Есть люди, которые считают, что обращение президентов охладит дебаты в кампусах. Но верно как раз обратное. Их обращение, а также заявление президента Гарвардского университета Лоренса Саммерса о том, что кампания по бойкоту является по сути антисемитской, вызвали здоровую дискуссию.
Президент Саммерс приложил максимум усилий, чтобы предельно ясно показать, что критика Израиля не является антисемитизмом, ни по сути, ни по умыслу. Насколько мне известно, никто не пытается подавить критику в адрес Израиля, или в адрес нынешнего правительства, или прекратить поддержку идеи палестинской государственности и прав человека.
Но что действительно является антисемитизмом, это выбор еврейского государства как единственного объекта отчуждения, бойкота, осуждения в ООН или других санкций, с учетом гораздо более высокого уровня соблюдения Израилем прав человека, чем в любой другой стране на Ближнем Востоке и в большинстве стран мира, и невзирая на этот факт.
Конечно, возможно, что некоторые из подписавших петиции о бойкоте и отчуждении не считают свои действия антисемитскими. Они могут не знать о том факте, что их используют враги Израиля, которые пытаются лишить легитимности и разрушить единственную в мире еврейскую страну. Недавние кампании за бойкот и отчуждение выросли из двух более ранних кампаний, которые, без всякого сомнения, были мотивированы желанием ликвидировать еврейское государство. Первая — это арабский бойкот, который продолжался много лет и в конечном итоге был преодолен. Вторая — ныне опровергнутая резолюция Организации Объединенных Наций, в которой сионизм приравнивается к расизму. Сегодняшние усилия приравнять Израиль к господствовавшему в Южной Африке режиму апартеида также потерпят поражение, потому что эта аналогия очевидно ложная. Цель этой кампании на самом деле состоит не в том, чтобы добиться введения бойкота, а скорее в том, чтобы ввести в заблуждение малообразованных, молодых и впечатлительных студентов колледжей и уверить их в том, что Израиль принадлежит к числу самых активных нарушителей прав человека в мире, невзирая на его в целом превосходный уровень соблюдения прав человека и его большую озабоченность сведением к минимуму числа жертв среди мирного населения, даже ценой большого риска для собственных солдат, которым приходится вести бои «от дома к дому» в застроенной местности, вместо того чтобы добиться цели с помощью бомбардировок, которые используют многие другие страны, в том числе наша собственная. Тот факт, что Израиль — это единственная страна на Ближнем Востоке, где имеется свобода слова, независимая судебная система и реальные шаги в сторону равноправия женщин и гомосексуалистов, — все это игнорируется в попытке изолировать Израиль. Невежество может быть причиной нетерпимости, но ему нет места в университетских кампусах.
Аморальная кампания, ведущаяся в кампусах против евреев, которые поддерживают Израиль, должна быть растоптана на поле идей. Письмо президентов является важным компонентом этой борьбы с нетерпимостью. Слишком много хороших людей хранят молчание перед лицом антисемитизма. Пришло время встать и сказать свое слово.
Благодаря всеобщему осуждению, которому была подвергнута антиизраильская петиция о бойкоте, стало ясно, что ни один из крупных американских университетов не рассматривает идею бойкота Израиля всерьез. Те же, кто инициировал эту кампанию, безусловно, были осведомлены об этом факте. На самом деле бойкот не был главной их целью. Их истинная цель состояла в том, чтобы ввести в заблуждение и неверно информировать студентов всего мира относительно соблюдения прав человека в Израиле. После того как большая часть подписей уже была собрана, Ноам Хомский фактически признал это, когда сообщил гарвардской публике, что хотя он и подписал — между прочим, в числе первых — антиизраильскую петицию о бойкоте, но на самом деле он против бойкота Израиля! Хомский сказал: «Я против и много лет был против; в реальности я один из главных многолетних противников кампании бойкотирования Израиля и вообще кампании за академические бойкоты»[446]. Он также заявил, что эта кампания «неверна в принципе» и «беспринципна»[447].
Когда Хомского спросили, зачем же он подписал петицию о бойкоте, раз уж он такой принципиальный противник бойкотов, известный лингвист объяснил: «Не стоит ожидать от каждого, кто подписал петицию, чтобы он был готов согласиться с каждым словом и даже с какими-то частями документа, если основная мысль верна и достаточно важна для него»[448]. Но безусловно, основная суть петиции — это бойкот; по крайней мере, для большинства из тех, кто согласился подписать ее. Но не для Хомского, чья тайная задача состоит в делегитимации Израиля с помощью распространения ложной информации — и он не поделился ею с другими подписавшимися. Он сохранил свое несогласие в тайне от большинства подписавшихся до тех пор, пока не было собрано большое количество подписей.
Хотя Хомский фактически назвал призыв к бойкоту «большой ошибкой», он не стал — как это сделали сейчас многие профессора — отзывать свою влиятельную подпись, поскольку он полагает, что сущностные требования верны. Но верны ли они? Внимательное чтение самих претензий показывает, что они фальшивы — даже если не сравнивать Израиль с другими странами.
Петиция требует, чтобы Израиль вел себя в соответствии с Резолюцией ООН № 242, Докладом Комитета ООН против пыток 2001 г., Четвертой Женевской конвенцией и Резолюцией № 194 в том, что касается прав беженцев. Очевидно, большинство из подписавших эту петицию, в том числе, по последним данным, 130 действительных членов факультетов Гарвардского университета и Массачусетского технологического института, не знают того факта, что Израиль уже исполнил или согласился исполнить каждое из условий, оговоренных в этих документах.
Резолюция Организации Объединенных Наций № 242, одним из составителей который был крайне либеральный судья Артур Гольдберг (я работал у него судебным клерком), не призывает Израиль вернуть все территории, захваченные во время оборонительной войны 1967 г. Компромисс, достигнутый тогда в Совете Безопасности, заключается в том, что Израиль должен отдать «территории» — то есть большинство, но не все — в обмен на полное прекращение всех претензий или состояний войны со стороны арабских стран. Резолюция, предложенная Советским Союзом и его странами-сателлитами, согласно которой Израиль должен был уйти со всех территорий, не была принята.
И судья Голдберг, и лорд Каррингтон из Великобритании, основные авторы принятой в итоге резолюции, недвусмысленно заявили, что она не подразумевает отказа от «всех территорий», признавая, по словами лорда Каррингтона, что «было бы неправильно требовать от Израиля вернуться к границам 4 июня 1967 г., поскольку эти границы были нежелательными и искусственными»[449]. Единственные две страны, которые могут выполнить условие, необходимое для возвращения захваченных территорий — а именно полное прекращение всех состояний войны с Израилем, — это Египет и Иордания.
Как было отмечено выше, Израиль до последней пяди вернул территорию, отвоеванную у Египта, когда Египет отказался от ведения военных действий, а Иордания отказалась практически от всех притязаний на землю, которую сегодня оккупирует Израиль. Небольшой участок, на который претендовала Иордания, был возвращен ей, как только она заключила мирный договор с Израилем, а крошечный кусочек земли, по поводу которого велся спор между Египтом и Израилем, был передан в третейский суд, и Израиль вернул его Египту, когда судья вынес решение в пользу Египта.
Более того, в 2000 г. в Кемп-Дэвиде и Табе Израиль предложил отказаться от 94–96 % спорных территорий на Западном берегу и в секторе Газа и согласиться на образование палестинского государства. Это предложение, вкупе с возвращением территорий Египту и Иордании оставило бы во владении Израиля маленький осколок от земли, о которой идет речь в Резолюции № 242 (кроме Голанских высот, которые Израиль предложил вернуть в обмен на мир с Сирией). Это, вне всякого сомнения, полностью соответствует букве Резолюции № 242 со стороны Израиля. Но реджекционистские арабские страны и организации не исполнили Резолюцию № 242 и продолжают сохранять состояние войны с Израилем. Однако петиция о бойкоте не предусматривает никаких условий в отношении этих стран, многие из которых также получают помощь со стороны США и инвестиции из Гарварда и других университетов.
