batailles de 3 cotés, on ne s’y attrouppe que pour chanter des Te Deum et l’on n’y

parle d’autres tetes coupées que de celles des Turcs qui se les font trancher par

leurs Visirs et par leurs Pachas quand leurs ennemis les leur laissent. Je suis à

present au comble de la joie. L’Imperatrice est revenue de Czarsko Zelo. Elle nous

a vû hier de Cte Cobenzl et moi à l’Hermitage et ma reçu avec sa bonté

accontumée; je ne l’ai jamais vû si gaye, ni plus aimable, nous y avons passé une

soirée charmante, celle d’aujourd’hui ne le sera pas moins car je soupe avec Elle

chez M. Zouboff, son Aide de camp, c’est un jeune homme fort bien elevé, d’une

tournure fort noble, fort douce et dont le ton et les manieres me plaisent infiniment.

Les nouvelles que vous m’avez données dernierement m’ont mis du baulme dans le sang.

Je suis charmé que la paix regne dans Paris, on me marque qu’on en chasse tous les vagabonds,

j’espererai de voir renaitre un calme durable lorsque le peuple aura abjuré sa haine injuste et

lorsque les personnes distinguées qui ont quitté la France pourront y revenir sans danger. La

Gazette de Hambourg parle beaucoup des complots des Anglois en Bretagne, d’une lettre de M.

le Duc de Dorset à M. le Cte d’Artois, d’un avertissement donné par M. de Montmorin aux

Deputés Bretons pour veiller à la sureté des ports de Bretagne, je vois que toutes ces nouvelles

sont fausses puisque vous ne m’en parlez pas. Dites à M. de Montmorin que quelque affaire qu’il

eut, il devroit bien m’ecrire un mot. J’ai grand besoin d’avoir de ses nouvelles. Adieu, mon cher

cœur, grondés Lafayette de ce que le patriotisme rend son amitié muette dans un moment où mon

cœur suit tous ses mouvemens, tous ses succès, toutes ses inquietudes. Embrassés mon Pere et

mes enfans et donnés vous à vous meme mille baisers bien tendres.

J’ai à recevoir à diner une trentaine de personnes ce qui me force à vous

quitter.

* * *

Графине Сегюр от графа Сегюра

21 августа 1798 г.

Моя дорогая, почему вы не здесь, вдали от всех этих волнений,

которые огорчают Вас и беспокоят меня. В Петербурге тихо, здесь

выигрывают сражения на трех направлениях, собираются только для того,

чтобы пропеть Отче наш и не говорят об отрубленных головах, кроме

турок, которым рубят головы их визири и паши, тогда как враги им их

оставляют. Сейчас я на вершине радости. Императрица вернулась из

Царского Села. Она нас принимала вчера в Эрмитаже – графа Кобенцеля376 и

меня – и приняла меня со своей привычной добротой. Я никогда не видел ее

такой веселой, ни более приятной. Мы провели там очаровательный вечер.

Сегодняшний будет не менее очаровательным, ибо я ужинаю вместе с ней у

г-на Зубова, ее адъютанта. Это молодой человек, достаточно хорошо

воспитанный, очень благородного и приятного склада, тон и манеры

которого мне крайне понравились. Новости, которые Вы мне недавно

передали, льют бальзам на мои раны. Я рад, что в Париже царит мир. Мне

говорят, что там хватают всех бродяг. Я буду надеяться, что, когда народ

отречется от своей несправедливой ненависти и выдающиеся личности,

покинувшие Францию, смогут вернуться, не подвергаясь опасности,

восстановится прочный покой. Гамбургская газета много рассказывает о

кознях англичан в Бретани, о письме герцога де Дорсе к графу д’Артуа, о

предупреждении г-на де Монтморена бретонским депутатам, чтобы те

376 Л. Кобенцель – посол Австрии в Петербурге.

следили за безопасностью портов Бретани. Я убежден, что все эти новости

неправдоподобны, поскольку Вы мне о них не сообщаете. Скажите г-ну де

Монтморену, что, несмотря на свою занятость, он мог бы также написать

мне. Я очень нуждаюсь в указаниях от него. Прощайте, моя душечка,

пожурите Лафайета тем, что патриотизм его нем, тогда как моя душа

следит за всеми его побуждениями, всеми его успехами, всеми его

волнениями. Обнимите моего отца и детей и примите сами тысячу

ласковых поцелуев

Я должен принять к обеду около тридцати человек, что заставляет

меня закончить это письмо.

АВПРИ, ф. Секретнейшие дела

(перлюстрация), оп.6/2, д.30, лл.351-351об.

23. Copie d’une lettre du comte de Ségur à la

comtesse de Ségur

ce 4e 7bre 1789

Je vous trouve un peu severe, mon cher Amour, pour le V.te de Noailles, il me semble

qu’on ne peut pas dire qu’on vole une motion dans une assemblée publique, chacun est le maitre

de dire ses pensées, le V.te a eu le bonheur de parler le premier et d’entrainer les avis dans une

journée qui sera à jamais celebre. Mirabeau lui a fait une sortie injuste, ses parèns ont des

pensions, mais lui il n’en a pas et le sacrifice de la féodalité est toujours beau dans la bouche

d’un Noble. Je suis fort aise que M. Necker l’ait emporté pour l’emprunt, mais je ne serai

tranquille que lorsque la charte de constitution qu’on retarde sera faite. Elle seule peut ramener le

calme en fixant les pouvoirs, jusques là nous serons comme des gens dont on a renversé la

maison et qui n’en ont pas encore de nouvelle. On reste ainsi exposé à de rudes orages. Je viens

enfin de recevoir une depeche de Versailles, je suis charmé qu’on se soit rappellé que j’existe, je

commencois a craindre un oubli total. Sachés je vous prie si le Mal de Beauveau est content de

mon travail, j’attache un grand prix à son opinîone. Je ne compte pas expedier de Courier de si

tôt, j’a ecrit par la poste sur ce qui nous interesse, c’est à vous à appuyer cette demarche, il en est

tems.

Le Pce de Nassau après sa victoire a debarqué à la tête de 5000 hommes, il vouloit

entourer à Equefors le Roi de Suede avec l’aide de 2 Generaux Russes qui commandoient chacun

à peu près autant de trouppes. Le Roi de Suede n’a pas attendu le combat, il s’est enfui avec son

armée. Nassau le poursuit, la campagne de Gustave III n’est pas brillante. Il a été obligé de

bruler tous les batimens que les Russes n’ont pas pu prendre. Adieu, mon cher cœur, je me porte

assés bien, mais le mauvais tems va arriver & j’en crains beaucoup l’influence. Embrassez ma

Laure et mes fils, ainsi que notre Pere.

* * *

Графине Сегюр от графа Сегюра

4 сентября 1789 г.

Моя дорогая, я нахожу, что Вы слишком суровы по отношению к виконту де

Ноайлю. Мне кажется невозможным говорить, что в Национальном собрании

господствует одна идея. Каждый волен выражать свое мнение. Виконту повезло, что в тот

день, который навсегда останется знаменитым, он выступал первым и определил ход

мыслей других. Мирабо поступил несправедливо по отношению к нему, его родители

получают пенсии, а сам он нет, и отказ от феодальных прав всегда красиво звучит в устах

дворянина. Я очень рад, что г-н Неккер переиграл Мирабо в отношении займа, но я

успокоюсь, только когда конституция, с которой запаздывают, будет готова. Она

единственная может восстановить порядок, определив распределение полномочий. До тех

же пор мы будем подобны людям, у которых дома все перевернуто вверх дном и которые

об этом еще не знают. Таким образом, нужно быть готовым к суровым испытаниям.

Наконец я получил недавно депешу из Версаля. Я рад, что там вспомнили о моем

существовании. Я начинал бояться всеобщего забвения. Прошу Вас, узнайте, доволен ли