церемониймейстера Валуева, одна за другой подкатывали кареты иностранных
дипломатов. Выходившие из них секретари посольств исчезали за дверями, имея на лицах
выражение государственной озабоченности. Мимо их цепких взглядов не могло,
разумеется, пройти незамеченным то обстоятельство, что кавалергардам, несшим
охрану личных покоев императрицы, были выданы новые черные перья на серебряные
шлемы. Примечали также, что по ночам Невскую першпективу, Луговую-Миллионную и
другие улицы, прилегающие к Зимнему дворцу, мели с сугубой тщательностью. А по ночам
из-за контрфорсов Петропавловской крепости в бархатное августовское небо, дробясь в
темных водах Невы, одинокими звездами уходили шутихи — это дрезденский мастер
Иоганн Вайсмюллер под руководством артиллерийского генерала Петра Мелиссино
налаживал jeux d’artifice — огненные игрища.
Впрочем, не будем долее испытывать терпение читателя. На исходе лета 1796 года в
Петербурге действительно готовились к событию государственной важности — приезду
шведского наследного принца Густава-Адольфа, будущего короля Швеции. В те далекие
времена коронованные особы редко покидали пределы своих государств, и потому
подготовка визита была окружена завесой таинственности. Впрочем, на этот раз
конфиденциальности требовали не только дипломатический этикет, но и, как мы вскоре
увидим, соображения высокой политики.
Это, разумеется, лишь подогревало интерес общества к знаменательному событию.
Слухи о небывалых торжествах, предстоявших по случаю приезда Густава, циркулировали
повсеместно — от великосветских салонов на Каменном острове до портовых кабаков за
Адмиралтейством.
У каждого, как водится, был свой интерес.
— А что, Антон, — говорил, сидя в питейном заведении у Чернышева моста,
будочник Семен Патрикеев своему приятелю кучеру Антипу Гвоздилову, — по паре
ковшиков хлебного вина за здоровье прынца из Стекольного града189 на нас придется?
— Окстись, Семен, — возражал на это гулким извозчичьим басом Гвоздилов,
укоризненно качая кудлатой головой. — Мне, чтобы в кураж войти, не менее ведра
надобно.
При этих словах Антип, хорошо знакомый с могучей натурой друга, уважительно
крякал.
В салонах больше интересовались целью приезда принца.
Граф Валентин Эстергази, представлявший при екатерининском дворе французских
эмигрантов, нашедших в России спасение от якобинской диктатуры, горячился, утверждая,
что Густав-Адольф намерен был по примеру своего отца объявить о присоединении
Швеции к коалиции европейских держав против республиканской Франции.
Английский посол Чарльз Витворт, сообщивший о предположениях Эстергази в
Лондон, снабдил их, однако, комментарием столь же скептическим, сколь и лаконичным:
— Wishful thinking190.
Зная практический ум Екатерины, Витворт полагал, что со столь тщательно
готовившимся визитом в Петербурге связывали ожидания совсем иного рода.
Как вскоре выяснилось, английский дипломат был недалек от истины.
2
Впрочем, довольно лукавить. Проницательный читатель, конечно, заподозрил, что
стилизация разговора между будочником Семеном Патрикеевым и кучером Антипом
Гвоздиловым «под Соловьева», не говоря уж о чересчур многозначительной ремарке
британского посла, — плод разыгравшейся фантазии автора.
Вынуждены подтвердить справедливость подобного подозрения, с той лишь
оговоркой, что, хотя нам достоверно не известно, как реагировал Чарльз Витворт (фигура,
кстати говоря, весьма заметная в петербургском обществе того времени) на слухи,
распространявшиеся Эстергази, он вполне мог высказаться подобным образом. В Лондоне
внимательно следили за связями между Петербургом и Стокгольмом и, вне всяких
сомнений, прекрасно знали, что, по крайней мере, в течение последних трех лет русские и
шведские дипломаты обсуждали возможность заключения династического брака между
наследником шведского престола будущим королем Густавом-Адольфом IV и внучкой
189 Простонародное название Стокгольма в XVIII веке.
190 Попытка выдать желаемое за действительное ( англ.).
Екатерины великой княжной Александрой Павловной. Британский посол, если не знал
наверное, то догадывался, что Густав прибывал в Петербург на смотрины.
История неудавшегося сватовства шведского наследного принца к внучке
Екатерины описана многократно и красочно, хотя, к сожалению, в манере, которую мы
попытались воспроизвести в начале нашего рассказа. Многочисленные мемуаристы,
историки, а вслед за ними и романисты не могли, конечно, пройти мимо временами
забавных, временами трагических событий, развернувшихся после приезда Густава в
Северную столицу.
Между тем не все в этом ярком и, казалось бы, досконально исследованном эпизоде
великого царствования так просто. Начнем с того, что в документах, рассказывающих о
пребывании шведских гостей в Петербурге, — явный некомплект. Не вполне ясна, в
частности, предыстория появления принца в Петербурге, хотя дипломатическая переписка
о переговорах, ведшихся на этот счет, частично опубликована191. Еще хуже обстоит дело с
пребыванием будущего короля в российской столице, столь красочно, хотя и
противоречиво описанным мемуаристами. Даже в камер-фурьерских журналах —
официальной летописи жизни и царствования российских монархов, сведения за
последние два месяца жизни Екатерины II отсутствуют. Это, насколько нам известно,
единственная столь значительная лакуна в трехсотлетней истории дома Романовых.
Между тем, документы сохранились. К примеру, в бумагах Церемониального
департамента Коллегии иностранных дел в Архиве внешней политики Российской
империи ожидали своего часа «Журналы и записки о приезде ко двору короля Швецкого
под именем графа Гага и дяди его герцога Зюдермандляндского под именем графа Ваза,
1796 года»192. Этот документ, никогда не бывший предметом внимания исследователей,
является, на наш взгляд, недостающей частью записей в камер-фурьерских журналах за
август — сентябрь 1796 года.
В фонде «Трактаты» того же мидовского «Архива на Серпуховке» сохранились
подлинные тексты подписанного, но не ратифицированного в сентябре 1796 года русско-
шведского союзного договора и проект обсуждавшегося во время пребывания короля в
Петербурге брачного договора с секретными приложениями193. С помощью прекрасных
специалистов своего дела, сотрудниц АВПРИ О.И. Святецкой и С.Л. Туриловой удалось
обнаружить протокольную запись состоявшейся 18 сентября 1796 года последней
конференции полномочных представителей России и Швеции, обсуждавших проекты
191 А.Ф. Будберг. «Переписка относительно несостоявшегося брака Густава-Адольфа IV с Великой Княжной
Александрою Павловною» - Сборник Императорского русского исторического общества, СПб, 1872, т.
IX, с. 195-399.
192 АВПРИ, ф. «Внутренние коллежские дела», оп. 2/6, д.5554, лл. 1-113.
193 АВПРИ, ф. «Трактаты».
союзного договора и брачного трактата194, а также сделанные рукой Марии Федоровны
копии писем и записок, которыми она обменивалась с Екатериной и Н.И. Салтыковым в
августе — сентябре 1796 года195.
И, наконец, в личном фонде А.Я. Будберга, посла России в Швеции, — хранящемся
в Государственном архиве Российской Федерации, удалось найти целый ряд ранее
неизвестных интереснейших документов, включая составленные Будбергом «две
исторические записки», в которых детально изложен ход дипломатических переговоров о
русско-шведском династическом браке196.
Изучение этих документов позволяет во многом по-новому и, как мы надеемся,
более точно реконструировать романтическую историю, произошедшую в Петербурге
