Список Археографической комиссии, так же как Погодинский, не был

издан. О нем не упоминают ни Н. Устрялов, ни Г. 3. Кунцевич ( В

рукописных заметках Г. 3. Кунцевича, использованных П. Вилькошевским,

эта рукопись, очевидно, не упоминалась, так как о ней ничего не сообщает

Вилькошевский (ун. соч., стр. 75 - 76), хотя трудно понять, каким образом

Г. 3. Кунцевич, выпустивший «Сочинения А. М. Курбского» в «Русской

Исторической библиотеке», издаваемой Археографической комиссией, не

знал о существовании списка, принадлежащего этой комиссии и

описанного уже в 1882 г. (Барсуков. Рукописи Археографической

комиссии. СПб., 1882). Если игнорирование этого списка Кунпевичем не

случайное, а сознательное, то объясняется оно, очевидно, той же

причиной, что и игнорирование Погодинского списка первого послания

Грозного. Первое послание в списке Археографической комиссии

дефектно: оно начинается со второй страницы текста (л. 254 в сборнике),

затем следует 16-я страница (л.л. 254 об. - 255), затем 15-я (л.л. 255 - 255

об.), 14-я (л.л. 255 об. - 256), 13-я (л.л. 256-256 об.) и т. д., в такой же

обратной последовательности вплоть до 3-ей страницы (л.л. 260 об. - 261);

после чего с л 261 следует 17-я страница текста и дальше весь текст в

нормальной последовательности. Причина этой путаницы ясна: в руках

переписчика был, очевидно, экземпляр, где первые 16 страниц были

оторваны, причем первый лист был потерян, а остальные перевернуты в

обратном порядке; добросовестный, но не слишком догадливый писец

механически переписал их, не беспокоясь о получающейся бессмыслице

(имевшаяся у него рукопись не совпадала по формату с дошедшей до нас, и

концы страниц отыскиваются теперь в середине листов нашей рукописи).

Точно так же, как и в случае с Погодинским списком, дефектность

списка Археографической комиссии ни в какой мере не может служить

препятствием для привлечения этого списка. Как и Погодинский список,

список этот древнее всех остальных: судя по почерку (см. репродукцию) и

водяным знакам (лилия с буквами МО под нею и кувшинчик с буквами МБ

- точно по Лихачеву не определяется), он относится к первой половине и

даже, скорее всего, к первой четверти XVII в. Но еще важнее - текст

первого списка. Перед нами - несомненно та же первоначальная, не

связанная с враждебной традицией (учтем, что послания Курбского в этом

списке вообще нет!) редакция первого послания, что и в Погодинском

списке. Заголовок послания (как и вся первая страница) здесь, правда, не

сохранился, но достаточно просмотреть весь дальнейший текст (слова

Грозного о царе Давиде, об Авенире и т. д.), чтобы убедиться в полном

тождестве списка Археографической комиссии с Погодинским. Здесь

имеются и выпущенные в других списках куски текста: из истории

Византии, о различии царской и духовной власти и т. д.

515

Принадлежа к той же редакции, список Археографической комиссии

несомненно написан худшими переписчиками, чем Погодинский список.

Уже отмеченная выше путаница в начале послания не говорит в пользу

этого списка; в дальнейшем тексте (написанном, правда, другой рукой, чем

первые листы) также немало изъянов: пропусков букв, целых слов, иногда

прямых искажений (так, например, сходные имена сыновей императора

Константина здесь также слиты в одно «Констянтин», хотя несколько

иначе, чем в большинстве списков: «чяда его разделиша власть:

Константин же в Риму, Константин же в Долматии»), Переписчики списка

Археографической комиссии и сами, невидимому, не переоценивали своих

палеографических способностей: не разобрав то или иное слово, они

нередко оставляют в соответствующем месте рукописи пробел.

Для первой половины послания, сохранившейся в Погодинском списке,

список Археографической комиссии имеет относительно второстепенное

значение - лишь в нескольких местах он помогает исправить описки

Погодинского списка. Но для второй половины послания, где у нас

имеются только списки, связанные с традицией Курбского (или фрагменты

текста в краткой редакции), значение этого списка едва ли можно

переоценить. Несмотря на свои дефекты (и даже вопреки им) список

Археографической комиссии помогает исправить и восстановить

множество мест в до сих пор известном тексте послания. Тексты цитат (из

Григория Богослова и .Дионисия Ареопагита) здесь значительно ближе к

подлинникам, чем в других списках (ср. стр. 116, 51 и 112, 65). Вместо

непонятной фразы: «Безсмерт-ен быти мняся, понеже смерть Адамский

грех» (стр. 114) мы читаем здесь «Безсмертен быти не мняся» - оправдание

царя против обвинения Курбского, что он «мнит себя бессмертным» (стр.

49); вместо «сне же мняху подлежит, еже человеком яко скотом быти» (стр.

114) - «сие же смеху подлежит» (стр. 50) л т. д. Уже Н. Устрялов обратил

внимание на замечание Грозного по поводу поведения бояр под Казанью:

«И тако ли прегордые царства разоряете, еже народ безумными глаголы

наущати и от брани отвращати, подобно Юношю Угорскому?». Устрялов

(ук, соч., прим. 275) предположил, что царь намекает на одного из героев

русской сказки «Дракула Мутьянский воевода». II. Н. Жданов (ук. соч., стр.

115 - 116), не соглашаясь с этим толкованием, предположил вместа этого,

что «Юноша Угорский» это «Януш Угорский» - венгерский магнат Ян

Заполя. В Археографическом списке мы находим подтверждение этой

гипотезы: там прямо читается «подобно Янущу Угорскому» (стр. 47). Еще

более интересное дополнение даст список Археографической комиссии к

известному ответу царя на угрозу Курбского «не явить» ему своего лица до

Страшного суда: «Кто же убо восхощет - таковаго ефиопъскаго лица

видети?»( стр. 121). Смысл этой фразы, воспринимавшейся историками как

простая полемическая грубость, становится понятным из дальнейшего

текста нового списка: «Где же убо кто обрящет мужа правдива, иже серы

очи имуща? Понеже вид твой злолукавый нрав исповедует» (стр. 57).

516

После этого следует также совершенно новый текст, являющийся ответом

на другую угрозу Курбского: «А еже убо не хощеши молчатн, но всегда

проповедати на нас пребезначальной Троицы и пречистой владычицы

Богородице и всем святым, воспомяни же к сему, окоянне, аще бы

праведне молился еси, рече на нас в послании божественнаго [Дионисия] о

Поликарпе епискупе...». Дальнейший рассказ отличается некоторой

композиционной запутанностью: в доказательство недопустимости

«молится за погибель» кого бы то ни было, царь приводит два сходных

рассказа о «святых мужах» Карпе и Поликарпе, дважды сопровождая их

одинаковым заключением: «И аще убо такова праведна и свята мужа и

праведне молящася на погибель, не послуша аггельский владыка, кольми

же паче тебе, пса смердяща...не послушает...». Вряд ли можно, однако,

считать эту композиционную запутанность (встречающуюся, как мы

увидим, и в списках хронографической редакции) делом рук переписчика

списка Археографической комиссии: соединение двух сходных рассказов и

повторение одинакового заключения могло иметь место в оригинале

послания Грозного (см. об этом ниже, в комментарии к первому посланию,

прим. 51).

И, наконец, список Археографической комиссии помогает разрешить

поставленный выше вопрос о первоначальном порядке изложения в

середине и конце послания Грозного. Мы уже обратили внимание на

загадочное место в средней части послания: начав говорить о

«супротивословии» Сильвестра против Ливонской войны, царь затем

упоминает зачем-то сирую вдовицу и дальше следует текст, по смыслу