– Меня зовут Альберт. Альберт Александрович. Скажите, у вас фамилия отца?

– Матери, – ответил Сергей. Отца своего я никогда не знал, так получилось.

– А как же вашу маму зовут?

– Звали… Её, к сожалению, уже нет в живых. А звали её Татьяна Всеволодовна.

– Понял, – обрадовался Альберт Александрович. – Ваш дед – Всеволод Лугренье, которого переделали в Лугреньева. Всеволод Евграфович?

– Кажется… – Сергей смутился, ему было неловко, что он не помнил отчество деда, а этот незнакомец знал. Но тут же добавил более уверенно: – Точно, припоминаю, мама так и называла своего отца. Простите, я ведь его никогда и не видел.

– Значит я не ошибся, мы родственники! – Альберт крепко пожал Сергею руку. – А вы имеете семью? Детей?

– Обязательно! Пойдёмте, покажу…

Выставка занимала два зала, Сергей повёл родственника во второй.

– О, сюда я ещё не добрался, – проговорил тот на ходу. – Прекрасные работы! Вот это, «Серебряное озеро», обязательно куплю…

Но тут Сергей остановился у картины. Всего один раз он нарисовал своих дочерей – те не любили позировать, не выдерживали и десяти минут. Но эта единственная картина ему удалась: девочки сидели на диване, рассматривая картинки в книге, Ариша увлечённо тыкала в страницу пальчиком, Даша посматривала на неё снисходительно, как взрослая на маленькую…

– Вот, это мои дочери.

– Две девочки, – пробормотал Альберт. – Как живые…

У него было странное выражение лица. А потом он проговорил тоже нечто странное:

– Но не близнецы…

И такое разочарование прозвучало в его голосе, что Сергей удивился. Ну да, Дашу и Аришу на картине на первый взгляд можно было принять за близняшек: темноглазые, с одинаковыми причёсками, но потом становится видно – нет. Что же тут такого? Но, видя, что новоявленный родственник и в самом деле огорчён, он сказал:

– Да, они не близнецы. Но, тем не менее, они родились в один день!

– В один день?

Альберт поднял на него взгляд, и Сергею стало немного не по себе.

– Ну да, – повторил он, словно и сам удивляясь. – В один день, только с разницей в три года. – Засмеялся: – Они вообще у меня необыкновенные девчонки. Представляете, по всем законам природы они просто не должны были родиться! А вот же – смотрите какие!

Но Альберт смотрел уже не на картину – на него. Странно смотрел, молча. Вдруг у него искривились губы, задёргалась щека, руками, на груди, он с силой сжал полы пиджака, словно хотел запахнуть его.

– Простите, мне нехорошо…

И быстро пошёл к выходу, да что там пошёл – почти побежал. В широкое окно Сергей увидел, как на улице он, уже не сдерживаясь, бегом бросился в сторону заднего двора выставочного зала. Подумал недоумённо: «Там гаражи, подсобные строения…» Прождал ещё час, ведь явно человеку стало плохо, может что-то с желудком?.. Но родственник не вернулся.

Дома он рассказал Маше об этом неожиданном знакомстве с радостью. Надо же, родственник! У него их никогда не было. Как он и сказал Альберту, отца своего Сергей не знал. Мама родила его, не выходя замуж.

Татьяна Всеволодовна была женщиной сдержанной и даже строгой, ещё бы – учительница математики, директор школы! Серёжа, ученик той же школы, никогда поблажками не пользовался, с него был спрос даже больше, чем с остальных ребят. Мальчишкой он, конечно, интересовался, кто его папа, но мать однажды резко оборвала эти его вопросы – да так, что никогда больше он её не расспрашивал. Он даже думал, что отчество мама дала ему просто из головы, так, чтоб звучало как у Сергея Есенина – Сергей Александрович. Потому что мама очень любила этого поэта. Но как-то раз, уже подростком, он случайно слышал обрывок разговора матери с тётей Ольгой, из которого понял: мама, ещё девушкой, сильно полюбила женатого мужчину, знала, что семью он не бросит, и решилась иметь от него ребёнка. А чтобы этот мужчина даже не знал о том, до рождения сына уехала из своего города совсем в другое место, устроилась работать в школу небольшого райцентра…Узнав эту историю, Сергей поверил, что носит отчество своего настоящего отца.

Остальное он уже додумал, представил сам. То ли для того, чтобы оградить любимого человека от ненужных хлопот, то ли оттого, что родители не приняли её беременность, но мама не поддерживала отношений со своими родными. Вот Сергей и не знал дедушку и бабушку, никогда их не видел. А, может, они умерли рано… Помнил он только свою тётю, сестру матери Ольгу. Она изредка навещала их, он знал, что она одинока, не замужем. А когда ему было лет четырнадцать, она стала монахиней какого-то женского монастыря и тоже исчезла с горизонта. Мама – Татьяна Всеволодовна, – была женщиной красивой, молодо выглядевшей: стройная, голубоглазая, с густой копной светло-русых волос. Серёжа очень любил её, всегда любовался, а когда стал художником, написал по памяти и по фотографиям прекрасный портрет… Она нравилась мужчинам, за ней ухаживали, несколько раз звали замуж, но мама как-то сказала Серёже: «Я, когда ждала твоего рождения, дала слово посвятить свою жизнь тебе»… Свои слова Татьяна Всеволодовна всегда держала крепко.

Вот почему у Сергея не было ни родных, ни двоюродных братьев и сестёр, а к более дальним родственниками у него был как бы перекрыт путь жизненными обстоятельствами матери. Знакомство с Альбертом его искренне обрадовало. Он был уверен – Лугренье ещё появится. И точно, через день Альберт вновь пришёл в выставочный зал, сказал Сергею:

– У меня не всё в порядке со здоровьем, бывают такие внезапные приступы. Не обращайте внимание.

И пригласил Сергея посидеть в ближайшем ресторане, поговорить, познакомиться поближе. Альберт сам сделал внушительный заказ – стол заставили холодными и горячими закусками, но из выпивки каждый из них взял лишь по бокалу лёгкого вина. Оказалось, оба новоявленных родственника спиртным не злоупотребляют. Причём Альберт не злоупотреблял настолько, что всего лишь пригубил свой бокал. Возможно, здоровье не позволяло ему пить.

В эту встречу Сергей узнал много интересного о своих родовых корнях.

– Я, всё-таки, потомок рода по прямой линии, то есть, от старших сыновей. И потом, первый Лугренье, появившийся в России, всё-таки мой прадед – это не так уж далеко по времени.

– А мой? – спросил Сергей.

– Твой, Серёжа, прапрадед, – ответил Альберт. – А ты мне троюродный племянник.

Он и Сергей уже договорились называть друг друга по-родственному, на «ты», и теперь Альберт с нескрываемым удовольствием, даже с какой-то нежностью произносил «Серёжа». Сергею тоже оказалось совсем не трудно называть его просто «Алик» – так Альберт сам попросил. Хотя и был он старше Сергея на пятнадцать лет. Впрочем, они этой разницы особенно и не ощущали.

– Приехал первый Лугренье, маркиз Филипп де Лугренье, ко двору императора Александра Второго в составе дипломатической французской миссии, где-то в 1870-м году. Как раз шла франко-прусская война, Россия придерживалась нейтралитета, возможно французский император Наполеон Третий хотел склонить Александра на свою сторону. Но война завершилась быстро, через два месяца от её начала Наполеон был пленён под Седаном, во Франции начались политические беспорядки, восстания, которые завершились уже через полгода Парижской Коммуной… Ну и наш с тобой предок не стал возвращаться в бушующую и, можно сказать, коммунистическую Францию, поскольку был аристократом, а их там и арестовывали, и расстреливали. Даже потом, когда коммунаров самих расстреляли у кладбища Пер-Лашез, он продолжал жить в Санкт-Петербурге. Он был ещё молод, лет двадцать пять, двадцать семь… По дошедшим до меня преданиям – хорош собой, не глуп и лёгкого, весёлого нрава. Его привечал сам Император, пожаловал французскому, можно сказать, политическому эмигранту имение здесь, в этих местах, на плодородных землях.

Альберт рассказывал увлекательно, чуть иронизируя – Сергей просто заслушался. Тот заметил это.

– Интересно? Ну, слушай дальше. Александр Второй оставлял Филиппа Лугренье при дворе, но тот очень скоро уехал в своё новоиспечённое имение и стал жить здесь. Построил дом – небольшой по меркам того времени, но такой, как сам захотел. Какое-то время жил уединённо… Не то, чтобы избегал соседей-помещиков, нет, на приглашения откликался, ездил – он ведь был завидный жених. Но к себе особенно никого не звал, а те, кто всё-таки навестил его в его доме, а, может, – замке, – поговаривали о странных и неприятных ощущениях. Пошли даже слухи о том, что наш предок колдун.