При этих словах хозяин задрожал, осенил себя широким крестом и поклялся святой девой Марией давать гостю и ночлег и питание, а когда они пришли на постоялый двор, изо всех сил старался ему угодить.
Францу немного не доставало, чтобы прослыть заклинателем духов, ибо с этого дня призрак в замке больше не появлялся. Постоялец часто ночевал там, и когда один местный смельчак отважился составить ему компанию, его голова осталась нетронутой.
Как только граф узнал, что Красный Плащ больше не бесчинствует в его руммельсбургском замке, он очень обрадовался и приказал как можно лучше ухаживать за чужестранцем, изгнавшем духа.
Когда наступившая осень позолотила гроздья винограда и окрасила яблоки на деревьях, снова завились русые кудри Франца. Все его помыслы устремились теперь к Везерскому мосту, — туда, где, как обещал ночной брадобрей, незнакомый друг должен указать ему верный путь к счастью. Он завязал дорожный мешок, попрощался с хозяином, который вывел ему из стойла оседланного и взнузданного коня, — подарок графа, в знак благодарности за изгнание духа, и отправился в обратный путь. Вскоре, в прекрасном настроении, Франц въезжал в родной город, откуда уехал год тому назад. Он отыскал старую квартиру в узком переулке и стал жить там тихо и незаметно, осторожно выпытывая, как поживает прелестная Мета, и не вышла ли она замуж. На эти вопросы были получены успокоительные ответы. Удовлетворившись ими, Франц не отважился показаться Мете на глаза или хотя бы дать ей заметить своё прибытие в Бремен, прежде чем решится его судьба. Со страстным нетерпением, он ждал осеннего равноденствия, и каждый день казался ему годом.
Но вот наконец этот долгожданный день наступил. Накануне, в ожидании предстоящего события, Франц не мог сомкнуть глаз. Кровь кипела и билась в его жилах, как в ту ночь в руммельсбургском замке, когда он ожидал появления призрака. Чтобы не упустить незнакомого друга, Франц встал, едва забрезжил рассвет, и отправился на Везерский мост. Там было ещё пустынно и безлюдно. Несколько раз прошёл он в одиночестве по мосту в предвкушении радостного мгновения. А что, как не ожидание счастья, и есть настоящее счастье. Ибо не достижение желания, а несомненная надежда достичь его даёт человеческой душе полную меру наивысшего наслаждения.
Прогуливаясь, Франц думал о том, как ему предстать перед любимой Метой: будет ли благоразумным показаться ей сразу в полном сиянии света или выйти из темноты своего прежнего существования в утренних сумерках зарождающегося дня и постепенно обнаружить счастливое изменение в своём положении. Любопытство тем временем задавало Разуму тысячу вопросов. «Кто этот друг, которого я должен встретить на Везерском мосту? Может быть, это мой старый знакомый, забытый мною, после того как я разорился? Как он укажет мне дорогу к счастью? Будет ли этот путь короток или долог, лёгок или труден?» — на все эти вопросы Разум, как ни старался, ответа дать не мог.
Через час на мосту началось оживление. Появились конные и пешие; навстречу друг другу везли товары купцы; обычный наряд нищих и назойливых попрошаек занял свои посты, чтобы собирать контрибуцию с добродетельных прохожих, — тогда о работных домах и приютах для бедных мудрая полиция ещё не думала.
Первым из этой когорты оборванцев, кто обратился за милостыней к приветливому молодому человеку, в весёлых глазах которого светилась радостная незатухающая надежда, был отставной солдат на деревянной ноге. Грудь его украшали воинские медали, полученные им за храбрость в сражениях за отечество с правом просить милостыню, где только ему вздумается. Как хороший физиономист, он с большим успехом занимался изучением психологии людей на Везерском мосту, так что редкая его просьба оставалась без ответа. И на этот раз проницательный взгляд не обманул его, — радужно настроенный мечтатель охотно бросил ему в шляпу блестящий ангельский грош.[202]
В первые утренние часы, когда работают главным образом трудолюбивые ремесленники, а знатные горожане ещё предаются ленивому покою, Франц не очень-то и ожидал увидеть обещанного друга. Он не искал его среди людей низшего сословия и сейчас не обращал особого внимания на прохожих. Но в час, когда начали открываться городские учреждения и приступили к работе суды, когда бременская знать в великолепных чиновничьих мундирах направилась в ратушу и наступило время открытия биржи, он весь был внимание и ещё издали всматривался в каждого вступающего на мост. И если ему навстречу шёл степенный, солидный человек, кровь в его жилах ускоряла бег при мысли, что, может быть, это и есть хранитель обещанного счастья. Так один за другим проходили часы. Солнце поднималось всё выше и выше. Близился полдень. Шум постепенно смолк. Наступило затишье и на мосту, а ожидаемый друг всё медлил. Франц снова остался один, если не считать нищих, сервировавших холодный обед, не покидая своих постов. Он с удовольствием последовал бы их примеру, но у него ничего с собой не было, кроме нескольких яблок, которые он только что купил, чтобы перекусить на ходу.
Всему обществу нищих, обедавших на Везерском мосту, бросилось в глаза, что кого-то поджидавший молодой человек с раннего утра ничем не был занят и ни разу ни с кем не заговорил. Приняв Франца за праздношатающегося бездельника, они, хотя и успели убедиться в его добросердечии, всё же не упустили случая между собой посмеяться над ним, в шутку прозвав его «Смотрителем Моста». Но физиономист с деревянной ногой заметил, что лицо добряка не такое весёлое, каким оно было утром. Парень, казалось, о чём-то серьёзно раздумывал, надвинув на глаза шляпу. Движения его стали замедленны; он продолжал жевать огрызок яблока и словно не замечал этого. Хромой психолог решил извлечь выгоду из этих наблюдений. Быстро приведя в движение обе ноги, — свою и деревянную, он направился на другой конец моста, чтобы подстеречь там мыслителя и, сделав вид, будто впервые обращается к нему, ещё раз попросить милостыню. Эта уловка удалась ему наилучшим образом. Погружённый в мысли философ не обратил никакого внимания на нищего и, чтобы отделаться от него, машинально сунул руку в карман и бросил ему в шляпу монету.
После обеда люди снова заполнили мост. Долгое ожидание незнакомого друга утомило Франца, но, несмотря на это, надежда не покидала его. С напряжённым вниманием, он продолжал всматриваться в лица проходивших мимо людей, подходил близко к каждому новому прохожему и всякий раз ждал, что вот сейчас кто-то из них дружески обнимет его, но все безучастно шли своей дорогой. Большинство совсем не замечало Франца, а некоторые лишь лёгким кивком головы отвечали на его приветствие.
Солнце клонилось к закату. Тени стали длиннее. Толпа на мосту уменьшилась, и нищие мало-помалу стали расходиться по своим углам. Уныние и глубокое разочарование овладели душой Франца, когда он увидел, что обманулся в своих ожиданиях, и прекрасные перспективы, рисовавшиеся ему утром, к вечеру исчезли без следа. Он был близок к отчаянию и уже подумывал, не броситься ли с моста в Везер, но мысль о Мете удержала его от этого шага. Франц решил подстеречь Мету на следующий день, когда она пойдёт в церковь. Ему хотелось, пусть на мгновение, увидеться с ней, чтобы в последний раз запечатлеть её прелестный образ, прежде чем он навсегда остудит свою горячую любовь в холодных водах Везера.
С этими мыслями расстроенный Франц собрался было покинуть мост, когда навстречу ему опять попался отставной солдат с деревянной ногой. От нечего делать, солдат строил различные предположения насчёт молодого человека, непонятно зачем с раннего утра и до позднего вечера отстоявшего вахту на Везерском мосту. Он даже задержался дольше обычного, чтобы узнать, чего же ждёт здесь этот парень. Долгое ожидание только сильнее разожгло любопытство солдата. Не выдержав, он решился наконец спросить его самого об этом.
