все ближе, музыканты играют все усерднее. Но в момент, когда батальон проходит

мимо балкона, оркестр по сигналу младшего лейтенанта внезапно смолкает и с вызы-

вающим видом молча дефилирует перед дворцом.

18

Кто мог осмелиться схватить младшего лейтенанта? Кто в Баие решился бы тронуть

его? Плохо было бы тому, кто посмел бы причинить ему зло, кто покусился бы на его

свободу. Десятки рук потянулись бы к кинжалам, сотни рук взметнулись бы, угрожая

местью. Младший лейтенант Жоан Жозе Алвес был кумиром не только для своего

племянника. Его боготворили многие — студенты, солдаты, городские бедняки. Если

доктора Алвеса почитали как известного человека, то и младший лейтенант был по-

своему знаменит, его тоже почитали, и, более того, он был любим безвестными людьми

с улиц и площадей Баии.

В 1855 году в Баие вспыхнула эпидемия холеры. Доктор Алвес покинул клинику,

пожертвовал твердым заработком, обеспеченным комфортом и полностью посвятил

себя борьбе с холерой. Эпидемия разрасталась, и вскоре вся область Баии напоминала

единое кладбище, где господ хоронили рядом с невольниками, в непредвиденном

равенстве перед беспощадной болезнью. Оппозиция использовала это тяжелое

положение в политических целях, чтобы, если удастся, свергнуть тогдашнего

президента провинции Тиберио. Против него была развернута кампания неслыханной

силы: резко критиковались ошибки правителя в борьбе с эпидемией и предлагались

всякие спасительные выходы из положения. Однако не многие отважились последовать

примеру доктора Алвеса и пошли лечить больных. Число заразившихся

катастрофически возрастало. Смерть косила людей, не успевали хоронить трупы,

города превратились в кладбища. Вот тогда Тиберио сделал ловкий политический ход:

призвал врачей-оппозиционеров, в том числе доктора Жоана Барбозу, лидера ли-

бералов, и отправил их в опустошенную область Баии.

Вместе с ними поехал младший лейтенант Жоан Жозе Алвес. Врачи-

оппозиционеры, прибыв на место, увидели сокрушающую силу холеры, и страх их

оказался сильнее желания отличиться перед избирателями, сильнее даже

профессиональной гордости

18

и чувства человечности. Они вернулись на том же пароходе, бросив больных на

произвол судьбы. Эти врачи предпочли увидеть саркастическую улыбку Тиберио и

18

лишиться своего политического авторитета, чем жить в аду, ожидая через несколько

дней верной смерти.

Один человек, однако, остался. Разочаровавшись в руководителях своей партии, он

остался с народом, который умирал на улицах. Это был младший лейтенант Жоан Жозе

Алвес. Не все либералы любили народ только в речах накануне выборов; некоторые

решились страдать вместе с народом, остаться с ним в часы отчаяния. Младший

лейтенант был не из тех, кто отступал. В его груди билось отважное сердце, которое не

боялось ни людей, ни смерти. Люди науки, кабинетные деятели вернулись в Баию, а

человек с площади остался. Он не предохранял себя от заражения, не убегал от

больных, а оставался вместе с ними, сделался фельдшером, врачом, аптекарем,

могильщиком для тех, кто умирал, священником для страждущих, которые еще жили,

ободрял вдов, приносил сиротам бог знает где добытую пищу. Он стал провидением

для всех людей округи, охваченной эпидемией. Он бывал всюду, неутомимый,

обросший бородой, грязный, невыспавшийся — для сна не хватало времени, —

поднимавший дух народа й воодушевлявший людей на борьбу против мора. Этот

человек, всю жизнь пытавшийся свергнуть правительство, проявил себя как

организатор, воодушевляя своим мужеством и хладнокровием целый район, уже

примирившийся с мыслью о неизбежной гибели. Младший лейтенант стал душой всех,

кто мужественно начал борьбу против эпидемии.

Жоан Жозе Алвес воодушевлял здоровых, лечил больных, хоронил умерших,.

Бунтовщик сделался святым для людей улицы. Человек, который когда-то разорвал

оскорблявшие национальное достоинство декорации в театре, теперь с тем же пылом и

с той же улыбкой атаковал внушавшую ужас холеру. Даже относившийся к нему с

предубеждением брат

19

теперь находил добрые слова, чтобы оценить по достоинству его мужество. А

племянник восхищался им все больше и больше.

Однажды, подруга, Кастро Алвес произнес своим несравненным голосом:

Принадлежит народу площадь, Как кондору — небес простор *.

Площади принадлежат народу, подруга, это его поле битвы, там он протестует и

борется. Ты еще не видела толпу, которая волнуется на площади, подобно бушующему

морю, что разбивает корабли и затопляет порт?

Кастро Алвес познал эту истину, видимо, уже в детстве, когда его нежно называли

Сесеу и когда его братья и сверстники еще заслушивались наивными рассказами

служанок о заколдованных принцессах. Этот мальчик, который через несколько лет

стал поэтом свободы, имел в детстве других учителей. Если Порсия и Леолино научили

его силе и мужеству в любви, если Жулия Фейтал вдохнула в его сердце романтику, то

младший лейтенант Жоан Жозе Алвес научил его тому, что высшее благо в жизни —

это свобода. Она завоевывается народом на улицах, на митингах и собраниях, в залах

театров, на демонстрациях.

Площадь принадлежит народу, подруга, как небо кондору. Никому площадь не

принадлежала больше, чем младшему лейтенанту Жоану Жозе. Потому что он сам

вышел из народа и составлял с ним единое целое. Уже в детстве для Кастро Алвеса он

олицетворял народ, борющийся на митингах, на собраниях, на баррикадах. Пройдут

годы, ребенок станет взрослым и поведет народ к великим завоеваниям эпохи: к

освобождению рабов и провозглашению республики '. У племянника Жоана Жозе

Алвеса,

1 После провозглашения независимости в 1822 году Бразилия существовала

некоторое время как монархия, в 1889 году в Бразилии была провозглашена

республика. Рабство в стране было отменено в 1888 году.

19

20

который последовал по пути дяди, было другое оружие, страшнее кинжала и

смертоноснее карабина. Оно было подобно свету, озаряющему дорогу, оно поднимало

людей на восстание.

Кастро Алвес, моя нежная подруга, научил нас великой истине. Она состоит в том,

что наравне с винтовкой, карабином и кинжалом поэзия тоже оружие народа.

В этом ребенке — грядущего символ.

Гения силу в себе ощущаю!

Женщины, моя подруга, которые имели возлюбленного и жениха, старухи, которые

давно познали сладкие тайны любви, и девушки, едва достигшие зрелости, —

женщины первыми обратили внимание на широко открытые глаза этого мальчика, на

его высокий лоб, от которого вздымалась черная шевелюра, они сразу отгадали, что он

не похож на всех, что слова в звучании его голоса приобретают иной, новый смысл, и

он приводил их в изумление, хотя, возможно, они и не понимали его. Они, моя подруга,

чувствовали, что этот ребенок станет мужчиной, которого будут любить все женщины

и уважать все мужчины. Женщины, как и поэты, иногда проявляют удивительную

интуицию, подруга.

Следуя за старшим братом, Антонио шел по улицам Баии. И глаза его были

открыты всем зрелищам

20

жизни, в то время как брат его, нервно вздрагивая, бормотал стихи и ничего вокруг

не видел. Жозе витал в облаках, мир его был полон призраков и привидений. Он не

замечал ни негров, ни мукам, ни отца, ни матери, он не замечал даже младшего

лейтенанта Жоана Жозе. Его волновало нечто иное, и в его мир не имел доступа никто.

Жозе Антонио шел по улице всегда мрачный и как будто в нервной лихорадке. Антонио

Кастро Алвес шагал несколько поодаль, и перед его большими детскими глазами с