Каждый раз Кейт думал, попадая сюда: «Эти спешащие в синагоги парни в черном, в белоснежных сорочках… Это могла быть и твоя судьба, Голан, родись ты не в семье полицейского, а тут десятым сыном кого — то из здешних хасидов, в огромной семье, на задворках этих набитых детьми домов…»

Люди все шли и шли.

Имя Рон было распространено едва ли не меньше, чем фамилия Коэн. Проверять каждого Рона, проживающего на Меа-Шеарим, — это сизифов труд…

«Рон звонил Амрану Коэну в 16 часов, потому что у него у него заканчивались занятия на Меа-Шеарим…»

Вариант был беспроигрышный:

«До этого времени, как и положено ортодоксу, Рон учится в ешиве!»

Поблизости находились десятки религиозных школ — ешив. Одну из них Рон мог посещать…

Девочки-полицейские на перекрестке болтали не переставая. Теперь они собрались тут все четверо. Можно было попросить их о помощи. Но это было бесполезно. Они занимались очевидными происшествиями и арабами. Но главным образом их интересовали мужики. Не прекращая наблюдать за автоматом, Кейт подошел к соседнему магазину с юдаикой. Сквозь витрину с серебряными подсвечниками, изображениями Стены, шестиугольными «Шиитами Давида», тиснеными корешками святых книг был виден пустой зальчик. Покупателей не было. Кейт заглянул в открытую дверь. Продавец в бархатной кипе над выбритым лбом поймал его взгляд. Кейт вошел.

— Шалом! Как здоровье?

— Бэ сэдер. ( В порядке. ) Как ты?

— У меня тоже.

Разговор начат…

— Чем могу помочь?

— Ты Рона знаешь? Он тут рядом в ешиве…

— Женат?

— Двое детей.

— Спроси напротив. Там есть Рон. Не знаю, он ли, который тебе нужен…

— Бай.

У телефона — автомата было все еще пусто. Ешива оказалась рядом. Кейт увидел в окне первого этажа десятка два молодцов в белых сорочках, в кипах, со свисающими с пояса кистями ритуальных плащей…

— Шалом! Мне нужен Рон… — Кейт переступил порог. На него оглянулись. Заговорили на идиш, что в ходу между хасидами — наследниками польско-украинского еврейства. Кейт его не знал.

— Рон! — наконец крикнул кто-то.

Худенький мальчик поднял голову над Талмудом.

— Я вот…

— Мне нужен другой…

— Я тут один.

— Может, в соседней ешиве есть? Не знаешь? Он женат, двое детей…

— Может, ты придешь вечером? — Мальчик снова нагнул голову над книгой. — Мне сейчас некогда…

«Окончательно чокнулись…»

Сотовый прозвучал неожиданно. На связи был Самир — араб — полицейский с Кикар Цион.

— Юджин? Сейчас снова позвонили дважды…

— Да…

— Я снял трубку. На том конце опустили.

Кейт представил себе жирного, со складками на бритой шее, полицейского служаку Самира, устраивающего телефонную засаду подозреваемому в убийстве Амрана Коэна.

— Ты позвонил в телефонную компанию, Самир?

— В «Бэзэк»? Конечно. Они все засекли. Он звонил из автомата на Штрауса, у банка, а потом на углу у дома репатриантов.

— Он движется к тебе. Я еду на Кикар Цион!

Площадь Кикар Цион плыла в мареве. Был самый зной. Выжаренные за сто с лишним лет пребывания в пекле дома, стертый подошвами до гладкости камень с нанесенными на него когда-то насечками — причина многих серьезных травм…

Самир уже ждал на краю тротуара. Усатый, под Саддама Хусейна, чем он втайне гордился, Самир надвинул фуражку на лоб. Позади бугрился загорелый бритый затылок.

— Шалом, Юджин…

— Алейкум-ассалом…

— Как же мы будем его ловить, Юджин? Вон сколько людей…

Толпа, несмотря на жару, не уменьшалась.

Рон, если он двигался в сторону площади, шел сверху по Яффо по той же стороне, где располагалась Кикар Цион. Или должен был перейти улицу на светофоре перед самой площадью. Это был кратчайший маршрут.

— Он идет один. Даже если за ним команда…

Кейт объяснял Самиру, заодно себе:

— Он не простой прохожий. Представь его состояние. Возможно, он постоит тут. Во всяком случае, не должен просто так пройти…

Самир потер складки на шее сзади.

— Если Рон — убийца Амрана Коэна, зачем ему звонить своей жертве на Кикар Цион? Убедиться в том, что тот не воскрес?!

— Дело тонкое. Может, чтобы продемонстрировать свою неосведомленность. А значит, непричастность… Если он не явится сюда или исчезнет, он себя выдаст!

— Это я понимаю.

— Он догадывается, что мы его ждем. Сам спешит сдаться.

— Да.

— Я останусь тут, у тротуара, ты пройди в глубь Бен Йегуда. Если что — сразу подойдешь!

Ортодоксов, одетых в черное, среди прохожих оказалось меньше, чем можно было предположить. Кейт отвергал одного за другим. «Трое вместе. Этот — в годах… Бритый лоб и косы вдоль щек. Свидетели этого не отметили… Этот спешит, не смотрит по сторонам…»

Молодой парень шагал, уткнувшись в дорожный маленький молитвенник. Погруженных в молитву в толпе хватало. Не глядевших под ноги, никого не замечающих вокруг. Кейт положил глаз на этого. Смерил взглядом. Действительно, без примет. Вот только это, пожалуй. Волосы в мелких завитушках, словно каждый завили в отдельности. И кожа белая. Не загорает, только краснеет… Такие своими корнями уходили в Польшу, в Белоруссию. Знали идиш. А глаза удлиненные, как у выходца Юго — Восточной Азии…

Хасид был в положенных ему кафтане, шляпе, костюме — во всем черном. Отглаженная сорочка без галстука была ослепительно белой. Перед самой площадью хасид захлопнул молитвенник, поцеловал, опустил в карман. И вышел прямо на полицейского детектива. Детектив не думал уступать дорогу.

— Шалом! Рон?

— Да… Шалом…

— Юджин Кейт… — Он представился. — Миштара… ( Полиция ). Твое удостоверение личности, пожалуйста!

Хасид полез в карман.

«А он крепкий, хотя выглядит тощим. Явно служил. Может, даже в боевых частях! Не исключено, и сейчас качается!»

— Пожалуйста…

Специальное распоряжение Министерства Внутренних Дел обязывало каждого гражданина носить документы, поскольку из — за непрекращающегося террора проверки были необходимы.

«Рон Коэн!»

— Ты родственник Амрана Коэна?

— Что с ним?

— Не знаешь?

— Я только что приехал из Бней-Брака…

— А когда ты видел его в последний раз?

— В прошлый четверг…

— Пройдешь со мной. В Центральный Отдел Полиции…

— Я могу сначала повидаться с ним?

— Потом.

— В чем дело?

Кейт уже теснил хасида в направлении перехода. На углу, у улицы Харав Кук, напротив Кикар Цион, с полудня ждала машина. Полицейский Самир стоял на площадке перед банком «Апоалим», все видел. В любую минуту был готов вмешаться…

Рон только спросил:

— Это надолго? Я успею к вечерней молитве?

В отделе полиции Иерусалимского округа на так называемом Русском подворье для допроса Рона Коэна к детективу Юджину Кейту прислали еще двух коллег, оказавшихся в этот момент свободными…

Их цель была — подготовить задержанного для следователя Роберта Дова.

Следаки— белая кость, как и во всем мире, — не утруждали себя грязной работой.

Здоровяки, под стать Кейту, они должны были нагнать страху на допрашиваемого. Время от времени то один, то другой пересаживался с дивана на стул и оказывался за спиной Рона Коэна… Это был неприятный момент.

Иногда тот, кто сидел рядом на стуле, пододвигал его вплотную, казалось, он может схватить Рона Коэна белыми здоровыми зубами, словно у крепкого откормленного жеребца.

Допрос, однако, направлял Кейт.

Он сидел напротив Рона, за столом, рядом с телефонами и компьютером. Полицейские досконально исследовали биографию задержанного…

Тут Кейту открылась неизвестная прежде подробность.

Задержанный Рон Коэн оказался мамзером.

Понятие это пришло в израильское семейное право, основанное на Торе, из тьмы тысячелетий.

Оно означало ребенка, родившегося либо в результате кровосмесительной связи или супружеской неверности жены, либо во втором или последующих браках, если предыдущий не был расторгнут по религиозному обряду, но Галахе…