ухмыльнулся он.

--Дома! Громко сказано,-- засмеялся я.

Я так соскучился и был  рад лицезреть Левинзона,  что Андрей  немного опешил от силы  обхвативших его рук.

--Эх, Андрюха,--шептал я, удерживая в объятиях друга,--наконец-то свобода. Ты стоишь рядом,--отпускаю я руки от Левинзона.-- Заказываю ароматный кофе, заедаю вкуснейшим тортом, музыка, молодежь, одетая по моде,--я определенно взволнован от нахлынувших чувств.-- Ты не представляешь какой это кайф, ВОЛЯ.--А запах сахарных свежеиспеченных кренделей,--я втягиваю показательно ноздрями воздух.

--Одним словом кайф.

--Куда мне представить,--немного саркастически говорит Андрей,-- ходка длинною  в семь лет. Давай присядем.

 Я шлепаюсь на твердый стул.  Андрей неторопливо снимает плащ и вешает на металлический крючок вешалку, торчащую из желтой стены. Присаживается, задвигает большой кожаный портфель под стол.

--Отлично выглядишь,--пускаю комплимент.--Костюм, прическа,  щетина трехдневка. Тебе идет.

--Ты тоже ничего,--режиссирует он серьезность на лице.

--Ага, для зоны видимо супер! -- хихикаю я, принимая тонкую шутку Левинзона.

--Почему у тебя нет мобильного телефона? Я бы  предупредил, что задерживаюсь,--вопрос звучит малость с упреком.

 --Мне не нужен телефон,--равнодушно отвечаю я.--  Некому звонить. – в упор гляжу на Левинзона.

-- И самое главное некуда спешить!--смеюсь.-- Поэтому опоздал, так опоздал, -- глотаю уже остывший кофе. --Я же время даром не терял, внимательно изучал  сегодняшний мир.

--Как тебе он? -- Андрей машет рукой официантке.

--Эх, Левинзон,--восхищенно,-- он прекрасен. Я наслаждаюсь. Порой накатывает, будто вчера только родился. Состояние несдерживаемого полета.

--Замечательно Антонио, что ты в прекрасном настроении, --Левинзон радуется.--  Думал хуже пойдет твоя адаптация на воле.

 --Нормально, нормально,-- подтверждаю я великолепный свой настрой,--белый свет принял меня.

Подошла официантка тоненькие ножки в черных колготках.

-- Закажешь? -- не заглядывая в перечень кушаний, интересуется Андрей.

--Нет спасибо Андрюш.  Сыт уже,--подчеркнуто похлопываю я себя по животу ладонью, демонстрируя пищевое насыщение.

Левинзон просит овощной салат и стакан морковного сока. Официантка записывает в  малюсенький блокнот блюда, переспрашивает для подтверждения заказа, получив положительный ответ, удаляется мелкими шажочками  в сторону «Staff».

--Рассказывай Антош! Как ты?--Левинзон утыкается в меня внимательным взглядом.

--Спасибо Андрюх, что не отвернулся,--хлопаю дружески Левинзона по плечу.--За заботу о матери спасибо. Спасибо тебе друг,--замолкаю. Нет слов, чтобы выразить благодарность Левинзону. Он поступал как настоящий друг в отношении меня.

-- Брось ты. Спасибо! Брякнешь тоже,--удивленно.-- Ты мой друг! Ты  иначе  сделал бы?

--Нет,--без раздумий отрезаю,  закуриваю сигарету.--Но, из кучи друзей ты единственный кто не  кинул меня. Остальные разбежались  тараканами по щелям.

--Видимо у них были   причины поступить так. Не держи зла,--благодушно оправдывает  он моих «друзей».

--Я не испытываю злобу ни к бывшим  партнерам, ни к друзьям,-- выпускаю струю сигаретного дыма вверх. Поток невидимого воздуха, перемешанный с облаком сизого табачного дыма, бьет о белый потолочный светильник, медленной бесформенной массой расползается краями потолка.

--Не мудрено,--призадумывается Левинзон,-- тюрьма изменяет людей. Сколько я видывал человеческих трагедий за адвокатскую практику,--прискорбно делится он.

--Согласен,--упавшим голосом подтверждаю,-- тюрьма меняет человека.  Причем радикально. Тем, кем ты был  до зоны,    ты уже не будешь,--тушу сигарету о пепельницу.

--За «колючкой» разрушаются жизненные принципы или  появляются у сидельца,--развиваю выбранную тему.--  На зоне ты можешь стать полным дерьмом в человеческом плане или укрепиться духом.

--Отбывая первый срок,--чуть нервничаю. Опять непростые воспоминания, связанные с тюрьмой встают перед глазами.--Осужденные кто съезжает с катушек, а кто  проявляют моральную устойчивость.

--Неоднократно лицезрел картину. Как гора мышц с гонором падало говном ниц. Воля слабая оказывалась под напором зоновских обстоятельств,--выражаюсь предельно ясно, чтобы донести мысль до Андрея.--Наоборот хлюпик мизинцем пальца зашибить. Стойким оловянным солдатом переносил тягости, выпавшие на его долю. Не  вставал на колени ни перед кем и не перед чем в минуты дикой душевной боли, давления на психику начальства тюрьмы или мелких хулиганов сидельцев.

Официантка приносит кушанья. Заботливо расставляет перед Левинзоном.

--Если что-то захотите дополнительно заказать, зовите. Приятного аппетита, -- желает милой улыбкой девушка. Покидает нас.

-- Давай сменим тему,-- настойчиво обращаюсь я.--Тюрьма прошлое,  пришитое крепко к сердцу, но есть потребность в будущем.

Андрей  непротивится, растерянно пожимает плечами, улыбается: -- Предлагай парень.

Человеческое любопытство чистой воды берет верх над безразличием к моим бывшим корешам. Да, я хочу узнать, что стало с Гаврюшей, Бовичем и Ко.

После моего задержания осенью 98 года, Гаврюша и Бович свидетелями резво давали против меня показания на суде. Сливали, предавали партнеры Антона Кнутикова на всю катушку. Чувствовался безукоризненный ментовской стиль работы с подопечными Колошенко. Давление шантажом поставило  Гаврюшу и  Бовича перед ясным выбором, реальный тюремный срок напару с Кнутиковым, либо вольная житуха с денежным прикупом от совместного дела с ментами по продаже «экстази».

--Ты не в курсе о Гаврюше, Бовиче, Колошенко?

--Гаврюша на лечении в психиатрической больнице, Бович в Израиле живет, -- сообщает невозмутимо Андрей.

Меня  нынешние пристанища старых «приятелей» не дивят.

--Мы «дружно» шли кривой, криминальной дорожкой. Если вовремя не соскочить с темы контрабанды. Расплата придет. Кнутиков как самый борзый попал в тюрьму, Гаврюша слабый на голову загремел в психушку, Бович ушлый тип сквозанул в Израиль. Даже не знаю, кому повезло больше,--шуткую я.

--Андрей слушай с Гаврюшей понятно! У парня последний год перед моей посадкой психика по швам трещала. Бович, почему в Израиль свалил?—удивляюсь я.

-- Когда тебя закрыли в тюрьме. Бович с Колошенко подвязаться пытался торговлей «экстази». Бович же, по сути, единственный кто в теме был дел империи зла Антона Кнутикова, -- Андрей повествуя, разворачивает столовые приборы, аккуратно завернутые в бумажную салфетку. --Ты не против?--пальцем указывает на салат Андрей.

--Не обращай внимания на меня, кушай. Приятного аппетита.

Андрей неторопливо цепляет вилкой огурец.  Несколько секунд  рассматривает тонкий ломтик, наверное, о чем-то раздумывает. Убрав овощ в рот, неторопливо пережевывая, говорит далее.

--Деталей не знаю. Кипишь серьезный стоял от их разборок. Всех на уши умудрились поставить: бандитов, ментов, ФСБ, чуть ли не военных с пожарными. Москва наркоторговая гудела с полкода. Наркодилеров зажали один за другим. Потом затихло. Я от знакомого услышал об отъезде Бовича. Видать с Колошенко не договорился по бизнесу,--натужно выдыхает Андрей, делает глоток морковного сока.

--Ну да, ну да,-- обмозговывая сказанное Андреем, вторю я.

--Последнее,  что слышал о Колошенко,--Левинзон прожевывая помидорину.-- Из органов поперли твоего «защитника».  Он с сотоварищами решил розничную сеть магазинов по продаже электроники борзо на деньги выставить. Наехали в лобовую на коммерсантов. Один из собственников бизнеса друг детства замминистра МВД оказался. Дальше понимаешь расклад. Одно не понятно,--мимика лица Андрея показывает непонимание.--Как вечно осторожный тип  Колошенко не пробил дело с электроникой до конца. Видно верно поговаривают люди, что и на старуху бывает проруха, --Андрей  сжевав  несколько листов зелени, запивает соком, отодвигает тарелку с остатками салата.