Смолчал Остап, как линяя в бега вместе с двумя зэками, спрятал на поясе мешочек с сухарями. Ни с кем не поделился, сам грыз украдкой. Когда запасы закончились, а до железной дороги оставалось больше сотни километров по морозу и сугробам, те двое остались в снегу умирать, Остап пошел дальше один. Ему хватило сухарей до самой воли. А через полгода те двое пристопорили его уже в Одессе. Он давно считал их жмурами. Но им повезло. На них наткнулись охотники и не выдали милиции. Отогрели, накормили, дали с собой вяленого мяса и привезли на нартах к поезду...

       Ох, и жестокой была разборка. Остапа решили замокрить. Выплыли сухарики. Сам проговорился под пыткой, когда раскаленные гвозди втыкал под ногти услужливый сявка.

       Хотели выбросить «из закона», но кто-то вспомнил о прежних заслугах, и Остапа оставили дышать.

       А вот финачом его свалили за жадность. На доле обжал кента, какой вместе ходил в дело. Тот по бухой раздухарился, назвал Остапа грязно. Стали махаться, вот тут и саданул кент, погорячился. Но ничего, уладили. Хорошо, что кент косой был, чуть-чуть промазал. Будь потрезвее, давно лежал бы Остап на погосте. И кроме матери никто не вспомнил бы его.

       Правда, у него в каждой зоне оставались свои обязаники. Их он имел на всякий случай для лихой беды. Так его учили настоящие «воры в законе» и советовали в каждой ходке:

  —   Нам, фортовым, нельзя без обязаников. Они везде, и на воле, и на зоне годятся. Его хоть куда принорови! Хамовку обеспечит, кайф достанет, постирушки справит, на стреме постоит, хочешь буквой зю загнешь, иль положняк сдерешь. Обязаник — вещь удобная, плоди их, как вшей в портках. С той разницей, что вши тебя грызут, а обязаников сам «доишь». Они, как кошельки, любого тряхнешь, когда прижмет.

   Эту нехитрую науку Остап запомнил сходу. Скоро оценил совет фортовых. Он пользовался им в каждой зоне, и ни разу не случалось прокола. Его знали во многих зонах. Милиции и прокуратуры всегда разыскивали Остапа. А он, словно заговоренный, уходил из самых охраняемых и удаленных зон. Он был как ураган, какой, наделав бед, исчезал бесследно. За ним ходил хвост легенд и слухов, над какими нередко смеялся. Иногда он появлялся на самых богатых курортах, где отдыхали знаменитости. Изредка появлялся в своем городе, приходил в самый центр, смотрел, чем торгует провинция в своих ювелирных магазинах, любезничал с молодыми продавщицами, какие хоть и слышали, но не знали Остапа в лицо. Он узнавал от них, когда ожидается новое поступление товара, и что именно привезут в ближайшее время.

  За ювелирным магазином был тенистый парк с липовыми и каштановыми аллеями, здесь расположились выносные кафе, всякие бистро приютились среди берез. Тут отдыхал городской бомонд, а возле многочисленных палаток тусовались молодые, студенты и всякие бездельники, каких горожане называли отморозками. Кто-то пил квас и минералку, другие пиво, были и те, кто покуривал «травку», или, уколовшись за палаткой, валялись на лужайке, кайфуя, ловя глюки.

   Сюда иной раз заглядывал и Остап. Знал, ментов тут не бывает. А потому, можно отдохнуть и перевести дух спокойно, не оглядываясь по сторонам.

   Он приходил сюда один, чтобы никто из кентов не видел и не высмеял слабость человека. Он объедался мороженым, какое любил всегда, с самого детства, но никогда в те годы не ел его досыта. Потому, наверстывая упущенное, заказывал помногу, и ел не спеша, радуя и балуя себя от души.

  Остап наслаждался, сколько порций пломбира съел, со счету сбился. А тут последняя порция, спешить совсем ни к чему. Оглянулся на смех за соседним столиком. И увидел Снежанку. Она сидела рядом с негром, не спеша ела мороженое и очень смеялась над Остапом, какой управился с пятью порциями и думал, а не взять ли еще?

   Нет, Снежанка не узнала Остапа. Нынешний, он не был похож на худого, бледнолицего мальчишку, оборванного и голодного. Нынешний Остап был одет с иголочки, на него с интересом оглядывались дамы из бомонда.

   Доставая носовой платок, он выронил из кармана несколько сотенных купюр валюты, не спеша их поднял, небрежно сунул в карман, глянул на Снежану. Она была сказочно хороша и с любопытством разглядывала Остапа. Тот посмотрел на негра, сидевшего рядом с нею, и невольно содрогнулся. Тот был безобразен.

  —   Случайно ли оказался рядом, или имеет к ней отношение? Не может быть! — кольнуло самолюбие.

   —  Ведь я любил ее! — отозвалось сердце стоном.

   —  Неужели она так пала, ниже дешевки! И предпочла мне это чмо? Ладно негр! Их теперь полно всюду! К ним даже привыкли. Но ведь ни к этому! — позвал официанта, заказав мороженое, попросил отнести за соседний стол:

   —  Угощаю! — объяснил громко. Его тут же пригласили пересесть.

   Остап держал себя в руках, хотя на душе кипело.

  —   Вы местный? А я думала приезжий. Мы тоже вышли на прогулку, хороший денек, не правда ли? Я конечно плохо переношу жару, а Майкл спокойно,— щебетала Снежана.

  —   Он ваш друг? — поинтересовался Остап.

   —  Мы с ним неделю назад расписались и уезжаем к нему на родину. Он там принц. Настоящий, титулованный и хотя государство небольшое, Майкл там полный хозяин. Он учился в Англии и Штатах, закончил наш университет. Он очень образованный, культурный человек,— сыпала похвалы человеку, словно пытаясь оправдать свое замужество.

   —  А я для тебя был босяком. Хотя отдавал последний кусок и любил больше всех на свете. Но он принц и когда-нибудь станет королем. А здесь он дурак. Да разве умный мужик женился бы на дешевке?— думал Остап, наливаясь злобой.

   —  Я даже удивилась, что у него в Гвинее люди говорят на французском языке с самого детства! Представляете, какие развитые. Хотя чему удивляться, сам Майкл владеет пятью языками и говорит, что это для него не предел! Представляете, я знаю только два! Мне придется основательно заняться собой! Я не хочу быть хуже мужа. Майкл обещает мне помочь,— хвалилась напропалую.

  —   Сколько ж лет супругу? — поинтересовался Остап.

  —   Недавно сорок исполнилось. Он еще молод. До меня ни разу не был женат. Учился и не обращал внимания на женщин.

  —   Ну, а ваши родители как смотрят на переезд?— спросил усмехаясь.

  —   Они просто счастливы!

   —  Вы, извините, мне надо отлучиться,— показал Майкл на туалет и засеменил, придерживая разгулявшийся живот.

  —   Что? Охмурила лоха, сука? Нашла мужа всем насмех! А ведь я любил тебя! Сколько пережил, когда ты отказалась от меня, назвала паскудно, не разрешила подходить. Но, кто ты стала? Дешевая потаскуха! Игрушка для принца! Не будь он им, ты и не глянула б в его сторону! Сука!

  —   Остап! Это ты?

  —   Я!

  —   Ты опять стал на пути! Какое тебе дело до меня. Я выбрала Майкла, он принц, а ты козел!

  —   Ты хуже самой грязной шлюхи! Ты панельная подстилка,— отшатнулся, получив тугую пощечину. Этого он не мог простить. Снежанка не заметила, как и откуда взялась финка в руке Остапа.

   Он коротко взмахнул рукой, лезвие легко проткнуло тело. Снежанка еще смотрела на него знакомыми и дорогими с детства синими глазами. Они еще видели. Она пыталась что-то сказать, но не успела, жизнь ушла навсегда...

   Остап перепрыгнул через забор, но не ушел, его тут же поймала милиция.

   Нет, он ничего не отрицал и на суде, когда ему предоставили слово, Остап говорил уже спокойно:

   —  Здесь на суде присутствует Петр Владимирович, приемный отец Снежаны и он же мой родной отец!

   Все собравшиеся в зале суда притихли.

  —   Да! Профессор Румянцев мой отец! Он бросил беременную мать и за все годы ни разу не вспомнил о нас! Но судьба наказала и не дала ему детей

во втором браке. Тогда он удочерил круглую сироту из нашего барака. Я любил ее с детства. Снежанка росла хорошей девчонкой, пока не попала в семью Румянцевых. Там ее не просто испортили, навязали, вбили свое, но и искалечили душу Ее вынудили, убедили выйти замуж за человека, какого она вовсе не любила, но он был престижной партией, как же, принц! Но я видел слезы в ее глазах. Я оборвал ее муки и предстоящий ад жизни с ненавистным человеком. Поверьте, я спас Снежанку от более страшного и она уже мертвая ни раз будет благодарить меня за то, что я сделал для нее. Теперь она по-настоящему счастлива и свободна!