Охотники начали медленно покачиваться то в одну, то в другую сторону. Все быстрее кружился на месте Пам, и все быстрее раскачивались охотники. Постепенно все закружились в бешеном воинственном танце и остановились только тогда, когда Пам упал в изнеможении на землю. Придя в себя, Пам приказал зарезать для жертвоприношения корову и коня, приведенных из деревни.
Хуршид, с интересом наблюдавший за Памом, увидел его с серебряной чашей в руках у поваленной наземь коровы. Блеснул остро отточенный нож, и Пам подставил чашу под струю теплой густой крови, хлынувшей из шеи животного. Пам подошел с чашей в руках к деревянному изваянию с грубо высеченной головой и что-то негромко сказал. Потом обмакнул пальцы правой руки в кровь и обмазал ею губы, лицо и лоб изваяния. Чашку с оставшейся кровью он поставил прямо на землю. Обернувшись к сопровождавшим его охотникам, Пам закричал:
— Великий дух-хозяин принял жертву! Мы должны показать ему, что наши копья и луки не знают промаха, а капканы всегда надежны. Только хорошим охотникам он пошлет под удар своих зверей!
По знаку Пама охотники начали молчаливый танец. Хуршид с удивлением узнавал в движениях танцоров повадки лося, медведя, кабана. Некоторые изображали повадки птиц.
Прошло не больше часа, как жертвенные животные были освежеваны и котлы с водой набиты доверху большими кусками мяса.
Хуршид пересек поляну и остановился рядом с женщинами, среди которых стояла Нел. Они не могли принимать участия в совершавшихся здесь обрядах и смотрели на них со стороны. Нел вышла навстречу Хуршиду, и, схватившись за руки, они побежали к дальним кострам, на которых стояли котлы с жертвенным мясом.
Между тем охотники закончили свой танец и начали вырезать из кусков бересты фигурки различных животных. Ловко орудовали они ножами, вкладывая в это дело все свое умение и старание, и ставили на землю одну за другой фигурки лосей, медведей, пушных зверьков, различных птиц.
Опять Пам подал знак, и охотники начали новый танец. Только теперь они изображали, как выслеживают зверя и как подкрадываются к нему. Вот уже фигурки зверей совсем близко. Охотники вскакивают на ноги и пронзают их своими копьями. Промахиваться нельзя — иначе весь будущий промысловый сезон не будет удачи в охоте. Неудачников не оказалось, и воздух огласился ликующими криками.
Женщины позвали охотников к котлам. Несколько лучших кусков мяса отнесли к деревянному изваянию Великого духа-хозяина. Остальное разделили между всеми прибывшими на святилище. Отложили мясо и для тех, кто остался в деревне.
Домой возвращались в лесной темноте. Только месяц и звезды над головой указывали путь. Хуршид и Нел шли позади всех. Им было хорошо вместе. Нел хотела видеть юношу как можно чаще. Ей нравилось слушать его чуть гортанный голос, и она весело смеялась, когда он нечаянно перевирал слова ее родного языка. Она не скрывала своей привязанности к Хуршиду. При встречах она ласково гладила бронзовую от загара кожу его лица. Обычаи рода не препятствовали их любви, потому что Хуршид был чужеземцем.
Хуршид был готов смотреть на красавицу Нел не отрываясь. Она, смеясь, закрывала ладонью его глаза. Потом, затихнув, просила Хуршида рассказать о той далекой земле, из которой он прибыл с караваном. Хуршид рассказывал о больших городах Персии, о замке, в котором вырос, о своей матери. Нел никак не могла представить, как в одном месте могло жить так много людей.
— Где же они охотятся? — спрашивала она. — Ведь на всех сразу не хватит зверей.
— Они не охотятся, — серьезно объяснял Хуршид. — В городах живут ремесленники. Они изготовляют одежду, украшения, предметы из железа и продают их крестьянам. Крестьяне дают им за это хлеб, молоко, мясо.
— Наш кузнец тоже обменивает свои изделия в соседнем племени, — сказала Нел и обрадовалась найденному сравнению.
Иногда Хуршид разговаривал с Нел об их будущем. Нел не знала, что ему ответить. Она даже думать боялась о том, что настанет время сообщить деду о желании уехать с Хуршидом.
Зима сковала землю. Частые метели сменялись редкими затишьями, и снега выпало столько, что нельзя было и шагу ступить без широких охотничьих лыж, подбитых шкурой лося. Южанам понравился новый способ передвижения, и вскоре они могли бегать на равных с местными охотниками. У себя на родине Хуршид видел снег разве что на горных пиках и перевалах, а здесь, к его восхищению, снег покрыл все: землю, деревья, дома. Даже речку сковало льдом и занесло толстым слоем снега.
Хуршид узнал о чудесном свойстве снега сохранять следы даже самых малых зверьков и птиц и быстро научился разбираться в них.
Охотники жили теперь на зимниках, расположенных в центрах охотничьих угодий, принадлежавших роду Пама. Хуршид попал на одно зимовье с Ашиком. Зимние дни были коротки. Казалось, едва выйдешь из охотничьей избушки и, выследив зверька, начнешь преследовать его, как наступают ранние сумерки и синие тени на снегу становятся все гуще.
Особенно много охотники добывали белок. Маленькая лайка, всегда сопровождавшая Хуршида, находила их необыкновенно быстро. Обнаружив белку в ветвях ели или сосны, собака азартно лаяла, привлекая к себе внимание зверька. Белка с любопытством разглядывала ее и сердито цокала. В это время Хуршид подходил сбоку и, быстро прицелившись, выпускал стрелу с тупым наконечником. Оглушенная белка падала на снег. Порой ему удавалось принести за день не один десяток беличьих шкурок.
Причуды северной зимы приводили в уныние воинов из далекого Ирана. Метели бушевали иногда по нескольку суток подряд. Они не выпускали людей из зимовья. В такие дни хариджиты садились поближе к жарко пылающему в очаге огню и затягивали протяжные мелодичные песни.
Они пели о красоте родных гор, буйных реках с пенящимися водопадами, о весенних цветах, покрывающих луга горных долин. Местные охотники догадывались о том, что творится в душе их друзей, и сочувствовали им.
Сильным холодам не было видно конца. Хариджитам казалось, что жаркое солнце и лето никогда не вернутся. Но шли дни за днями, и зима, наконец, начала отступать. Солнце пригрело, почернел снег, и тоска по родине стала еще сильнее. Хариджиты с нетерпением вдыхали запахи весеннего ветра и мечтали увидеть родные долины и горы.
И все же пришлось ждать наступления лета: с большим грузом не проберешься по лесной чаще, и самым легким путем был путь вниз по реке Большой. Для этого надо было дождаться паводка и найти надежные лодки. Пам обещал купить их у соседнего племени.
Когда приблизилась пора расставания с лесной страной и ее гостеприимными хозяевами, Хуршиду стало грустно. Он чувствовал, что ему будет не хватать его новых бескорыстных и храбрых друзей. Зимой он окончательно договорился с Нел, что она отправится вместе с ним в его страну. Настало время сообщить об этом Паму.
Все их планы были нарушены неожиданным известием. Гонец сообщил, что вдоль реки движется вражеский отряд. Другая часть неприятельских сил на двух кораблях продвигалась вверх по реке Большой и грабила окрестные поселения. Было ограблено несколько поселений на земле племени Выдры, подверглись нападению поселения племени Кабана.
Горькая весть заставила Пама предпринять решительные действия. Старики, женщины и дети не могли оставаться в незащищенной деревне, и он приказал увести их вместе с домашним скарбом и скотиной в потайной лог, расположенный в глухом лесу. Потом Пам зашел в дом, снял со стены лук и колчан со стрелами, взял стоявшее рядом легкое копье. Оставалось спрятать на случай несчастья серебряную посуду, которой он сильно дорожил.
Пам сложил все сосуды в кожаный заплечный мешок и вышел из дому, направившись к длинному неглубокому логу невдалеке от деревни. В густом лесу было сыро и сумрачно. Под ногами пружинил мох. Небо закрывали вершины вековых елей.
За долгую лесную жизнь Пам привык ходить так, чтобы не оставлять за собой следов, и это могло сейчас ему пригодиться. Он подошел к разлапистой ели, скинул с плеч увесистый мешок. Вытряхнув из него груду серебряной посуды, Пам сложил в серебряное ведро четыре тарелки и поставил его между корнями ели, на склоне небольшой ложбинки. Затем он искусно замаскировал ведро ветками и свисавшими со ствола бородами мха-лишайника. Два других блюда Пам спрятал в одном шаге от ведра и прикрыл их сверху третьим блюдом, положив его вверх дном. Через несколько минут блюда исчезли под покровом мха.
