— Нет.
— Я думающего увезли…
— Господи, только не это!
Через несколько минут на телефон Воловца позвонил неизвестный:
— Своего брата хочешь видеть?
— Кто это?
— Не важно. Готовь полмиллиона баксов. Я вечером позвоню.
Если Воловец еще кого-то любил в этой жизни, это были его близкие — мать, отчим, сводный брат…
Последнее, что осталось.
Воловец не был судим. Биография его была внешне проста.
На студии он считался крепким директором картины. У него было полно корешей. Умел пить. Почему и попал в Госкино СССР.
Был дважды женат. Оба раза неудачно. Последняя его жена — актриса — играла в театре в Киеве.
В Киеве же рос его сын, школьник, воспитанный тешей. Говоривший на украинской мове.
Время от времени Воловец бросал все, летел в Киев.
В сущности, сам он был прост, предсказуем.
Сводный брат ничем не напоминал его — крутого, огромного, необузданного, сильного.
Застенчивый, внезапно вытянувшийся, тонкошеий, брат вращался в другом мире. Они бренчали на гитарах в подъезде, спорили — существует ли дружба между мальчиками и девочками или все исчерпывается сексом. Брат сдал по-честному в МВТУ и прошел.
Ездил в институт на трамвае, пока старший брат не счел это рискованным. У родителей не было с ним хлопот…
После звонка похитителей Воловцу больше ничего не шло в голову. Он поглядывал на телефон. Аппарат молчал.
Неизвестный не звонил. Позвонила мать…
Мать — завуч лицея в Конькове — не плакала, не упрекнула ни словом. Говорили спокойно, по существу.
Всем, что в нем оставалось хорошего, он был обязан матери.
— Ты считаешь, в милицию не стоит обращаться?
В лицее училось много детей преподавателей бывшей Высшей школы милиции, переименованной в Юридический институт МВД. Институт находился поблизости — на улице Академика Волгина.
— Боюсь сделать хуже. Мне должны позвонить. Я жду звонка с минуты на минуту.
— Тогда я освобождаю линию.
Еще несколько близких друзей, включая Яцена, не уходили — ждали вместе с ним.
Воловец привел с киностудии свою команду.
Они работали вместе с ним на художественных лентах. В первую очередь Белова, Яцена, директоров картин и администраторов. Голых, нищих, ограбленных…
А сейчас иномарка у каждого…
Делали деньги, гуляли.
«Босса Нова», отданная под начало Яцену, строительством квартир и продажей недвижимости не занималась. Все это было липой.
Собранные деньги подпитывали основанного на принципе «пирамиды» «Пеликана», развернувшегося достаточно широко, чтобы правоохранительные органы и частные сыскные агентства не могли его тронуть.
Имидж «Пеликана» создавался на телевидении силами крепко сплоченной, умно подобранной команды, включавшей помимо представителей властной, судебной и законодательной структур также народных любимцев — талантливых артистов эстрады, цирка. Звонкими и чистыми российскими голосами…
Каждый регулярно получал свой суперпроцент.
Все раскручивалось.
Однако хозяева «Пеликана», стоявшие над Воловцом, не заблуждались: судьба фирмы была предсказуема: полное банкротство, крах, судебное разбирательство.
Хозяева умело и незаметно вели дело к концу.
Ждали только момент, чтобы прекратить платежи и возложить, как это было уже с «МММ» и «Властилиной», вину на интриги и противодействие властей…
Дальше все было тоже известно. Политики подадутся в Государственную Думу, исполнители, в том числе Воловец в первую очередь, паровозом пойдут в тюрьму…
Накопать компроматы ничего не стоило.
В «Пеликане» работали без установленного лимита остатка наличных денег в .кассе, норм использования выручки, не сдавая наличные деньги в банк, не утруждая себя составлением платежных ведомостей…
Сотрудники в получении заработной платы в бухгалтерских документах не расписывались, не было ни журналов регистрации приходных и расходных кассовых ордеров, ни кассовой книги, ни приказа о назначении кассира и о его материальной ответственности. В связи с отсутствием валютного счета выручка в иностранной валюте в банк не сдавалась…
Звонок в «Пеликан» раздался около полуночи.
Воловец был уже весь на нервах. Он знал, мать тоже не спит. Ни с кем, кроме него, она не может поделиться горем. Отчим лежал в больнице после инфаркта. Сообщение убило бы его!
— Игорек!
Звонил Шрам — новый глава группировки, дававшей крышу «Пеликану».
— Как жизнь?
— Да так…
Судьба Шрама была необычной.
Мастер спорта, он сел по обвинению в рэкете и попытке убийства. Бывший чемпион по вольной борьбе, Шрам был дружен с кавказцами, спецами единоборств.
Свое прозвище он получил за красный большой шрам, уходивший под волосы на шее сзади: наркоман с поехавшей крышей в зоне в лесу пытался отрезать ему голову бензопилой «Дружба»…
Освободившись, Шрам пришел к бандитам. Некоторое время входил в курс дела, пока не стал вторым лицом в группировке. Совсем недавно с помощью нескольких кентов произвел внутренний переворот, пользуясь тем, что прежняя головка банды успела испортить отношения со всеми авторитетами в округе. В том числе с кавказцами.
Шрам был образован, смел, жесток. В отличие от своих предшественников, не чурался любой самой грязной бандитской работы.
— Как настроение?
— Все нормально.
Поговорили о том о сем.
Неожиданно Шрам спросил:
— У тебя, я слышал, проблема с братом. А чего молчишь?
— Да тут, понимаешь…
— Для начала заплатишь штраф. Сто тысяч баксов. Слышал?
— Да.
— Потому что скрыл. Мне только что об этом доложили. Я сейчас этим займусь. Никому ничего не давай…
— Я понял.
Воловец положил трубку.
Шраму хорошо рассуждать. Если Димку похитила другая группировка и он не заплатит, брата ждет смерть…
Все в кабинете молчали.
Большая серая крыса вышла из угла, быстро двинулась по комнате. Они видели, как она вскарабкалась на стол, пробежала мимо компьютера. Яцен шевельнулся. Крыса спрыгнула со стола. Исчезла. На столе остались пыльные следы крупных лапок.
Прозвонил телефон.
Звонил Шрам. Воловец ожидал самого худшего.
— С тобой будут говорить…
Сразу раздался голос брата:
— Ты просил позвонить? — Похоже, он ничего не понял.
— Где ты?
— У твоих друзей. Они подъехали к училищу, сказали, что ты просил меня поехать к ним…
Трубку снова взял Шрам:
— Я отправляю его со своими ребятами, сейчас он будет у тебя…
— Я твой должник.
Воловец положил трубку. Его трясло как в лихорадке.
— Все! Пора сваливать.
Яцен удивленно взглянул на него.
— Из-за Димки?
— Больше нет сил…
Воловец его не боялся — Яцен был своим. Поднятый им, вскормленный, обласканный. Опасность приближалась.
— Убийство Марины. Иерусалим. Димка…
Выходя, он случайно увидел себя в зеркале.
Виски у него были совершенно седые.
Мы так и остались с фамилией Коэн и именем Ян.
Неожиданная гибель нашей клиентки лишила нас возможности все проверить, уточнить и вообще составить подробный портрет человека, которым нам предстояло заняться.
Если Марина что-то напутала, нам его там никогда не найти…
Коэн — фамилия наиболее распространенная в Израиле.
Собственно, даже не фамилия, а имя целого сословия иудейских первосвященников…
Пять тысяч Коэнов в городе…
Тем не менее начинать расследование следовало именно оттуда.
На вечер у Рэмбо назначен был разговор с Леа, адвокатом «Лайнса», работавшей в Иерусалиме.
Звонок адвоката раздался достаточно поздно. Слышимость против обычного оказалась неудовлетворительной. Каждое слово сопровождало эхо, они переговаривались словно с помощью длинной трубы.
Обоих это не могло не насторожить.
Разговор вполне мог попасть под выборочное прослушивание междугородных линий, которое принято вести во всем мире.
