С.А. Котляревский и др. Ожесточенные бои здесь затянулись на неделю, после чего натиск противника был сломлен. На советской стороне активно действовал бывший масон Скворцов-Степа-нов, видный большевик. Ничего не дала эсерам и либералам попытка воспользоваться открытием Учредительного собрания 5 января 1917 г., манифестация в ее защиту была разогнана, а оно распущено.

Почти одновременно враги Советов, включая масонов, перенесли усилия по консолидации основного очага контрреволюции в казачьи области Дона и Кубани, где формировалась Добровольческая армия под командованием генералов Алексеева, Корнилова, Деникина. Вербовкой офицеров для тайной отправки на Дон занимался в Москве и Петрограде член бывшего Верховного Совета, кадет В.А. Степанов и отдельные «вольные каменщики». Керенский после провала наступления на Петроград бросился за поддержкой к донскому атаману Каледину, но тот даже отказал ему в приеме. Там очутился и записавшийся в казаки исключенный из партии эсеров Савинков, участник корниловского мятежа. Он был, естественно, радушно встречен бывшими царскими генералами. И по их поручению отправился в Москву стимулировать подпольную работу против большевиков, о чем речь позже.

На Украине еще в период господства Временного правительства образовалась частично автономная Центральная рада с подобием правительства в виде генерального секретариата, взявшая курс на постепенную независимость от России. При получении вестей о вооруженном восстании в Петрограде они заявили о взятии государственной власти на украинской территории. Местные большевики не сумели дать отпор самостийникам и ушли в тень. Центральная рада объявила создание Украинской народной республики при сохранении прежних социальных устоев. Генеральный секретариат возглавил местный социал-демократ Винниченко. Ведущую роль играл видный националист, масон Грушевский, председатель Рады, которая в целом стояла на эсеро-мень-шевистских позициях, разделяемых другим масоном С.В. Петлю-рой. Группа националистов, включая масонов, ориентировалась на Германию в ожидании благоприятного момента для учреждения гетманства под началом генерала П.П. Скоропадского. Из четырех бывших членов Верховного Совета от Украины Григоро-вич-Барский, Демидов и Штейнгель были кадетами, поддерживали формирование Добровольческой армии Алексеева-Корнилова с лозунгом единой и неделимой России, лишь Чебаков позднее примкнул к Скоропадскому. Как убеждаемся, их масонство мало помогало проведению общей линии.

Закавказье фактически отделилось от России, разделившись на несколько частей. Так, в Тифлисе действовал Закавказский комиссариат во главе с меньшевиком-масоном Е.П, Гегечкори, соратник его Чхеидзе возглавил сейм Закавказской Федеративной Демократической Республики, комиссаром внутренних дел Секретариата стал А.И. Чхенкели. Вся троица Верховного Совета ВВПР превратилась из меньшевиков в националистов. Наконец, мятеж атамана Оренбургского казачьего войска А.И. Дутова получил полную поддержку националистического правительства Казахстана Алаш-Орда во главе с масоном А.Н. Букейхановым. Они захватили Челябинск и еще несколько городов, освобожденных вскоре войсками красных.

Как свидетельствуют факты и документы, бывшие масонские руководители среди кадетов, эсеров, меньшевиков, энесов, вновь созданных организаций, предприняли в конце 1917 г. многочисленные попытки свержения большевистского правительства, развязав Гражданскую войну на стороне буржуазии и помещиков при опоре иа близкую им интеллигенцию, но потерпели поражение. Коренные причины этого состояли в отсутствии поддержки широких социальных слоев, требующих скорейшего выхода страны из войны и передачи земли крестьянам, а также в неспособности отстаивать свои цели в обстановке острой классовой борьбы и враждебности большинства населения. Лишь в Закавказье и на Украине были достигнуты относительные успехи благодаря умелому использованию националистических лозунгов, что противоречило всей сущности масонства. Углубление обнаружившихся ранее в его среде идейных разногласий привело теперь к расколу даже враждебных большевизму элементов, ибо антисоветская платформа не являлась надежным скрепляющим элементом для совместных действий.

Сложившееся у нас положение довольно объективно нарисовал в заметках для руководства от января 1918 г. начальник французской военной миссии генерал Ниссель. Касаясь «морального состояния России», он отмечал: «Характерная черта всего населения — желание мира любой ценой и беспредельное слабоволие, твердая решимость уклониться от любого сопротивления... Это большевиков к власти привело всеобщее стремление к миру, а не правительство навязало мир». Что же касается «просвещенных классов», почти общая «характерная черта: приход немцев приведет к восстановлению порядка: для собственников, знати, офицеров и т.д. возврат прежних привилегий; для торговцев — ожидание поступления немецких товаров, поскольку союзники не в состоянии прислать что-либо для интеллигентов, в прошлом поголовно революционеров. Лишь ничтожное меньшинство не разделяет настроений масс либо в силу искренней дружелюбности к Франции (Маклаков, Стахович, Милюков), либо патриотизма (Савинков), либо боязни слишком тяжелого германского ига, равно как и влияния последствий теперешнего предательства (страна, предав союзников, вряд ли найдет таковых в будущем). Но для большинства, столь бесхребетных как остальные, прежде всего необходимы спокойствие и внутренний порядок»²⁵⁸. Следовательно, страна жаждет мира, но Антанте на это наплевать, главное, соблюдение собстве1шых интересов.

Переходя к анализу правительства большевиков в Смольном, генерал считает его олицетворением Ленина и Троцкого с соратниками. Оба они «больные люди, причем первый честнее второго». Их желание — повсюду «разжечь социальную революцию й поссорить любой ценой союзников. Побудительным мотивом является ненависть к «буржую» и спесь, «более наглая у Троцкого». Отсюда вытекает следующее предложение. Хитро играя на честолюбии Ленина и Троцкого,-мы, возможно, сумели бы удержать их от чрезмерных уступок (немцам) и продолжить с ними комедию по германскому сценарию, нужно использовать их заявления для разжигания народного возмущения, целясь в их гордыню». После неутешительных выводов о положении на окраинах нашей страны Ниссель переходил к формулированию целей западных держав. «Воспрепятствовать немцам наложить руку на Россию, замедлить ее экономическую и военную эксплуатацию, что они пытаются сделать. Для этого оказывать содействие всем элементам порядка, работающим на нас, или же, напротив, поощрять элементы беспорядка и анархии, коли порядок восстанавливается в пользу противника. Следует сохранить присутствие в России, держаться там любой ценой как на Севере, так и на Юге. Избегать всего, могущего привести к разрыву». Подчеркивается, что «отношения со Смольным должны сохраниться при всех трудностях. Французская военная миссия располагает сейчас агентом связи, встречаюпцшся почти ежедневно с Троцким. А посольство в этом плане имеет меньше возможностей. И потому нужно всячески избегать предъявления ультиматума».

Тут придется вернуться к запискам Садуля, отметившим возвращение из Бреста по завершении первой фазы переговоров о мире с противником Троцкого «злым и подавленным», аппетит у пангерманистов непомерен, они хотят аннексировать «150 тыс. верст, требуют значительных экономических выгод». Нарком передал французу привезенную карту, на которой начальник немецкого штаба Восточного фронта генерал Гофман «собственной рукой провел роковую линию, которая разделит Россию пополам». Троцкий просил вернуть ему документ, показав Нисселю и послу Нулансу, что явно свидетельствовало о доверительности отношения к Франции и противоречило общепринятым порядкам сохранения конфиденциальности подобных документов, особенно при отказе союзников признавать Советское правительство. Далее последовали заверения в нежелании подписывать мир. Тогда остается священная война, мы ее объявим, но к чему придем. Настал, дескать, момент «союзникам решиться!». Однако даже Садуль полагал, что они ничего не сделают²⁵⁹.