«Добама Асиайон» противостояла не только британским властям, но и всем политическим партиям, вошедшим в Законодательный совет. Бирманские политики счи-тали такинов «бунтарями», «подрывателями основ», «темными личностями» и т. п. Однако опасения лидеров ГСБА и других партий, что такины станут серьезными конкурентами на выборах в первый парламент, оказались напрасными. Разногласия в среде такинов, принимать участие в выборах или бойкотировать их, привели к тому, что политическая группа «Комин-кочин», решившая от имени «Добама Асиайон» бороться за места в парламенте, слишком поздно приступила к агитации и выдвижению кандидатов и не смогла составить серьезной конкуренции старым партиям.

Первым крупным политическим выступлением такинов стал так называемый второй университетский бойкот в 1936 г.

В январе 1936 г. президент находившегося под контролем такинов Союза студентов Ко Ну выступил с критикой ректора и с протестом против антидемократических порядков в университете. За это он был из университета исключен. В защиту Ко Ну выступил студенческий журнал, главным редактором которого был студент Аун Сан. Аун Сан также был исключен из университета.

Обстановка в университете была накалена, и исключение Аун Сана стало последней каплей, переполнившей чашу. 25 февраля Союз студентов решил начать общую забастовку, руководили которой лидеры студенчества: Аун Сан, Ко Ну, Чжо Нейн и другие, большинство из которых впоследствии стали во главе национально-освободительного движения.

Бастующие студенты университета, требовавшие демократизации системы образования и восстановления исключенных, разослали гонцов в другие районы Бирмы с просьбой о поддержке. Вскоре к ним присоединились студенты и школьники большинства учебных заведений страны. Симпатии бирманской общественности к студентам выражались весьма недвусмысленно: холм у пагоды Шведагон, где располагался штаб бастующих, стал местом паломничества жителей Рангуна — студентам приносили пищу, одежду и деньги. Даже руководители умеренных партий, входившие в Законодательный совет, выступили в защиту студентов и создали свой комитет помощи бастующим. Ба Мо, в те дни министр образования, приезжал к студентам и вел с ними переговоры.

Как в начале века «башмачный вопрос», как в 1932 г. вопрос об отделении от Индии, так в 1936 г. студенческий бойкот всколыхнул всю Бирму и стал фокусом, в ко-тором отразились настроения в стране. И если умеренные политики, торговцы, верноподданные и чуть-чуть оппозиционные деятели Бирмы поддерживали студентов из-за того, что их поддерживали все без исключения бирманцы, то для бирманской молодежи, для передовой интеллигенции, для такинов студенческая забастовка была первым звеном в цепи выступлений против британской власти. В течение трех месяцев студенты оставались в центре внимания всей Бирмы. Наконец 10 мая бойкот был прекращен, так как Совет университета согласился пересмот-реть университетский устав, ввести представителя Союза студентов в свой состав и принять обратно исключенных.

Победа студентов привела к выполнению их требований; победа такинов, стоявших за спиной бастующих, выразилась в сдвигах в политической жизни страны. В мае был создан Всебирманский союз студентов, вскоре объединивший 35 местных студенческих союзов страны. Всебирманский союз студентов находился иод влиянием та-кинов и быстро превратился в крупную и активную организацию, о чем свидетельствует хотя бы то, что на его вторую конференцию в 1937 г. приезжал из Индии лидер Индийского национального конгресса Дж. Неру.

Студенческие лидеры, выдвинувшиеся во время забастовки, не только взяли в свои руки руководство Всебирманским союзом студентов, но и внесли свежую струю в деятельность такинов вообще. Именно у них были все данные для того, чтобы возглавить «Добама Асиайон» и национально-освободительное движение в целом. В среде студентов широко распространялись социалистическая литература и социалистические идеи, студенческие лидеры были знакомы и с историей революции в России, и с деятельностью революционеров в Индии и Китае и отлично понимали, что путь к свободе лежит не через беспомощный Законодательный совет и не через стихийные крестьянские восстания.

Выборы в первый бирманский парламент, который должен был начать работу с апреля 1937 г., состоялись в конце ноября 1936 г. В ходе предвыборной кампании большинство старых партий объединилось в аморфный «Союз пяти цветков». Союз выступал за проведение реформ, однако не помышлял об обострении отношений с администрацией. Союз был сильнее любой другой партии или организации в финансовом отношении (его поддерживали промышленники), однако лидеры его были к этому времени полностью скомпрометированы, а лозунги не пользовались популярностью. Реальными целями Союза было достижение максимального числа министерских и прочих постов.

Остатки ГСБА У Чит Хлайна, выступавшие за статус доминиона и отмену подушного налога, также оказались на позициях вчерашнего дня.

Партия «Синьега» («Бедняк») во главе с энергичным Ба Мо, сохранившая связь с деревней еще со времени выборов 1932 г., выступала с демагогической программой, насыщенной левыми («пролетарскими», по словам Ба Мо) лозунгами, в том числе требованиями бесплатного начального образования, свободного кредита, раздачи земли безземельным. Ба Мо снова прибегнул к способу, принесшему ему успех четыре года назад: обещать как можно больше, лишь бы пробиться в парламент. Следует учесть также, что, как'бы ни приспосабливался Ба Мо к действительности, как бы ни сотрудничал с англичанами, в отличие от воспитанных в Оксфорде политиков он оставался решительным противником английского господства. Пока на горизонте не было видно силы, способной противостоять англичанам, Ба Мо оставался в рядах легальной оп-позиции. Стоило англичанам через несколько лет столкнуться с Японией, и Ба Мо быстро перешел на прояпонские позиции.

Большинство мест в палате представителей досталось «Союзу пяти цветков». 16 мест добыла партия «Синьета», не обладавшая солидной финансовой поддержкой. ГСБА был вынужден довольствоваться 12 местами. Представлявшая такинов партия «Комин-кочин», поздно вступившая в борьбу, добилась трех мест. Но и этого было достаточно на первых порах — была получена трибуна для легальной критики правительства. В основном же «Добама Асиайон» осталась внепарламентской оппозицией, что сослужило ей добрую службу: лидеры такинов на том этапе никак не были связаны с администрацией, ни в какой степени не служили ей.

Во главе правительства, после яростной борьбы и торговли с другими партиями, вновь встал Ба Мо. После этого «Союз пяти цветков» распался, и Ба Мо оставался премьером до 1939 г. Вплоть до начала второй мировой войны парламент Бирмы был ареной драки за власть, за портфели, источником коррупции, интриг и мелких заговоров. Реальная угроза британскому правлению шла извне парламента.

Расцвет деятельности «Добама Асиайон» падает на конец 30-х годов, когда танинам удалось проникнуть в слои общества, ранее не охваченные политической деятельностью (например, к нефтяникам), а также сильно потеснить позиции партии «Синьета» и остатков ГСБА в деревне. Наиболее активной частью такинов оставались го-родская интеллигенция, мелкая буржуазия и, конечно, молодежь. Особенно это касается левых такинов, наиболее известным руководителям которых не исполнилось еще и 30 лет, а избранному в 1938 г. новому генеральному секретарю Аун Сану было всего 23 года.

Успехам такинов немало способствовала экономическая обстановка. С 1937 г. в мировой экономике наблюдался спад, в резгультате чего неустойчивая стабильность в сельском хозяйстве Бирмы нарушилась и обезземеливание крестьян продолжалось весьма интенсивно. В 1938 г. более половины земель в Нижней Бирме принадлежало помещикам, среди которых наиболее сильны были индийские четтьяры. В некоторых округах более 60–70 % земли перешли в их руки. Остальная земля была заложена и обременена долгами. Правительство Ба Мо не могло и не хотело менять сложившуюся систему аренды. Созданная под давлением общественности в 1937 г. комиссия по аграрному вопросу заседала почти до начала войны, однако единственным результатом ее деятельности был закон об аренде 1939 г., в котором содержался призыв к «справедливой ренте». А так как понятия справедливости у крестьян и помещиков разнились, сдвигов в положении крестьян не произошло.