Небезынтересен пассаж статьи, касающейся основных международных противников. «Силы империализма, враждебные народам, идут против истории, против ее неумолимых законов и потому обречены на поражение. Стремясь преградить дорогу силами социализма, которым принадлежит будущее, империалисты всех стран, и прежде всего американские империалисты, с помощью своих оруженосцев, «ученых» лакеев и социал-предателей, отравляют сознание масс растленной буржуазной идеологией.
Чтобы продлить свое господство, они стремятся внушить массам лживую идею о мнимой «прочности» и «извечности» загнивающего капиталистиепского строя... Враги советского государства стремятся распространять, подогревать и раздувать всяческие нездоровые настроения, идеологически разлагать неустойчивые элементы нашего общества». Поэтому в свете «сталинских указаний» на советских историках «лежит обязанность смело и'беспощадно разоблачать реакционную, антинародную сущность империализма, обличать лживую империалистическую идеологию, пригвождать к позорному столбу фальсификаторов подлинной истории народов. Важную роль в разоблачении растленной буржуазной идеологии, реакционной сущности писаний современных лакеев империализма, прислужииков поджигателей войны призваны сыграть наши исторические журналы». Евреев и сионистов пока ославили в покое, намекнув на возможные удары по великодержавному русскому шовинизму. Материалы научного рупора отражали, конечно, директивные установки. И только по чистой случайности была опубликована большая рецензия на книгу американского профессора Ф.Д. Скотта «США и Скандинавия», мое первое выступление в научной печати (в соавторстве с В.В. По-хлебкиным).
В сентябре 1953 г. я поступил третьим секретарем в Архивное управление МИД СССР, позже стал и.о. зав. отделом Архива внешней политики России. Министром тогда являлся видный партийный и государственный деятель В.М. Молотов, управление возглавлял профессор В.М. Хвостов. Небольшой наш отдел ведал огромными фондами дипломатического ведомства царизма и Временного правительства, трофейными материалами из Германии и ее бывших сателлитов, а располагался па Б. Серпуховской улице в доме 15. Работники такого профиля мало ценились и отличались низким профессиональным уровнем.
Продолжая общение с сокурсниками, я как-то узнал от одного из них под большим секретом о прошлом его участии в состав-лешш описей иностранных документов Особого архива КГБ СССР, в том числе и масонского происхождения. Информация меня почти не заинтересовала, хотя надолго отложилась в памяти. Однажды в кабинете раздался телефонный звонок, и взволнованный голос уже знакомого читателю Н. Яковлева попросил о встрече.
После недавнего освобождения с Лубянки он мало напоминал уверенного в себе студента. В товарищеском разговоре Николай предпочел не касаться причин случившегося, сообщил о решении никогда не служить в каком-либо ведомстве, посвятив себя всецело научной деятельности. Затем по ходатайству какого-то академического института просил оказать содействие в ознакомлении с архивными материалами по истории США конца XIX в., что было мной охотно выполнено. В результате он вскоре опубликовал статью, оттиск которой подарил мне с теплой надписью. В дальнейшем нам встречаться пе довелось. От общих знакомых стало известно о его быстром продвижении на ниве американистики и о защите докторской диссертации в довольно молодом возрасте, что объясняли содействием КГБ.
В то же время я все больше разочаровывался в избранном амплуа. Угнетала глухая вражда коллектива на почве зависти к чужаку с ученой степенью и опала нового начальства управления, именуемого отныне Историко-дипломатическим. Пожалуй, единственной отдушиной являлось общение с учеными, осваивавшими в нашем читальном зале богатые исторические залежи. Там я встретил и будущую супругу, аспирантку Ленинградского университета М.Р. Арунову. После завершения рабочего дня обычно занимался собственной научной деятельностью. Итогом были две книги и несколько статей, касавшихся внешней политики СССР и отношений между Россией и странами Юго-Восточной Азии, включая Индию, Индонезию, Таиланд, Бирму. Подобная тематика все же представлялась мне недостаточно весомой для докторской диссертации, и я собирался заняться иными сюжетами.
В конце 50-х годов довелось близко узнать академика И.И. Минца, который сделался моим учителем и наставником. Этот замечательный человек внес крупный вклад в новейшую историю страны и международных отношений. Большевик с апреля 1917 г., он начал военную службу простым красноармейцем, а завершил гражданскую войну комиссаром 1-го Конного корпуса червонного казачества при командующем В.М. Примакове. Затем занялся наукой, сосредоточившись на комплексной проблеме Октябрьской революции, боевых операциях красных и белых, иностранной интервенции. При деятельном участии академика появились глубокие монографии о непролетарских партиях эсеров, меньшевиков, кадетов, о монархических движениях. Решил и я подключиться к такой тематике с целью создания обобщенной работы о внутренних противниках советской власти в союзе с западными державами.
Начальство тогда перевело меня в научно-исследовательский отдел Управления. Мысленно я вижу себя в большой комнате за столом у огромного окна, (.нрава трудится Людмила Гвишиани, но левую руку восседает строгая дама в очках, Г. Ерофеева, супруга видного дипломата и мать прославленного в наши дни писателя Ерофеева. Перед каждым лежат груды секретных архивных дел, откуда надо выписывать в особые рабочие тетради нужные сведения. Но заданию руководства МИД мы составляем аналитические обзоры отношений СССР и других держав. Весьма интересная, по изнурительная работа венчается фолиантом в 300— 400 страниц но каждому из периодов с охватом пятидесяти лет. В завершенном и отредактированном виде обзоры тянут на кандидатские, порой на докторские диссертации. Примерно за три года я выдал четыре подобных сочинения и написал несколько больших справок, .за что неоднократно премировался.
Начальству все-таки удалось избавиться от меня, организовав длительную командировку в качестве первого секретаря посольства во Вьетнаме, где я вскоре был назначен советником и пробыл там с 1963-го по 1965 г. Поскольку нет худа без добра, то я сумел завершить основную часть диссертации и подготовил для публикации две статьи. В далеком Ханое до нас дошла весть о смещении Хрущева и приходе к руководст ву партией и государством Л.И. Брежнева, вторым лицом после него стал А.Н. Косыгин. Приехав домой в очередной отпуск, я тяжело заболел и был оставлен на родине.
В ходе перестановки руководящих кадров пост председателя Комитета госбезопасности занял секретарь ЦК КПСС Ю.В.*Андропов, выдвиженец из рядов комсомола, успевший поработать в МИД и послом в Венгрии, где отличился при подавлении контрреволюционного мятежа 1956 г. Близко знавший его мой сокурсник Н. Яковлев пишет не без доли восхищения: «Был он политиком, по преимуществу мечтателем. Но в делах повседневных партизаном порядка и твердости. Не знаю откуда, от чтения или размышлений на основе наблюдений, Юрий Владимирович вы-
вел, что извечная российская традиция — противостояние гражданского общества и власти — в наши дни нарастает». Андропов неоднократно повторял, что «дело не в демократии, он первый стоит за нее, а в том, что позывы к демократии неизбежно вели к развалу традиционного российского государства». Сами по себе диссиденты не были злодеями, но в обстановке противостояния двух противоположных социальных систем «содействовали нашим недоброжелателям, открывая двери для вмешательства Запада во внутренние проблемы нашей страны»1.
Считая главной внутренней задачей борьбу с диссидентами, шеф КГБ воссоздал в системе своего ведомства 5-е управление во главе с генерал-майором Ф.Д. Бобковым. Через пятнадцать лет тот переметнется в стаи бывших противников и возглавит службу безопасности олигарха Гусинского. Андропов умело выдавал себя за демократа на словах, на деле же покровительствовал националистам от интеллигенции. В своем учреждении ограничился ликвидацией внутренней тюрьмы, куда перевел библиотеку и приблизил отдельных научных работников. Не без его подачи в системе Академии наук был основан Институт США и Канады, выполнявший также задания госбезопасности и военного руководства. Возглавил его любимый консультант Брежнева, срочно увенчанный лаврами академика мой сокурсник Г.А. Арбатов, который взял на должность заведующего сектором получившего некоторую известность трудами по американистике Н.Н. Яковлева.
