За ужином Екатерина попросила Головину сесть напротив Густава и Александры.

— Великая княжна выглядела такой печальной, что на нее больно было смотреть,

— рассказывала ей Варвара Николаевна. — Король также не ел и не пил, не сводя с нее

глаз.

Эти маленькие безумства позабавили императрицу.

Пытаясь скрыть улыбку, которая появилась на ее лице, императрица спрятала его за

веером, с которым, впрочем, обращалась весьма своеобразно. По взгляду графини она

поняла, что делает это неловко.

— Мне кажется, что вы подсмеиваетесь надо мной.

— Признаюсь, ваше величество, — отвечала Головина, — я никогда не видела,

чтобы веер держали подобным образом.

— Наверное, я действительно выгляжу как Ninette à la cour226, но Нинеттой уже в

почтенном возрасте.

— Просто, ваше величество, ваша рука даже веер держит, как скипетр.

Головина слишком любила Екатерину, чтобы быть неискренней. Ей, как, вероятно,

и другим, казалось в те дни, что императрица была на пути к своей очередной победе.

Не знала Варвара Николаевна, что веер понадобился императрице совсем для

другой цели. Всего лишь полчаса назад, разговаривая с королем на глазах у раздушенной и

разнаряженой толпы гостей, она, прикрываясь им, незаметно передала ему четыре

аккуратно сложенных листа бумаги, исписанных ее почерком. Сделано это было ловко —

пригодилась сноровка, приобретенная еще в старые времена, когда через посла Вильямса

или Льва Нарышкина передавала записки для Понятовского.

— Прошу вас после бала внимательно прочитать это письмо, — сказала она после

того, как листы исчезли во внутреннем кармане камзола Густава. — Оно поможет вам

утвердиться в чувствах, которые вы мне выразили.

К счастью, текст этого столь таинственно передававшегося письма сохранился. Вот

он.

2

226 Нинетта при дворе (фр.).

«Согласны ли Вы со мной, любезный брат мой, что заключить брак, коего Вы, как

сами сказали мне, желаете, следует не только в интересах Вашего государства, но и в

Вашем личном интересе?

Если Ваше Величество с этим согласны и уверены в этом, то нужно ли, чтоб

религия порождала препятствия Вашим желаниям?

Да будет мне позволено сказать Вам, что даже епископы Ваши не найдут что-либо

возразить против Ваших желаний и поспешат устранить всякое сомнение в этом

отношении. Дядя Вашего Величества, Ваши министры и все те, кои по долговременной

службе, привязанности и верности особе Вашей наиболее имеют право на доверие, не

находят в этой статье ничего, что стесняло бы Вашу совесть, ничего угрожающего

спокойствию Вашего правления.

Подданные Ваши не только не осудят Ваш выбор, но будут рукоплескать ему с

восторгом и станут по-прежнему благословлять и обожать Вас, ибо Вам будут обязаны

они верным залогом их благоденствия и спокойствия общественного и частного.

Этот выбор,—- я смею сказать это, — докажет Ваше благоразумие и

разборчивость и увеличит только похвалы Вам со стороны Вашего народа.

Отдавая Вам руку моей внуки, я внутренне убеждена, что делаю Вам самый

ценный дар, какой только в моей власти сделать Вам, и который всего лучше может

убедить Вас в искренности и глубине моего к Вам расположения и дружбы. Но ради Бога,

не возмущайте счастье ее и Ваше собственное, примешивая к нему предметы совершенно

посторонние, о которых и Вам, и другим следует хранить глубокое молчание; в

противном случае Вы дадите доступ бесконечным неудовольствиям, интригам и

сплетням.

По известной Вам материнской нежности моей к внуке, Вы можете судить, как я

забочусь о ее счастье. Я не могу не сознавать, что оно сделается неразрывно с Вашим,

как скоро она соединится с Вами узами брака. Неужели я могла бы согласиться устроить

этот брак, если бы видела в нем что-либо опасное или неудобное для Вашего Величества

и если бы, напротив, не видела в нем всего, что может утвердить Ваше счастье и

счастье моей внуки.

Ко всем этим авторитетам, которые не могут не повлиять на решение Вашего

Величества, я прибавлю еще один, важность коего имеет наибольшее право на Ваше

внимание. Проект брака предположен и выработан покойным королем, отцом Вашим.

Говоря об этом известном факте, я не сошлюсь ни на свидетелей из вашей нации, ни на

свидетелей русского происхождения, хотя их множество; но я назову французских

принцев и кавалеров их свиты, свидетельство коих тем менее может быть подвергнуто

сомнению, что в этом деле они лица совершенно незаинтересованные. Находясь вместе с

покойным королем в Спа, они часто слышали его суждения об этом проекте как о таком,

который, по-видимому, был ему более всего по сердцу и осуществление которого могло бы

лучше всего упрочить доброе согласие и расположение между двумя царствующими

домами и двумя государствами.

Теперь, если этот проект есть мысль покойного короля, отца Вашего, как же мог

этот государь, столько же просвещенный, сколько исполненный нежности к своему сыну,

— как мог он задаться мыслью о том, что рано или поздно могло бы повредить Вашему

Величеству и отнять у Вас любовь подданных. Что проект этот был результатом

глубокого и долгого его обсуждения, — вполне доказывают все его действия. Едва он

утвердил власть в своих руках, как внес в сейм великий закон о всеобщей терпимости всех

религий, чтобы в этом отношении навсегда рассеять мрак, порожденный веками

фанатизма и невежества, мрак, возобновлять который в настоящее время было бы

безрассудно и постыдно. На сейме в Гетфле он еще более обнаружил свои предначертания,

обсудив и решив, вместе с наиболее близкими своими подданными, что в будущем браке его

сына и преемника соображение о могуществе дома, с которым он вступит в связь, должно

преобладать над всеми другими соображениями и что различие религии не должно в этом

случае составлять какого-либо препятствия. Я приведу здесь об этом именно Гетфельском

сейме анекдот, дошедший до моего сведения и который все могут подтвердить Вашему

Величеству. Когда решался вопрос об установлении народной подати на случай Вашего

брака, в акте сказано было об этом так: при браке наследника престола с принцессою

лютеранского исповедания. Епископы, прочитав проект этого акта, по собственному

побуждению вычеркнули слова «с принцессою лютеранского исповедания».

Наконец, удостойте Вашим доверием опытности тридцатилетнего

царствования, в течение коего я имела успех в большей части моих предприятий.

Опытность эта вместе с самою искреннею дружбой дает мне смелость дать Вам

совет, самый искренний и верный, с единственной целью упрочить Вашу счастливую

будущность.

Вот мое последнее слово:

Русской княжне не следует переменять религию. Дочь императора Петра I вышла

замуж за герцога Карла Фридриха Голштинского, сына старшей сестры короля Карла

XII. Она не изменила религии по поводу этого. Права сына ее на наследие шведского

престола были, тем не менее, признаны государственными чинами, которые отправили к

нему в Россию торжественное посольство чтобы предложить ему корону. Но

императрица Елизавета уже объявила этого сына своей сестры русским великим князем