поддержку они не успели. Навстречу им ринулись два истребителя революционных ВВС. Два бомбардировщика камнем рухнули на землю. Остальные, сбросив свой груз в залив, обратились в бегство. Так закончили свою жизнь четыре американских пилота.
0 последних часах существования «бригады» красноречиво рассказывал позднее на страницах журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» один из чудом спасшихся наемников — некто Мануэль Пенобас:
«Один из радистов Оливы продолжал посылать в эфир призыв:
— Куба взывает к свободному миру! Нам нужна немедленная помощь!
Трудно найти подходящие слова для описания охвативших нас чувств. Мы думали о самолетах на американском авианосце «Эссекс», о пушках, о двух эскортировавших нас эсминцах, о том, как сейчас пригодились бы нам снаряды и боеприпасы, лежавшие на дне бухты. В последние часы разгрома я был вместе с Мануэлем Артиме и Сан Романом. Я слышал, как Сан Роман выкрикивал в эфир свою последнюю просьбу о помощи:
— Где поддержка?!
— Мы не в состоянии оказывать вам дальнейшую поддержку,— донеслось со стороны моря.— Рассчитывайте на собственные силы...
— Вы, сэр, сукин сын!—яростно воскликнул Сан Роман.
Позднее, когда натиск кастровских войск достиг своего апогея, кто-то сказал:
— Штаб распорядился: каждый может действовать на собственный страх и риск...»
После подобного приказа остатки «Бригады 2506» превратились в стадо обезумевших людей. Одни бросились в открытое море на полуразбитых шлюпках, надувных лодках, просто на подручных средствах. Другие— и таких было большинство — поднимали руки и сдавались в плен бойцам революционных вооруженных сил Кубы. Третьи пытались укрыться в непролазных топях Сьенаги-де-Сапата \
1 На протяжении десяти последующих дней патрули вылавливали в болотах обезумевших, потерявших человеческий облик наемников. Из 1350 человек, высаженных на берегах залива Кочинос, в плену оказалось около 1200 человек во главе с Мануэлем Артиме, Сан Романом и другими.
В 17.30 19 апреля передовые колонны революционной армии заняли поселок Хирон. Именно в этот момент на берегу разыгралась более чем символическая сцена.
...Раненый наемник Максимо Крус полз к воде, когда на горизонте появились силуэты двух американских эсминцев. Крус повернулся к капеллану «бригады» падре Луго и воскликнул:
— Падре, взгляните, американцы! Они все-таки пришли, чтобы спасти нас!..
Пока он говорил, с берега грянули выстрелы орудий Революционной армии, и возле эсминцев взметнулись фонтаны взрывов. Корабли резко повернули и начали уходить в море. Озлобленные солдаты «бригады вторжения» бросились к танку и обстреляли эсминцы. В гневе они открыли ружейный огонь по своим, успевшим сесть в шлюпки и удалиться от берега...
С момента высадки не прошло и 72 часов. По расчетам американских «советников», именно в это время «Бригада 2506» должна была войти в соприкосновение с первыми частями вооруженных сил революционной Кубы...
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
В слепой ярости
Совещание в Белом доме закончилось в 3 часа утра. Собственно говоря, оно больше походило на панихиду. Все, включая Биссела и Бэрка, понимали: операция провалилась. Налет американской авиации в том виде, как его санкционировал Кеннеди, в лучшем случае мог только отсрочить катастрофу. Не больше.
Комната опустела. Президент остался со своими ближайшими помощниками. Как вспоминает в своих мемуарах Шлезингер, Кеннеди «уронил голову на руки и почти разрыдался ».
— Я, наверное, совершил ошибку,— воскликнул он,— когда оставил Даллеса на его посту...
Через несколько минут, взяв себя в руки, он вышел в парк и целый час один бродил по дорожкам. Обозреватель журнала «Сатердей ивнинг пост» Стюарт Олсоп писал: «Этот час одиночества был тяжким часом в жизни молодого президента, возможно, более тяжким, чем его борьба со смертью в Тихом океане и позднее в нью-йоркском госпитале. То, что происходило на кубинских берегах в момент, когда Кеннеди остался с глазу на глаз с темнотой, оказалось чем-то таким, к чему он не был подготовлен: это был полный провал».
Но разве один Джон Фитцджеральд Кеннеди, президент Соединенных Штатов, не был к этому подготовлен? Провала операции в заливе Кочинос не ожидал весь правящий класс США. «Кубинские эмигранты разгромлены в военном отношении, и Соединенные Штаты,
поддерживающие их, потерпели политическое поражение»,— сокрушенно замечала в те дни «Нью-Йорк тайме».
Для правящих кругов США провал на Плайя-Хирон имел еще один важный аспект: он произошел в том районе земного шара, который американские империалисты привыкли рассматривать в качестве своей «родовой вотчины». Разгром наемников на Плайя-Хирон показал всем, и прежде всего народам Латинской Америки, что малая страна может не только идти путем независимого развития, но и успешно отражать агрессию могущественного империалистического государства, наносить ему чувствительные поражения, если у нее есть надежные и могучие друзья, готовые прийти на помощь. А такие друзья у кубинского народа есть.
В первые дни после разгрома интервентов на Плайя-Хирон, как писал вашингтонский корреспондент французского еженедельника «Экспресс», в столице США царила «слепая ярость». Распространялись слухи, что под влиянием своих советников президент готов пустить в ход американскую морскую пехоту, что одновременно он испытывает искушение с позором выставить из правительства Аллена Даллеса, Ричарда Биссела, генерала Лемнитцера, адмирала Бэрка — словом, всех, кто имел непосредственное отношение к подготовке вторжения. В высших правительственных сферах шли бесконечные консультации. В частности, президент Кеннеди счел необходимым обсудить создавшуюся ситуацию с бывшим президентом Эйзенхауэром, с соперником на президентских выборах Ричардом Никсоном и с новой «восходящей звездой» республиканской партии сенатором Барри Голдуотером.
20 апреля президент выступил с большой речью перед американским обществом газетных редакторов в нью-йоркском отеле «Статлер Хилтон» — том самом отеле, где на протяжении предшествующего года разыгралось немало эпизодов тайной войны против Кубы. Этого выступления ждали и в США, и далеко за их пределами. Международная общественность хотела знать, каким путем пойдет дальше американская политика: будет ли это старая тропа антикубинских авантюр или же правящие круги Соединенных Штатов найдут в себе мужество взглянуть в глаза исторической неизбежности
и станут на путь мирного сосуществования с революционной Кубой? Иными словами, всех интересовало одно: извлек ли Вашингтон надлежащие уроки из провала своей авантюры в заливе Кочинос?
— Мы намерены извлечь полезный урок из этих событий,— заявил Кеннеди в начале своего выступления. Но дальнейшие слова президента свидетельствовали: из поражения в заливе Кочинос Вашингтон извлек вовсе не тот урок, который следовало бы извлечь. В отеле «Статлер Хилтон» президент говорил о том, что Вашингтон, дескать, не бросит Кубу «на произвол судьбы», что если страны Западного полушария не захотят участвовать в борьбе против кубинской революции, то эту миссию возьмут на себя Соединенные Штаты. Это означало, что правящие круги США намерены были продолжать прежний авантюристический курс в отношении Кубы, но только другими, более эффективными, с их точки зрения, средствами.
Любой авантюризм, в том числе и авантюризм политический, имеет свою логику развития: одна авантюра, тем более если она окончилась провалом, влечет за собой другую, еще более крупную по своим масштабам. Эта любопытная закономерность отчетливо видда на примере внешней политики США. Собственно говоря, в высших вашингтонских сферах от нее не только не открещиваются, но, напротив, возводят ее в ранг официальной государственной догмы. Разве не об этом свидетельствует пресловутая «теория эскалации»?
Слово «эскалация» означает движение вверх по лестнице. Однако на языке «теоретиков» внешней политики США это переход от одного агрессивного акта к другому, более крупному, движение от ограниченных действий к широкой схватке, постепенное вползание в большую войну. Наиболее ярким примером такой «эскалации» стала политика США в Южном Вьетнаме. Однако впервые данная «теория» была «опробована», по сути дела, на американо-кубинских отношениях.
