Мистические братства мартинистов и рыцарей филалетов, возникшие, как мы видели, раньше, продолжали работы в избранных областях религиозной нравственности и оккультизма, не занимаясь политикой. Новых моментов в их деятельности не наблюдалось.
Начиная с апреля 1917 г., времени создания первого коалиционного правительства, военные и дипломатические представители держав Антанты считали верной своей опорой масонских политиков, оказывая им всяческую поддержку при трениях с другими группировками. Одновременно союзники пытались глубже разобраться в смысле всего происходящего. В этой связи любопытны заметки французского разведчика, капитана де Малей-си, имевшего широкий круг знакомств и контрагентов. В марте 1917 г. он докладывал в Париж: «Причины русской революции в главных чертах общеизвестны. Это единодушное осуждение императора и императрицы всеми слоями общества, от близких к престолу кругов до трудящихся классов. Слабость венценосца, преобладание царицы, давнее скрытое сопротивление абсолютизму и самодержавной власти, потребность в свободе и отказ ее даровать, всеобщее отвращение к стоящим у трона придворным, нехватка хлеба для рабочего населения, вызванная транспортным кризисом и углубленная войной, тайные происки Германии — таковы очевидные факторы, не замедлившие в подходящий момент вызвать взрыв».
И де Малейси продолжает: «Лидером искусно и давно подготовленного заговора был Гучков, поддержанный Техническими комитетами226 при содействии великого князя Николая Николаевича, охотно согласившегося на проникновение таких организаций в армию для ее снабжения. Менее открыто, но эффективно действовал генерал Алексеев по договоренности с большинством генералов, в том числе с Рузским и Брусиловым, не говоря о других, также предоставивших этим комитетам возможность проведения необходимой пропаганды в частях под их командованием. Алексеев уже давно контактировал с Гучковым, втайне содействуя всем своим авторитетом в армии ходу последующих событий. К тому же революция была осуществлена не самими революционерами, а монархистами, желавшими лишь отречения самодержца с установлением либеральной опеки при одном из великих князей в качестве регента». 18 мая 1917 г. наш француз сообщал о беседе с неким Черняевым227, видным деятелем одной из масонских лож, который сказал следующее: «Диктатура назревает, тесно связанный с Керенским, он был бы лично счастлив, если бы тот ее возглавил. Однако его поездка на фронт и впечатления о ней свидетельствуют о снижении его популярности, и о нем больше не думают. И вот взоры обратились на гражданское лицо, Гучкова, который отказался от примиренчества и видит спасение России лишь в твердой руке»228. Все-таки сперва выбор пал на Керенского, затем на генерала Корнилова, Гучков же был полностью оттеснен с политической арены.
Политические сражения в стране вокруг основных вопросов внутренней и внешней политики после возвращения В.И. Ленина в Россию развернулись между большевиками и их противниками либералами. В плане отношения того к масонству автор настоящей работы уже высказал свое мнение, которое сводилось к посвящению революционера в одну из парижских лож, где он не пошел дальше первой степени ученика при возможности сохранения прежних контактов. Обстоятельства приезда Ленина были неоднократно обследованы разведками и контрразведками многих государств, пытавшихся уличить вождя в получении немецких денег на разжигание революции в нашей стране. Аналогичные усилия предпринимает немало исследователей вплоть до наших дней. Тем не менее ни одним, ни другим не удалось собрать на сей предмет веских доказательств.
Гораздо менее известна одиссея Л.Д. Троцкого (Бронштейна), который из меньшевика, потом независимого социалиста трансформировался без видимых причин в пламенного большеви-ка-ленинца. Столь же сложным складывалось и его отношение к масонству, почти не интересовавшее ученых, хотя они проливают любопытный свет не только па этапы межпартийной борьбы в России, но и на широкий спектр международной жизни первой половины минувшего столетия. Противоречивые свойства его личности пытались объяснить то хронической болезнью (эпилепсией), то постоянным стремлением выделиться и даже добиться преобладания среди окружающих. Действительно, подобные особенности имели место, но далеко не только ими объяснялась его деятельность.
Главным противником Троцкий всегда считал И.В. Сталина, который, пожалуй, лучше других проник в смысл его комбинаций и стремился противостоять им, несмотря на явное покровительство Ленина, оказываемое бывшему противнику. Не столь давно была растиражирована у нас старая работа Троцкого «Сталинская школа фальсификаций». Однако внимательное ознакомление с бесчисленными творениями нашего героя в виде отдельных изданий и собранных в многочисленные тома произведений свидетельствует о превосходстве по части аналогичных упражнений политического и личностного характера.
Возьмем сперва ряд вариантов рассказа его о начале своей революционной деятельности. Из них вытекает несомненная причастность к работе давно исследованной организации Южно-русского союза рабочих в Николаеве, насчитывавшего 250 членов, где занимался печатанием на гектографе прокламаций и газеты, «разыскивал революционную литературу, занимался агитацией». А через несколько лет он напишет: «Мы вели кружковые занятия, устраивали небольшие массовки в лесах», потом признает, что «в сущности ни одной революционной книги не читал». Так как же он ухитрялся вести занятия в кружках и еще до ареста называл себя социал-демократом и работал в «духе классовой пролетарской борьбы»? Наконец, еще одно признание: «В 1896— 1897 гг. я был противником Маркса (которого не читал)». Это уже кульминация верхоглядства, которое Лев Давидович позднее тщательно скрывал. Приведенные самооценки вполне подтверждает его хороший знакомый, позднее меньшевик, Г.А. Зив, сообщая |>езкий отзыв его о марксизме как о «низменном учении лавочников и торгашей», себя же он в юности считал народником, любил «поучать других и повелевать ими»229. По многим свидетельствам, в марксиста его обратила невеста, потом супруга Александра Соколовская. Обвенчал их раввин в Таганской тюрьме Москвы, откуда молодожены отправились в сибирскую ссылку. Пробыл там Троцкий недолго и без сожаления оставил Александру с двумя маленькими дочками, совершив побег. Через Цюрих юноша отправился в Лондон для встречи с Лениным.
Одно время Троцкий тяготел к сторонникам последнего, завел полезные знакомства с лидерами социал-демократии, печатался в «Искре», но после 11 съезда РСДРП, расколовшего партию на две фракции, решительно примкнул к меньшевикам, принял активное участие в их борьбе против большевиков, правда, не надолго. Не все меньшевистские вожди отнеслись к нему дружелюбно, особенно неприязненное отношение всегда демонстрировал Г.В. Плеханов. Лев Давидович несколько отошел от своих сторонников, но связей с ними не порывал, объявив о «внефракционной» позиции, ибо озаботился нримерением враждующих сторон. Новый этап карьеры партфункциопера начался уже в первые дни русской революции 1905—1907 гг., когда тот пробрало! в Россию и наладил бесперебойный выпуск двух столичных газет меньшевиков. Несколько ранее он стал политическим единомышленником и другом Парвуса (И.Л. Гельфанда), выходца из семьи еврейского ремесленника Минской губернии. Будучи значительно старше очередного последователя, он после участия в нелегальных кружках Одессы эмигрировал в Швейцарию, в тамошнем Базельском университете получил степень доктора философии, перебрался в Берлин, вступил в Социал-демократическую партию Германии (СДГ1Г), через Каутского сблизился с ее руководителями, хотя и отличался от них радикальными взглядами, боролся против ревизиониста Бернштейна, печатался в центральных партийных газетах, писал брошюры, общался с русскими революционными эмигрантами, а также левыми социалистами Царства Польского Ю. Мархлевским и Р. Люксембург, чем обратил на себя благосклонное внимание Ленина.
