* * *

Я вскарабкалась по приставной лестнице, спущенной нам сверху, взглянула на Селезнева и обалдела. Неужели лицо может так измениться всего за несколько дней? Человек передо мной походил скорее на старшего родственника Селезнева, чем на самого идальго. Темные провалы глазниц, складки у рта, нездоровая бледность... И только смешливые огоньки в зеленовато-карих глазах неоспоримо свидетельствовали, что передо мной - прежний Дон.

- Ну как, искательница приключений? - спросил он, улыбаясь. - Может, теперь ты наконец угомонишься?

- Плохо же ты ее знаешь! - пропыхтел, вылезая из подвала, Прошка. - Эта особа не угомонится даже на Страшном суде. Архангелу Михаилу не хватит всего небесного войска, чтобы призвать ее к порядку во время оглашения приговора.

Я бы ему ответила, но заметила в сторонке незнакомца. Внешне он походил на Антошку из мультика - такой же рыжий и конопатый, но лицо у него было бледное и потрясенное, словно он видел не меня, а старуху в саване и при косе.

- Ох, так это я вас подбила картошкой! - воскликнула я, увидев, что он прижимает ладонь к скуле. - Извините, ради бога, но мы ждали злодеев, а не спасителей.

- Все нормально, - каким-то безжизненным голосом ответил рыжий. - Я не в обиде.

- Познакомьтесь. - Дон обнял меня за плечи и подтолкнул к своему спутнику. - Это знаменитая Варвара, а это - Николай. Только благодаря ему мне и удалось вызволить вас так быстро.

- Быстро? - выступая вперед, возмутился Прошка. - Да еще пара часов, и вызволять было бы некого!

- А это Андрей, или Прошка, как называют его друзья, - представил Дон.

- Очень приятно, - пробормотал рыжий, явно привирая. Выражение его лица красноречивее всяких слов говорило о том, что он предпочел бы никогда в жизни нас не видеть. Впрочем, взглянув на Прошку, я подумала, что могу понять чувства Николая. Лохматый, чумазый, с грязными разводами и засохшей коркой крови на лице, мой друг определенно не способен был радовать глаз эстета. Если и я выглядела подобным образом, то Николай, должно быть, решил, что его знакомят с парочкой бесов, удравших из преисподней.

- Ну что, поедем домой? - спросил Дон. - Сандра и компания наверняка сходят с ума от беспокойства.

Он закрыл крышку погреба, а Николай выключил свет. Мы с Прошкой вышли в сени опостылевшего дома, а оттуда на улицу. У меня перехватило дыхание от морозного воздуха и ослепительно желтого солнца, сверкающего на бородавчатой поверхности льда, сковавшего лужи. В нескольких шагах от крыльца горделиво стоял "вольво", и солнце щедрой рукой золотило его серебряные бока. А дальше, за машиной, ледяная колея дороги неспешно сбегала с пологого белого холма к огромному открытому пространству замерзшей воды с темной кромкой леса на далеком-далеком берегу.

- Где мы? - спросила я, обернувшись.

- На Вуоксе, - мрачно ответил Николай.

Оценив состояние Селезнева, как "смертельная усталость", я настояла на том, чтобы вести машину позволили мне. Николай привычно скользнул на соседнее сиденье, а Дон с Прошкой устроились сзади. Дон нажал на кнопку телефона, но установить связь отсюда не удалось.

- Рассказывайте! - потребовал он, пока я вела машину по лесной грунтовке.

И мы с Прошкой, поочередно перебивая друг друга, охотно поведали о выпавших на нашу долю мучениях. Теперь, когда все осталось позади, наша история сама собой трансформировалась в героическую эпопею с элементами комедии. Однако Николай, сидевший справа от меня, похоже, был не склонен веселиться. С каждой минутой он становился все угрюмее, и временами мне казалось, что я слышу зубовный скрежет. Странное поведение нашего спасителя заинтриговало меня до невозможности. Но когда мы закончили рассказ и я хотела потребовать, чтобы Дон изложил свою часть истории, выяснилось, что идальго клюет носом. "Ладно, не буду его мучить, - решила я. - Рано или поздно все тайное станет явным, как и было обещано".

Мы давно выехали с грунтовки на шоссе. Сосны и огромные валуны подступали к самому асфальту. Время от времени я поглядывала в зеркало и улыбалась. Прошка, ласково обнявший Селезнева, положил его голову себе на плечо и тихо посапывал, прижавшись щекой к вихрастой макушке. "Права была Сандра! Стоило нам только влипнуть в историю, а Селезневу явиться на выручку этаким рыцарем на белом коне (ну, или на серебряном "вольво" - какая, в сущности, разница?), и, по крайней мере, у одного упрямого осла предубеждение против него исчезло без следа. Может быть, ради этого Сандра и вызвала Дона, презрев условности?"

Солнце, краснея на глазах, быстро катилось к горизонту. На востоке зарождался лиловый сумрак. Он разбухал, как тесто на опаре, потихоньку прокрадывался в салон через правое окно и ложился резкими тенями на хмурый профиль моего соседа. Николай упорно смотрел только вперед и молчал. Я уж подумала, что он так и не произнесет ни слова за всю дорогу, но где-то через полчаса езды он вдруг повернул ко мне голову и попросил:

- Чуть дальше поверните, пожалуйста, не на Петербург, а направо. У меня дела в Лей-по-Сто, а оттуда я доберусь на электричке.

- Где-где?

- Ах да, вы же не питерские. Я хотел сказать - в Лейпясуо.

Я послушно сбросила скорость и повернула. Километров через десять слева потянулся берег большого озера, потом мы проехали мимо развилки на Выборг, пересекли еще одно шоссе и наконец затормозили невдалеке от станции. Николай открыл дверцу и, уже опустив ногу на асфальт, снова повернулся ко мне и сказал тихо и очень грустно:

- Вы замечательная девушка, Варвара. Я рад, что у вас все обошлось.

Я открыла рот, чтобы поблагодарить его, но он уже выскочил из машины, захлопнул дверцу и бросился к платформе. Я пожала плечами, развернулась и поехала к развилке.

"Чудной какой-то! Говорит, что рад, а выглядит так, словно его постигло большое горе. И ведь мы ни разу с ним не встречались, следовательно, я никак не могла настроить его против себя до такой степени, чтобы мое спасение стало для него личной трагедией". Я еще раз пожала плечами и мысленно переключилась на предстоящую встречу с друзьями. "Дон говорит, что они сходят с ума от беспокойства. Досталось же им за эти дни! Если они выглядят хотя бы наполовину так же скверно, как Селезнев, я лично поймаю Кошака с Акопяном и сверну мерзавцам шеи!"

Когда мы подъехали к дому Сандры, на улице уже совсем стемнело. Остановив машину, я потратила изрядное количество времени на то, чтобы растолкать Прошку и Селезнева. Но вот они, сонно хлопая глазами, вылезли из салона на мороз, и мы побежали к подъезду. Прошка, проявляя невиданную прыть, мчался впереди, только пятки в грязных носках мелькали.

- Спорим, я знаю, как встретит нас Марк? - сказал он, когда мы запихнулись в лифт и я нажала на кнопку шестого этажа. Прошка состроил мрачную физиономию и произнес брюзгливо: - "Явились наконец? Сколько можно ждать! Идите скорее на кухню чистить картошку!"

На звонок открыла Сандра. Она всех обняла и расцеловала, включая полусонного Дона, а потом крикнула в сторону кухни:

- Доставайте шампанское!

Радостно улыбаясь, в холл выскочили Леша и Генрих. Генрих, не найдя слов для выражения переполнявших его чувств, так хлопнул Прошку по плечу, что тот рухнул на галошницу и едва не раздавил ее своим весом.

- И ты, Генрих, туда же? - возопила жертва предательского нападения. Мало на мою голову бандитов и Варвары? Нет-нет, Леша, отойди от меня подальше! Если у тебя чешутся руки, тресни лучше Варьку, а я погляжу, как она даст тебе сдачи.

Леша кротко отошел в уголок и стоял там, расплывшись до ушей, все время, пока мы раздевались.

- Проходите на кухню! - пригласила Сандра, загадочно улыбаясь, словно нас ждал невесть какой сюрприз. Я предпочла бы сначала умыться, но, увидев выражение ее лица, не удержалась и сунула-таки нос на кухню. Там стояли ломившийся от еды стол и Марк. Марк скручивал проволоку с бутылки шампанского.